Орден последней надежды. Тетралогия (СИ)

Со старческим кряхтением я опустился на руины кровати, принялся осторожно подсчитывать убытки. В целом для меня все обошлось очень удачно, отделался ссадинами и кровоподтеками. Пара сломанных ребер не в счет, заживут как на собаке. Придется взять в оружейной новую кольчугу, та, что сейчас на мне, прорублена в семи местах. Это беда небольшая, хороших кольчуг в оружейной комнате навалом. Правда, за добрую германскую сталь бородатые оружейники из Золингена берут дорого, но и результат себя оправдывает: я‑то жив!

Кренясь вбок, словно подбитый истребитель, я прямо сквозь остатки искрошенной топорами двери выполз в коридор и по стеночке побрел на кухню. Вообще‑то фирменный напиток францисканцев – изобретенное ими шампанское, но мне совсем не хотелось пузырьков. Еле живому лекарю для поднятия духа срочно требовалась рюмка‑другая выдержанного коньяку.

На лестнице я остановился, вспомнив зеленое пламя ее глаз. Почудилось, или в самой их глубине и впрямь затаилась тревога? Проклятая кровь стекала со лба, а потому я плохо разглядел, да и голова гудела как колокол после удара гардой по затылку.

Шмыгавшие мимо слуги недоуменно косились на ветхий гобелен, перед которым я застыл с глупой улыбкой. Очнулся я, когда словно из‑под воды глухо взревели трубы, извещая о прибытии гостей. Дико покосился на старый коврик перед глазами, посвященный рождению дедушки нынешнего хозяина замка Кудре, престарелого графа де Гокур, и, чертыхнувшись, поспешил во двор.

Пока я ковылял по длинной винтовой лестнице, владелец замка распорядился запустить гостей. Тяжелая кованная решетка, установленная сразу за воротами, с диким визгом медленно поползла вверх. Замковые ворота с протяжным скрежетом распахнулись. Все присутствующие во дворе заметно морщились, но не нашлось ни одного, кто упрекнул бы стражу за небрежение.

Всем памятна предательская сдача неприступных замков Турклуа, Блерта и Шарлето, когда подкупленная стража ночью распахнула ворота и впустила англичан. Скрежет – это дополнительная страховка, вроде воя сирен и тревожно мигающей лампочки сигнализации. Владелец замка предпочитает сто раз проснуться от оглушительного скрежета несмазанных воротных петель, чем один раз от вражеского клинка, который нежно щекочет шею.

В замок устало втянулись две дюжины рыцарей, каждого сопровождала пара до зубов вооруженных оруженосцев, сразу за ними пожаловал десяток лучников. Громко дребезжа по мощенному булыжником двору, в ворота вкатились несколько тяжело груженных телег. С пронзительным скрежетом ворота начали закрываться.

Ехавший первым всадник легко соскочил с крупного вороного жеребца, тот негодующе дернул головой, пытаясь вырвать поводья из рук набежавших конюхов, оскорбленно заржал. Зычным голосом рыцарь скомандовал воинам спешиться, те с видимым облегчением оставили седла, охая и потягиваясь выстроились во дворе.

– Я уж боялся не доехать до вас, дорогой граф, – учтиво поклонился рыцарь отставному обергофмейстеру королевского двора. – Час назад мы решили, что окончательно заблудились, я уже собирался заночевать в лесу.

– Что вы, дорогой барон, – склонил седую голову Рауль де Гокур. – Извести вы о приезде, я выслал бы встречающих. Но что за дело привело вас среди ночи?

– Я бы предпочел обсудить новости не здесь, – понизил голос барон.

Я закусил губу: никак не могу отделаться от странного чувства, что и голос, и манера движений рыцаря мне знакомы. Но откуда? Я внимательно вгляделся в лицо гостя, прекрасно освещенное подскочившим лакеем, что высоко поднял ярко пылающий факел, приглушенно ахнул. Видел эти черты лишь мельком, но не забыл, не забыл.

– Боже мой, – азартно прошептал я, – какая неожиданная и, чего уж скрывать, на редкость приятная встреча! Со свиданьицем, как говорится.

Это был он, единственный ушедший живым из шайки «вампиров»!

– Кто пожаловал? – поймал я за богато вышитый рукав ливреи пробегающего слугу. Тот ухитрился затормозить так, что с подноса в изящно вытянутой руке не упало ни одного кубка, не пролилось ни капли вина. Выучка, однако!

– Его светлость барон Жиль де Рэ, – почтительно ответил слуга. – Большая честь для господина графа принимать такого гостя. Барон в родстве с его королевским величеством дофином Карлом, а также один из самых богатых вельмож Франции. У нас поговаривают, что он гораздо богаче самого сюзерена!

– Понятно, – процедил я сквозь зубы. Отпущенный лакей мгновенно исчез, топоча ногами, как породистый жеребец.

В голове зазвучал суховатый голос наставника:

– Жиль де Лаваль барон де Рэ, троюродный кузен дофина. Родился в тысяча четыреста четвертом году и происходит из знаменитого рода Монморанси и Краон. Находится в родстве со всеми знатными фамилиями восточной Франции. По владению Рэ является первым бароном Бретани. Женился на богатой наследнице Екатерине де Туар, за которой взял сто тысяч ливров золотом и движимостью. Ныне может с полным основанием считать себя самым могущественным сеньором Франции. Отличается храбростью и ловкостью, звание рыцаря получил в пятнадцать лет, прямо на поле битвы с англичанами. Человек на редкость образованный, любит и понимает музыку и театр.

Что ж, наставник дал мне весьма исчерпывающие характеристики на всех видных вельмож Франции, вот только они не полны. Отдельные детали остались за кадром, и притом весьма важные детали, существенные. Похоже, отец Бартимеус прекрасно знал, что за оборотня я найду в той деревушке. Хотел решить проблему тихо, не привлекая ненужного внимания. Подумать только, кузен будущего короля – дьяволопоклонник, ну и ну!

Обнаружить, что ближайший друг и родственник наследника престола – сатанист, я не ожидал. Вот почему Церковь не поднимает вопрос открыто, сейчас нам только скандала не хватало. Если дело всплывет, то по уши замазанным в… экскрементах, скажем так, окажется и дофин. Народ, и без того недовольный династией Валуа, окончательно отвернется от Карла. Я скрипнул зубами, нерешительно стукнул кулаком по ладони. Похоже, разоблачить негодяя сейчас – значит сыграть на руку англичанам.

Вот ситуация! Рядом с тобой убийца детей, а ты ничего не можешь сделать. Не могу? Ну это мы еще посмотрим. У меня перед господином де Рэ громадное преимущество, поскольку я‑то знаю, что за тварь прячется под личиной вельможи, зато господин барон совершенно не в курсе, кто я такой.

А кроме того, есть разные способы убрать человека. Знающему лекарю вовсе не обязательно выполнять шаманские пляски с мечами и булавами, специалист может справиться с проблемой иначе. Зачем тыкать в человека острым железом, если для достижения нужного результата достаточно одной таблетки?

Утешив себя подобным образом, я побрел на замковую кухню, чтобы все‑таки добыть немного коньяка. Его, как и шампанское, тоже создали монахи. А посему на обоих напитках лежит некий отзвук божественной благодати.

И с высокой колокольни плевать мне на британцев, которые в двухтысячном году решили поподробнее изучить сорок самых популярных спиртных напитков мира. Как патриоту России, мне душу согрела весть о том, что наша водка признана самой чистой и безвредной. Эх, не догадались глуповатые англосаксы попробовать русскую водку вместе с соленым огурцом, а еще лучше – с квашеной капустой, тогда ее мигом назвали бы напитком тысячелетия.

А вот коньяк надменные британцы объявили самым вредным напитком из существующих. Ну не любят они французов, ох, не любят!

Вот представьте: для начала надо вырастить белый виноград строго определенных сортов, собрать тяжелые сочные виноградины и изготовить сухое вино. Затем дважды перегнать, получившийся коньячный спирт залить в новые дубовые бочки. Из них напиток впитает аромат и цвет настоящего коньяка, а уже через несколько месяцев получит право называться бренди.

И уж потом заботливые руки аккуратно перельют его в старые бочки, где в тиши и прохладе гигантских подвалов со старинными каменными сводами коньяк долгими годами будет доходить до нужной выдержки. Хочешь – пять лет, а хочешь – двадцать, да хоть сто пятьдесят, было бы желание.