Воля павших

– Родич он, – поддержали другие, – по закону!

– То добро, – кивнул Яр. – Так что – драться похотел?

– А хоть бы и так – Олег соскочил с телеги. – Посмотрим, так ли он ловок в лицо бить, как по уху исподтишка!

– Лжа это, дед! – возмущенно выкрикнул мальчишка. – Сам он за девчачью спину прыгнул! Сам так!

– Теперь не прыгну, – пообещал Олег. – Выходи… баклан.

Мальчишка сверкнул глазищами – синими, пронзительными, как самоцветы, – и Олег понял, что бой будет не спортивным, нет… Но это только добавило азарта.

– На кулачках, одно еще что? – Старик отступил в сторону.

– На кулачках! – Орел сбрасывал рубаху. Еще раз зло посмотрел на Олега и подытожил: – До лежака!

– До лежака, – подтвердил Олег, расстегивая ковбойку. Бросил ее Гостимиру, но рубашку перехватила Бранка, и Олег улыбнулся ей, несколько раз ударил кулаками воздух, поменял стойку, провел серию нырков и уклонов, разогревая мышцы…

Его противник стоял неподвижно, и Олег мысленно присвистнул. Тело горца-Орла было телом греческой статуи. Не культуристская гора мышц, не тяжелый амбал-селянин стоял перед Олегом. Пятнадцатилетний мальчишка легко посрамил бы многих взрослых спортсменов Земли тем, как были развиты его мускулы – словно хорошо прочеканенная кираса из золотистой чистой бронзы. Олег много занимался боксом, ходил к Вадиму на самбо, спарринговался ради интереса с каратистами и кикбоксерами – но ни разу не видел у своего ровесника такого совершенного тела – инструмента для боя.

– До лежака, – повторил Орел, вытягивая в сторону Олега руку. И пошел вперед, держа кулаки почти в боксерской стойке, разве что шире и ниже.

Никакого преимущества бокс тут дать не мог. За противником Олега стояли забытые на Земле, но развивавшиеся и крепнувшие здесь традиции школы славянского кулачного боя – не клубно-надуманного, а настоящего и смертельно опасного.

Ну ничего. Бокс тоже не с дуба рухнул и не на разных изолированных островах изобретен. Любой «восточник» проиграл бы этот спарринг после первого же удара Олега – у тех, кто занимается восточными единоборствами, всегда проблемы с силой удара и стойкостью на удар партнера. Разница весовых категорий, параметров тела и культурных традиций превращает европейца, занимающегося каратэ или кунг-фу, в забавное недоразумение, совершенно непригодное для настоящей схватки – это Олег понял давно.

Но бокс – это другое дело.

Потому что настоящие мужчины дерутся кулаками.

Ну, папа, спасибо тебе.

Противник – Олег с острым интересом думал о том, как его зовут – приближался осторожным, раскачивающимся шагом, словно вместо ног у него была пружинная подвеска. Потом вдруг оказался рядом одним длинным, скользящим движением – и Олег, привычно подставив блок предплечьем под размашистый удар, нырнул вниз-вперед, в клинч, [43] выбросил руку в молниеносном броске. Пальцы резануло болью – вот оно как, без бинтов и перчаток! – но горец попятился: не отскочил, а именно попятился, поматывая головой. Удар пришелся точно в подбородок – жаль, слабоват оказался! Олег быстро перебрал пальцами – целы – и сам пошел в атаку, демонстрируя свинг левой в ухо, а в последний момент всей тяжестью тела, скоростью броска и силой удара повел панч в корпус.

И получил сразу два ответных! Горец каким-то звериным чутьем угадал удар, скользнул в сторону… Олегу показалось, что он услышал треск сухожилий правого локтя, по которому удар пришелся снаружи. А второй – «под ложечку» – лишил его возможности дышать.

Пришел он в себя, наверное, через секунду – этого времени хватило только на то, чтобы упасть. Тут же вскочил, опираясь на руки, – правая отплатила резкой болью, словно локоть полоснули ножом. А противник опять наступал, точно и сильно молотя кулаками по блоку, – предплечья Олега начали гореть.

Мелькнула мысль – этой схватки ему не выиграть. Он дрался на ринге – строго ограниченные раунды, судьи… Дрался со всякими лохами – там у него было преимущество на две головы. Дрался с хангаром – было. Но сейчас его противником оказался человек, для которого драка была стилем жизни. ВОИН, а не спортсмен. Не выиграть.

Он запретил себе думать об этом, и мысль ушла без следа. Под очередной удар Олег быстро и четко подставил… голову. Самую макушку – то, что на ринге строго наказывается. Но тут не ринг…

В глазах – звезды! Но, проморгавшись, Олег увидел, что его противник с искаженным лицом стоит, прижав правую к груди, и по пальцам льется кровь из рассеченных костяшек. Орел не заорал, как заорал бы на его месте любой (уж сам-то Олег – он это знал! – точно). Но и бой сразу продолжить не мог. В его взгляде, устремленном на земного мальчишку через разделявшие их пять-шесть шагов, были злоба и боль.

За спиной Олега одобрительно и возбужденно гудели. Как на собачьих боях, подумал Олег, но эта мысль его почему-то рассмешила и взбодрила. Он подвигал правой – боль сошла почти на нет – и бросил насмешливо:

– Пальчики повредил?

Орел мигнул. Медленно. Его зрачки сузились. И он заскользил к Олегу. Как большое и смертельно опасное хищное животное.

Только вот кулак у него не сжимался. Олег видел, как он хочет сжать, свести пальцы – и не может. Видел – и оскалился насмешливо прямо в лицо Орлу, танцуя в стойке. А потом – пошел в атаку, бомбардируя горца равномерными, страшными ударами: хук левой, хук правой, отскок, свинг правой, свинг левой, бросок, панч левой, панч правой, хук левой, хук правой, отскок… Он не стремился к точности. Главным сейчас были быстрота и сила – все равно часть ударов попадала в цель, и Олег знал, что один какой-нибудь окажется последним.

Каменное лицо противника маячило перед глазами. Он тоже бил. Но только левой, попадая в блоки. А на его теле горели тут и там жаркие пятна попаданий.

И все-таки он бил в ответ снова и снова, закрываясь своей полубеспомощной рукой. И не жмурился, когда кулаки Олега с коротким тупым звуком месили его тело.

– Ложись, – сказал Олег. Тихо, так, что услышал только Орел. В его глазах мелькнуло удивление. – Ложись, – повторил Олег. – Ты не выстоишь… с одной. Ложись.

И понял, что ляжет этот парень только тогда, когда он, Олег, сделает с ним то, чего делать уже не хотел – измолотит до потери сознания.

Из носа Орла шла кровь. Из обеих ноздрей – разбивалась на верхней губе на два алых ручейка, похожих на усы, стекала в углы рта и копилась там липкими каплями. Бежала дальше – на подбородок. Смотреть на это было тошно – словно Олег делал то, чего делать нельзя.

Может, и правда так?

Правый кулак Орла врезался Олегу в скулу. Солнечная бомба с треском разорвалась в центре головы, потом все померкло – и Олег успел изумленно подумать: «Как же так?! ПРАВЫЙ?!»…

…Кажется, он и на этот раз провалялся недолго – тоже секунды. Но встать сразу не получилось. Ноги вело коленями в разные стороны, они подламывались, словно разболтанные шарниры. В голове звенело, как год назад, когда на ринге его послал в нокаут – было такое – парнишка-кикбоксер из Мичуринска. Нет, стоп. Надо встать.

Он переломил себя и непослушное тело. Встал ровно, быстро, не качаясь. Поднял кулаки. Орел замер напротив. Хлюпнул смешно носом, сказал:

– Одно подловил я тебя. Цела рука-то. Дурака я ломал. Другой раз не поднимешься – слово вот.

– Ты, – ответил Олег, чувствуя, как впервые с начала боя загорается в нем опасная холодная злость, от которой мышцы начинают петь, а остатки тумана после удара улетучиваются из головы, – меня положи сначала. Баклан.

Злость была такой прозрачности и градуса, что у Олега изменился болевой порог – как, наверное, менялся он у древних воинов, которые, утыканные стрелами, крушили врагов до тех пор, пока не расправлялись с последним. Иначе не объяснить то хладнокровие, с которым Олег встретил кулак противника не блоком, а беспощадным, во всю силу, встречным ударом своего кулака – но левого. Кисть разворотила, вспорола ужасающая боль, на миг Олегу всерьез почудилось, что пальцы оторваны… и вместо того, чтобы заорать в голос и прижать руку к корпусу, Олег нанес сбереженной правой пушечный удар в корпус Орла.