Тюрьма для Господа Бога

– Значит, наш лорд не знает, что я здесь?

– Если бы он знал, тебя садил бы сейчас на кол префект Бронвены.

– А что с Лисией?

– Я хотел спросить об этом тебя.

Гордиан поник головой. Понятно. Значит, она ушла.

– Ну-ну, – сказал Трэйт. – Боец, не кисни. Все сказанное сейчас – это лирика. Единственное, что имеет значение, – это то, что ты снял койны! В момент, когда Черух пронзил тебя кинжалом, ошейники всех рабов в доме оказались открыты! Ты понимаешь смысл сказанного? Всех! Рабов! Были! Раскрыты! Более того, старик сообщил, что ты снял его койн одной лишь силой мысли, даже не касаясь проклятого шнура и даже не глядя. И, клянусь Хепри, ты должен сказать нам, как именно это было сделано! Ну так что, боец? Не томи!

И старший дацион замолчал.

В звенящей от напряжения тишине сотни пар глаз в молчании взирали на Гора.

«Как ты снял его?!» – безмолвно кричали они.

Действительно, как?

Последнее, что Гордиан помнил, это нити красного вокруг шеи Черуха. И прикосновение разума к этой тонкой нити. И вспышка.

Ошейники расстегнулись?

Значит…

Дар вернулся…

Новоявленный Тшеди шумно выдохнул и смахнул со лба пот.

– Это трудно объяснить, – сказал он немного нервно. – Как и в случае с рапирой, я лучше попробую показать. Э-э, кто будет первым?

На следующее утро, впервые за четыре месяца, Гордиан Рэкс проснулся не на шконке в казарме и тем более не на полу в карцере или клетке, а в роскошной кровати. Кровать была огромной, широкой, с простынями, четырьмя подушками, пуховым одеялом и высокой резной спинкой. Однако главным, что в это утро невообразимо повысило Гордиану настроение, оказались не фантастические для серва удобства, а банальное наличие на стуле рядом с кроватью оружия, хотя бы это и была всего лишь его старая рапира.

За Гором ухаживал лично провилик Черух, недавно так ловко порезавший чемпиона мечных боев банальным кинжалом. Гор не держал зла на старика, однако ощущал в общении с ним некоторую неловкость. Впрочем, эту неловкость сам виновник его плачевного состояния не разделял – Черух был как всегда умеренно болтлив, дружелюбен и вел себя как обычно, порхая над раненым Гордианом, как заботливая наседка, будто не имел к кровавому разрезу никакого отношения.

Гор валялся в кровати, наслаждаясь утром и анализируя новые обстоятельства.

Прошедший день оказался ужасен – ему удалось без труда раскрыть первый ошейник на одном из рабов, однако на это ушло почти десять с лишним минут. Таким образом, в час он мог «осчастливить» не более пяти человек. В зале же насчитывалось более сотни, а в школе – вообще свыше тысячи, не говоря уже о прилегающих шато и всем населении Боссона.

Впрочем, спустя несколько часов возможности Гордиана, видимо, вследствие многократного повторения одной и той же процедуры, увеличились настолько, что он смог нейтрализовать по нескольку ошейников одновременно, сжигая их программное наполнение и обесточивая смертоносный заряд.

Механическую часть работы по утилизации койнов, а именно их расклепку и извлечение ценного шнура из сплава ишеда взяла на себя целая бригада рабочих, вооруженных специально подготовленным слесарным инструментом и возглавляемых таргитарием Вордриком. Поэтому вскоре работа наладилась и «раскойновка» была поставлена на поток.

В зал столовой загоняли по сотне желающих, и Гор умудрялся освобождать всех одновременно, затем партия выходила строем в мастерские на расклепку, а в зал заходила следующая.

К ночи смертельно усталому Гору позволили наконец отдохнуть, поскольку все обитатели школы к этому времени уже лишились ошейников, а сотни людей из ближайших усадеб должны были подойти только утром после соответствующей агитационной работы, проведенной агентами Сабина и Трэйта в их рядах этой ночью.

Гора поразила организованность и четкость действий руководства школы по ускоренному освобождению консидориев и кадетов как у себя, так и в соседних шато.

Он спросил об этом оберегавшего его Бранда, но тот только пожал плечами.

– Ты ведь слышал о «Палатах Равных», брат?

– Антиправительственные кружки рабской элиты?

– Угу. Они организованы по всему Боссону. Да что там, я слышал – вообще по всему Эшвенскому континенту. Вот сейчас эти кружки и работают. У них есть четкая структура, руководители, штат, программные документы, все как надо. Трэйт и Сабин, являясь старшим виликом и старшим дационом, так сказать, «по должности» возглавляют эту организацию у нас в Лавзее. А Сабин, более того, по счастливому стечению обстоятельств является одним из лидеров региональной организации. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Гор почесал затылок.

– Говорит, – кивнул он, – но все же поразительно, что такая мощная организация, столь явно направленная против существующего режима, настолько открыто действует по всему Боссону. А куда смотрит лорд?

Бранд сделал круглые глаза.

– Лорд Брегорт покровительствует нам, он давний противник рабства и даже написал по этому поводу отличное стихотворное эссе. Вот, дай-ка вспомню. Гм-гм. Что-то вроде: «Дитя Свободы! Вдохновенье, что небом послано тебе, вдыхаю полной грудью снова и вопреки людской мол…»

– Ну хватит, хватит! – перебил Гор. – Значит, лорд-рабовладелец покровительствует антирабовладельческой организации? Не вяжется!

– Да ладно! Наш лорд – хороший рабовладелец. Он даже выделяет на проведение ежемесячных заседаний «Палат Равных» денежные средства на вино и угощение. Я думал, ты в курсе, ведь это же не секрет.

Гордиан недоуменно пожал плечами. «Не секрет!» До этого момента он скромно полагал, что для всякого нормального раба хороший рабовладелец – это мертвый рабовладелец, а тут…

А тут Бранд разочарованно махнул на все только что им сказанное рукой.

– Да все равно ведь от этих сборищ раньше не было никакого толку, – сказал он, вспоминая. – Ну посидим, покумекаем, поболтаем. Стихи брегортовские друг другу почитаем – и все. Пока на шее койн, сильно ведь не подергаешься… – Он резко вскинулся. – Только вот теперь, когда ты научился хомуты снимать, – дело другое! Нормальное дело, я говорю! Вот «Палаты Равных» и пригодились! Нужно «раскойновать» побольше рабов, вооружиться. Да мы, друг, силища! Сам ведь знаешь, в Боссоне почти все рабы. Только подняться – сметем все Королевство на хрен!

Гордиан молча слушал товарища и подсчитывал для себя числовые пропорции, вспоминая данные, почерпнутые им из «Атласа королевской мануфактуры».

Армия Эшвена была многочисленной и насчитывала, по прикидкам Гора, сделанным на основе слышанного им, не менее двух миллионов человек. Но большая часть из этой значительной массы распределялась по бесчисленным колониальным гарнизонам и в активных боевых действиях участвовать не могла.

Таким образом, максимум, на что мог рассчитывать король Боринос в случае массового восстания рабов – пятьсот—семьсот тысяч регулярных войск. Ничто, по сравнению с восьмидесятимиллионной массой сервов, проживавших в одном только Боссоне с Артошем, не считая Аран, Артону, Тысячеградье, Хайран и прочие прилегающие провинции. Вместе с ними это будет миллионов двести. Действительно силища, что тут скажешь?

Учитывая это, Гор более всего беспокоился, что о бурной деятельности Сабина и Трэйта по снятию ошейников узнают до того, как свободных рабов наберется достаточное количество, – уж слишком открыто действовали оба вождя предполагаемого восстания.

Однако Бранд заявил, что в Боссоне живут только сервы и сообщать о восстании не только некому, но и некуда.

«Ну, дай-то бог!» – решил про себя Гор.

Тот бог, который Аннубис из Корпорации, разумеется, а не местный – Хепри.