Перекресток

— Желаете десерт? — спросила Игона, привычно уже, жизнерадостно улыбаясь, будто сама вместе с клиентами откушала и выпила от всей души.

— Карев, я сейчас лопну и безо всякого десерта, — остановила раскрывшего, было, рот Антона блондинка и следом намеренно обратилась к официантке: — Спасибо, милая, но мы, пожалуй, ограничим себя в обжорстве. Десертом нам послужит дорога до поселка…

— Знал бы заранее о таком местечке, непременно захватил бы с собой пару сигар или даже свою трубку с голландским табачком. После такого обеда непременно нужно курить сигары, даже тебе, Ника… — оценил качество блюд романист, посчитавший своим долгом, невзирая на всяческие странности, похвалить и местного повара, и официантку.

Вот только она комплимента, похоже, не поняла или не восприняла слова Антона, как комплимент. А может быть, сыграло свою роль то, что клиент не обращался непосредственно к Игоне, а говорил, как бы, в общем, для всех, в зал.

— Сигары — это хорошо, — мечтательно протянула Ника, но тут же словно оборвала себя: — Дорогой, расплатись, пожалуйста, а я подожду тебя в машине… Да, Игона, где тут у вас туалет?..

…рассчитавшись и неторопливо выходя на крыльцо, романист никак не ожидал увидеть блондинку уже сидящей в автомобиле, правда, несколько необычно: на переднем сиденье, боком, опираясь на открытую дверцу и поставив на землю свои изящные ножки, Ника нервно, глубоко затягиваясь, курила свою ароматную «дамскую» папироску.

— Как-то ты быстро «носик попудрила» и остальные свои дела закончила, — сострил Антон, обходя автомобиль и устраиваясь за рулем. — Садись нормально, сейчас ночлег поедем искать…

— Нормально сяду, — послушно согласилась блондинка, резким движением забрасывая ноги в салон и с силой захлопывая дверцу. — А вот ехать никуда не надо…

— Предлагаешь провести романтическую ночь в авто? — нарочито почесал в затылке Карев. — А что? очень неожиданно и стильно… правда, как-то по-подростковому, я бы предпочел узкую, скрипучую кровать, но под крышей, однако с тобой…

— Чтобы я не предлагала, а ночевать придется в машине… — кивнула в тон его словам девушка. — Я глянула через коммуникатор… здесь нет никаких жилых поселков… до самого Сумеречного города — пусто, почти триста верст во все стороны: хоть влево, хоть вправо…

— Может быть, там люди недавно… хотя, у тебя же разведданные, как из генштаба противника, можно не проверять, — высказал комплимент, скорее, инопланетной технике, чем блондинке, романист.

— Короче, на настоящий момент живых людей или крупных животных там, куда нас послали — нет, есть развалины, заброшенные шахты, какой-то старинный рудник, закрытый аж двести лет назад, но всё — пустое, — повторила Ника.

— А зачем же нас… — начал, было, Антон и тут же спохватился: — То есть нас, просто-напросто, послали?.. чтобы не мешали чему-то или кому-то? вряд ли мы стали бы возвращаться и требовать компенсации за бесцельно потраченное время, если бы отъехали отсюда в ночь на десяток-другой верст…

— И даже больше того скажу, — серьезно подтвердила Ника. — Вправо от ближайшего поворота и в самом деле идет дорога… такая, на которой мы застрянет и просидим в лужах до рассвета, а то и подольше…

— Вечно с тобой какие-то приключения, — вздохнув, проворчал романист. — Хотя, мне эта официантка как-то сразу не понравилась…

— …очень уж она правильно и точно говорит, — подхватила блондинка. — …и только тогда, когда обращаются прямо к ней… как-то не по-людски, ты не находишь?

— И все кафе… такого на наших дорогах не бывает, — покивал Антон. — И посуда, и сервис, а народу — никого…

— Больше тебе скажу, Карев, — перебила-добавила Ника. — Я вот заглянула в местный сортир… не морщись, литератор ты мой, так вот, это не сортир — это Версаль в мраморе, в блистающих бронзовых кранах и со свежими полотенцами…

— Может, и унитазы малахитовые стоят? — съязвил романист.

— Унитазы обыкновенные, хотя — чистейшие и новейшие, будто поставили их за полчаса до нашего приезда… ты же знаешь, что, когда надо, я не брезгливая… так вот, в сортире нет запаха. Вообще никакого!..

— Всё страньше и страньше, — процитировал Антон. — Официантка, говорящая только тогда, когда к ней обращаются, и посылающая нас куда подальше от этого места, изысканная сервировка и отличные блюда, как в лучших столичных заведениях, на совершенно пустынной трассе, теперь еще вот нефункционирующий до нашего появления сортир, и таинственное отсутствие людей, ну, кроме этой пресловутой официантки… кстати, хочешь — добью тебя последней деталью?

— Добивай, я сейчас ничему не удивлюсь, — милостиво разрешила Ника.

— За обед с меня взяли, похоже, по ценам двадцатилетней давности… считай — по себестоимости, а то и ниже… и какой же из всего этого следует вывод? — решил подвести итоги романист.

— Что я приношу удачу не только нолсам, — кивнула блондинка. — Ткнула «пальцем в небо» и — попала… А значит, ночь мы проведем в машине, а удобства, как ты и не мечтал, будут под кустиком… вот только отъехать чуток в сторонку надо бы, не гадить же прямо здесь, у крыльца…

29

…После отъезда генерала, подготовки документов промежуточной комиссии, согласования и подписания актов на закрытие темы, после составления и рассылки еще не одного десятка нужных и важных бумаг, будь они хоть исключительно в электронном виде, наступил «час тишины», как иронично звали присутствие на рабочих местах почти уволившихся сотрудников другие служащие «почтового ящика». Герд и Вадим в обязательном порядке приходили на работу, слонялись по коридорам, сидели в курилках, выслушивая институтские сплетни и свежие анекдоты, обедали в общей столовой, опять слонялись по коридорам в тоскливом, но совершенно законном безделье.

Про «зет-восемьсот одиннадцать», кажется, все окружающие её люди забыли, не приглашали в кабинеты на тесты, не гоняли в спортзале, не брали многочисленных анализов, прекратили сеансы гипнопедии, хорошо хоть не забывали кормить, но порции день ото дня становились все меньше и меньше, похоже, ей доставались остатки не потребленного другими подобными объектами спецпитания. Только Герд стал чаще бывать в каморке, где теперь почти безвылазно пребывала его Зина, он приносил книги, показывал на своем, личном планшете интересные фильмы и почему-то очень много — о других планетах, жизни в давно прошедшие века, чуть ли не при каменном веке. Он не пытался говорить с Зиной, понимая, что отвечать она сможет так, как была запрограммирована всем воспитанием в институте, но просто сидел рядом, иногда обнимая ее, поглаживая по плечам, целуя в затылок, в жесткие, соломенного цвета волосы, которые росли так медленно, что за четыре года едва-едва покрывали её не по-женски сильную шею, это тоже была часть эксперимента — наряду с ускорением общего созревания, замедление роста волосяного покрова на всех участках тела.

Однажды их застал в подсобке Вадим, привычно изнывающий от безделья, мотающийся по всем кабинетам и лабораториям исследовательского центра, куда он имел доступ, и отвлекающий от текущей работы сотрудников пустопорожней болтовней.

— Ну, что, не можешь никак решиться? — грубовато спросил он Герда, заметив, как при открывании двери тот отпрянул от «зет-восемьсот одиннадцать». — Ладно, давай я сам, что ли, её отведу…

И, не дожидаясь ответа, скомандовал, обращаясь к неподвижно сидящей женщине:

— Встань, следуй за мной!

— Нет, — крикнул, срывая голос Залов. — Не смей! Я… я это сделаю потом… сам…

— Эх, Герд-Герд, бедолага, — покачал головой Вадим. — Знаешь ведь, что перед смертью не надышишься, а все оттягиваешь и оттягиваешь, рубить надо сплеча, сразу. Бац — и нет твоей Зины…

— Какой Зины? — нарочито удивился Залов.

— Думаешь, никто здесь ничего не знает? — засмеялся Рост. — Мы не слепые, Герд, видим и слышим все. Просто молчим, если это не мешает работе, ну, и не тревожит особый отдел…

— Вот и молчи дальше, — сердито отозвался Залов. — Не твое дело, как я тут кого называю, а имена даже лабораторным мышам дают, чтобы ты знал.