Черная пустошь. Дилогия (СИ)

– Ты мне только одно скажи, Сережа – Чень был похож на статую Будды своим спокойствием и умиротворенностью, – почему тебя так это донимало? Неужели ты не можешь просто принять всё таким, как есть?

– Не могу, Чень, – Сергей чуть виновато посмотрел на друга, – это какая‑то закорючка у меня в голове. Ну не могу я, как наши фермеры, просто воспринять тот факт, что воздух, которым мы дышим, ничем не отличается от нашего прежнего воздуха. Я не могу, как наши лесорубы, посмотреть на местные сосны и спокойно начать их пилить. Просто не могу.

– Какие‑то вы все неправильные, что ли, – пожал плечами Чень.

– Кто «вы»? Неазиаты, что ли?

– «Неазиаты», – усмехнулся Чень, – хорошее слово.

– Я не расист, воспитание не то, – улыбнулся Сергей.

– За это спасибо. А по поводу неправильности – тут просто. Мы принимаем мир таким, какой он есть. Я лично никогда не был особенно религиозным человеком, но мой отец смог научить меня самым простым вещам, благодаря которым можно жить в мире с самим собой и окружающим миром.

– Что это за вещи такие?

– А я уже сказал тебе – принимать всё таким, как оно есть, не особенно расстраиваясь из‑за неудач и не впадая в чрезмерный восторг по поводу каких‑либо счастливых случайностей.

– Да я вроде бы не особенно и расстраиваюсь, – пожал плечами Сергей.

– Ну да, а как же насчет того, что несколько месяцев голову сушил по поводу очевидных вещей, недосыпал, расстраивался?

– Так это у меня натура такая.

– «Натура», – вздохнул Чень, – вот из‑за этой натуры и возникают неврозы.

– Слушай, буддист, я не псих.

– Я не говорил, что ты псих, и я не буддист.

– Ну ладно, не буддист. А вот эта твоя философия «принимай всё таким, как оно есть», разве это не ущербная философия? Если послушать тебя, так и делать ничего не надо, не надо бороться за свои идеи, не надо страдать оттого, что не можешь решить трудную задачу! Просто лапки сложить и смотреть на то, как мимо тебя течет река жизни.

Чень улыбнулся.

– Ты снова приписываешь мне то, чего я не говорил. Я не говорил, что не надо бороться и не надо жить активной полноценной жизнью. Я говорил о восприятии воздействий внешнего мира миром внутренним, душой, если угодно. Ты можешь и должен бороться за себя и для себя, только важно в этой борьбе не причинить вред самому себе, своей душе.

– Значит, если происходит что‑то плохое, то надо просто не обращать на это внимание и продолжать работать?

– Да. Представить, как будто ты камень на берегу реки, отполированный водой гладкий камешек среди сотен тысяч других. Когда происходят плохие вещи, я говорю себе: «Я – камень у реки. Все пройдет, как сходит вода после наводнения. Вода не может проникнуть в меня, она стечет по моему телу, не причинив никакого вреда».

– А тебе эти заговоры когда‑нибудь помогали, Чень?

– А ты думаешь, как я смог выдержать, когда так называемый ученый украл всё, что я смог наработать за полтора года напряженного труда?

– Ты никогда не рассказывал об этом.

– Повода не было.

– Давай, – Сергей решительно отставил тарелку с недоеденным пирогом в сторону.

– У тебя разве никакой работы нет? – усмехнулся Чень.

– Разберемся. Короче, представь, что ты – камень, а я – река и рассказывай.

Чень засмеялся.

– Ну ладно, «река». Пропустим мою безоблачную юность и представим себе восемнадцатилетнего китайца, только что сошедшего с трапа самолета, прилетевшего из Гонконга. На плече – сумка, заполненная до половины. В сумке – две смены белья, две пары носков, одна рубашка и несколько тетрадей с собственными наработками. В руке паспорт – первое удостоверение личности вообще в жизни. Отец этого парня три месяца назад попал под машину, потерявшую управление…

– Прости, я не знал, – Сергей смущенно смотрит на Ченя.

– Судьба, – Чень пожимает плечами, – тут уже ничего нельзя сделать. Так вот, мой дядюшка прислал мне приглашение на въезд в Штаты. Надо ли говорить, с какой радостью я сел в самолет, заплатив за билет деньгами, присланными моим дядюшкой? Брат моего отца давно уехал в Америку и открыл свое дело – китайский ресторан. Бизнес у него шел вроде бы неплохо, но речь не об этом.

Когда я приехал к дяде, то понял, что радоваться нечему. Я должен был вернуть долг, возместить затраты моего родственника на мою визу и вернуть деньги, потраченные на дорогу. Я получил работу мойщика посуды в дядюшкином ресторане и комнатку, по размерам больше напоминающую шкаф. Я не жаловался – это было противно моей природе, да и к тому же жаловаться было просто некому.

Через два года я все еще работал на том же месте возле мойки с грязными тарелками и спал на той же самой продавленной кровати. Только теперь я уже ничего не был должен своим родственникам. Я откладывал то немного, что оставалось от моего заработка. Выручало то, что меня кормили бесплатно, а за комнату над рестораном мне приходилось платить дядюшке не так уж и много.

Как это не звучит в духе Оливера Твиста, но за те два года, что я работал на дядю, мне удалось пройти весь курс обучения высшей школы и сдать экзамены на аттестат о среднем образовании. Я подумывал, чтобы поступить в университет заочно. Чтобы заслужить правительственную субсидию на оплату обучения, мне нужно было набрать высшие баллы и мне это удалось.

На втором семестре первого года обучения мои работы заметил декан кафедры органической химии. Он преложил мне место лаборанта и несколько тем на выбор. Я выбрал одну тему, показавшуюся мне интересной.

Я работал, совмещая лекции и работу в лабораториях. От работы в ресторане вскоре мне пришлось отказаться – я не успевал. Часто я падал на кровать и засыпал, не успев раздеться. Хоть мне было и тяжело, но работа мне нравилась и я не жаловался. В конце первого года декан просмотрел мои наработки и сказал примерно следующее: «Мистер Ли, вам нужно форсировать разработку препарата. Буквально вчера я узнал, что в этой области работают еще две фармакологические фирмы. Отбросьте в сторону ненужное, я замолвлю за вас словечко перед деканатом».

Я бросил лекции и целый год не вылезал из лаборатории. Я работал над применением некоторых экзотических растений Южной Америки в сфере борьбы с раковыми заболеваниями. Я задумал ничто иное, как спасти мир от болезней, долгие десятилетия терзающих ни в чем неповинных людей. Иногда решение было настолько близким, что я практически мог коснуться его рукой. Казалось, еще немного усилий – и всё получится.

И однажды у меня получилось. Мне осталось только привести в порядок опытные образцы препарата, провести испытания на подопытных животных, разработать методику промышленного производства лекарства и еще кое‑что, в общем, технические детали и подчистка. Я сообщил декану о своих успехах и он, как показалось мне, искренне порадовался за меня и поинтересовался, достаточно ли полно я задокументировал результаты исследований. Тогда я находился в состоянии некоторой эйфории и ликования по поводу моей победы, и ответил, не особенно задумываясь, что с документацией все в порядке, лабораторные журналы велись достаточно полно, рабочие дневники заполнялись каждый день и так далее и в таком же духе.

Когда на следующий день, рано утром, я пришел в лабораторию, началась свистопляска. После трех неудачных попыток ввести свой персональный код, чтобы войти в лабораторию, я отправился к главе службы безопасности, который достаточно вежливо пояснил мне, что все коды изменены по приказу декана кафедры органической химии и что допуск посторонних лиц в лаборатории строго запрещен. Я попросил проверить, являюсь ли я посторонним лицом и оказалось, что я не значусь в списках работников лаборатории. В деканате мне показали приказ о моем отчислении за систематические прогулы и неуспеваемость, а на доске объявлений кафедры я увидел приказ о моем увольнении с должности лаборанта за несоблюдение правил внутреннего распорядка и неоднократные нарушения норм безопасности.

Я подумал, что еще не проснулся и что мне снится удивительно реальный и отвратительный сон. С полным ощущением того, что я – персонаж какой‑то гротескной комедии, я отправился к декану. Я прождал в приемной декана два часа и прорвался в его кабинет, не обращая внимания на крики секретарши.