Свободный Волк

Но однажды случилось то, о чем король успел забыть. С двухсотметровой высоты, из тьмы под потолком спустилась корзина, в которой обычно передавали пищу для короля и его прислуги. Феаннора давно не появлялась. Король решил, что она его забыла. И вот однажды вместо блеяния и мычания скота король услышал человечий голос. Корзина опустилась вниз. К ней подошли уроды-слуги и торопливо отбежали. Это была не пища и не новая прислуга. Это был Ярс Стамайер. Звездный проходимец, торговец небылицами, продавец обещаний. Вечно молодой и вечно наивный Леа Барри, Летучий Барс. Он не вышел из корзины, зависшей высоко над полом. Он смотрел на короля, и его мутило от увиденного.

– Ты нашел планету? – спросил его король.

– Да. Я нашел планету.

– Значит, все будет хорошо. – ответил Маррадуг. – Отвези туда моих детей и весь народ дреммов. А я останусь здесь. Феаннора скажет тебе, где спрятаны сокровища. Я собрал всю условленную плату. Ярс Стамайер не ответил.

Потом потекли века. Все было, как всегда. Слуги прибывали, делали свою работу и умирали. Но уже не от болезней, а от старости. В башне нет ни дня, ни ночи. Сколько лет прошло, в ней никто не знал. В башне Маррадуга нет времени. Старели камни, а пленники не были подвластны его влиянию.

Однажды случилось нечто удивительное, что изменило всю их дальнейшую жизнь. Обвалилась стена в бассейне. И вода вся утекла в образовавшуюся прореху. Король и его министр растеклись по полу, как две гигантские лягушки. Перед ними открылся подземный ход, проделанный неизвестно кем. И они поползли по нему вслед за бежавшей прислугой. Так башня опустела.

Основание башни находилось глубоко в скале. И ход располагался намного ниже поверхности земли. Он был очень длинным, и два чудовища тащились по нему довольно долго. Но время было для них давно уже несуществующей категорией. Вскоре воздух стал непригоден для дыхания. Они миновали мертвые тела слуг и продолжили движение. Фантастическое тело выживало даже в бескислородной атмосфере, насыщенной парами неизвестных газов.

Какова была природа этого тоннеля? Кто его прорыл? Нет ответа. И вот настал тот день, когда оба пленника попали в воду. Это был Океан. В теплой, соленой среде океанских волн они оба обрели свободу. И тут, как ни странно, пути их разошлись. Маррадуг остался в Океане, а Сиддхари вышел на поверхность земли.

Постепенно тело его усохло, и он приобрел способность двигаться на своих псевдоконечностях, в которых образовалось даже нечто вроде псевдоскелета. Но стоило ему однажды очутиться в воде, как тело становилось студенистым. И вот уже почти полтора тысячелетия Сиддхари живет в пустыне, не пьет воды, прячется от дождей. Он нашел скалу в пустыне, которая сушит его тело, превращая желеобразную плоть в псевдомышцы. Он не считает себя живым, но теперь боится умереть. Когда он чувствует опасность, то зарывается в песок. Пустыня его друг, кормилица, спаситель. Странно, но его мышление не пострадало от излучения Проклятых Земель. У него также есть друзья. Мой отец был не единственным, кто навещал его. К нему приходили в гости не только заезжие купцы, но и коренные жители Аффары.

Человечий век недолог, поэтому человек большей частью не способен к анализу фактического материала, рассеянного по атому на квадратный километр. Сиддхари наблюдал веками, собирал частички сведений. И вот что Сиддхари рассказал об аффах. Я думаю, что это и есть тайна спокойствия земель Аффары, безмятежности и спокойствия ее жителей. Все довольно просто: в возрасте года младенцев подвергают обработке мозга. Какая-то неведомая техника королевы позволяет подавить те мозговые центры, которые отвечают за инициативность человека, делают его послушным, предсказуемым. По-существу, вся страна Аффара населена мозговыми кастратами. Они живут по заданной программе. Все аспекты жизни, будь то рождение, создание семьи, род занятий, все подчинено программе.

Все население Аффары разделено на касты, в которых наследует лишь старший сын. Второго сына можно родить только в случае гибели первенца. Если это невозможно по старости, то администратор округа выбирает детородящую пару и велит родить замену для того, кто остался без наследника. Этот сын автоматически выпадает из семьи и становится наследником того, кто остался без первенца.

Переход из касты в касту невозможен. Численность населения регулируется программой. Когда возникает необходимость, его искусственно уменьшают. А иногда и наоборот. Это постепенно стало нормой. Все всем довольны, нет конфликтов, нет споров. Нет выпавших из общественных процессов, поэтому нет нищих, беспризорных стариков, нет бродяг, нет бездельников. По одним и тем же проектам строятся дворцы и хижины. На украшения идет один и тот же материал. Одни и те же фрески на стенах. Одни и те же одеяния, ковры, посуда. Все в деле, все заняты, сосредоточены и безмятежны.

И все же в программе есть просчет. Жизнь слишком многообразна, чтобы можно было полностью загнать ее в заказанные рамки. Бывают мелкие случайности, которые словно камешки, попавшие в зазор между осью и втулкой, разрушают постепенно весь продуманный механизм существования. Как ни контролируется процесс мозговой кастрации, а все же случаются накладки. Кто-то как-то выпадает из заданных границ.

Существует конкретный промежуток, в который можно делать прививку, как здесь называют воздействие на мозг младенца. Ровно через год после рождения и не позже полутора лет. Все, кто не прошел прививку, изымаются у родителей иббами, которые служат у королевы и шпионами и полицией. Что бывает с ними дальше, никто не знает. Контроль менталов за людьми устраняет просчеты программы, что делает перемены в Аффаре несбыточной фантазией.

Магир давно молчал, глядя в затухающий костер. Угли едва мерцали во тьме, слабо освещая края каменного круга. Тольдрас лежал на ковре, закинув руки за голову, и смотрел темными в ночи глазами в безмерность звездных далей, в недостижимость космических путей. О чем думал он? О том, как короток век человека, длись он лет сотню, или тысячу лет? О миллионах и миллионах, прошедших по земле Аффары, словно сон? Родившихся, проживших, сколько полагается, и сошедших в равнодушные пески. О миллионах и миллионах тех, кто так и не стали полноценными людьми. Образы, но не подобия людей. Молчаливые тени, витающие над неизменностью земель, которые они же сами и сделали цветущими.

Мосик тоже молчал, вспоминая старика-кинни – Мирика, и его сына. Куда ушел тот? Как удалось ему прожить без положенной «прививки»? Почему его не забрали тигры? Есть ли в Аффаре и другие, не прошедшие кастрацию?

Наверно, есть. Иначе, откуда взяться Сопротивлению? Аффара потихоньку раскрывает свои тайны, а те парят, как птицы, над ее песками, ища, кому себя доверить. Медленно перетекает время, как ленивая вода в стоячем водоеме. Пять тысяч лет спит Аффара, а за ней, как коршун с вершины скалы, наблюдает королева, самая большая тайна. Кто она, или что она?

Мосик вспомнил Гвендалин. В этой ли головке помещаться страшным планам, уродующим целую страну? Если бы проникнуть за эти темные глаза, узнать, что притаилось во мраке ее памяти. Думается, в этом ларчике сокрыты все тайны Ихобберы.

Бабеллан был окружен садами. Райское местечко. Множество речек, ручьев, водоемов, озер и водопадов. На площадях фонтаны, окруженные цветниками. Дома из красного камня, светло-розовые мостовые. Перед красотою города бледнело небо. Замок Бабеллан возвышался на востоке города. Сто городских ворот никем не охранялись, но из рассказов своих случайных спутников, Мосик знал, что везде незримо присутствуют иббы.

Караван направился к месту, где обычно приезжие снимали помещения для своего товара, для жилья, где был постой для вьючных животных. В Аффаре была каста, занимавшаяся как раз обслуживанием приезжих. Она называлась гасты. Приезжие должны соблюдать ряд ограничений. Ввести купцов в курс дела – одна из обязанностей гасты. Гасты всегда работали, объединившись по нескольку семей, их роли были четко распределены. Младшие выполняли работу прислуги, чистили за скотиной. Женщины готовили для постояльцев, стирали и убирали комнаты. Мужчины занимались строительством, подвозкой дров и корма для скота и другими тяжелыми работами.