Возвращение императора

Судьба, по всему видно, повернулась очень хорошей своей стороной к Дьюсаблу и солону Кенне.

Кенна размышлял о неожиданно изменившемся будущем и о том, что это может предвещать, особенно недавно избранному Уолшу. Следующие выборы... Черт с ними. Пока что. Следующих выборов не будет еще несколько лет.

Затем он решил сходить в церковь и помолиться какому-нибудь богу, чтобы тот даровал ему, Кенне, мозги – понять, что произошло и что теперь надо делать.

Впрочем, через несколько секунд он вернулся к реальности и просто заказал себе бутылку.

Махони понял, что оказался в весьма трудной ситуации.

Рикор прикатила на своем гравикресле – не захотела принять его у себя или, как это бывало, когда дела шли особенно хорошо, окало огромной ванны с соленой водой, напоминании о холодном арктическом море, сокрушительных штормах и гигантских айсбергах ее родного мира.

Рикор – от усов и толстого жира на необъятных боках и до ласт – была похожа на моржа. Махони, по крайней мере, так ее и называл про себя.

Когда Стэн выступил со своей идеей Трибунала, Махони сразу же занялся поиском "инструментов". Одним из них и была Рикор, в прошлом ведущий психолог Империи. Махони нашел ее, скучающую, в полуотставке. Питая любовь к Стэну, ценя чувство юмора Алекса Килгура и хорошо относясь к Махони, а также ощущая (этого она, конечно, вслух не произнесла) нечто сверх унылой рассудочности ее расы, она согласилась поучаствовать в охоте.

– Итак? – спросил Махони без предисловий, лишь только Рикор вкатилась в его квартиру.

– Довольно интересный тип этот ваш Венлоу, – начала Рикор. – Совершенно не краснеет. Истинно аморальное существо. Я читала о подобном, хотя прежде в жизни не встречала. Мои желудочки оставались неактивными в течение всего сканирования.

Желудочки сочувствия, органы, расположенные там, где у обычных моржей находятся слезные железы, отзывались на плач или боль любого существа, с которым работала психолог. Поэтому казалось, что она плачет, когда сканировала наиболее грустные закоулки воспоминаний пациента.

– Что же мы имеем?

– Во-первых, здоровье Венлоу...

– Надеюсь, он умирает в мучениях и думает, как хорошо быть здоровым и богатым. Не хочу слышать ничего насчет его здоровья. Наверняка он здоров как бык. К сожалению. Дальше.

– Я полагаю, мы, то есть вы и я, должны из этого сканирования подготовить папку "Совершенно секретно". Его профиль – прямо как в учебнике номер один; соответствующим образом снятый и обработанный, этот профиль будет ценным вкладом в психологию. Что касается вас... Некоторые операции, в которых он участвовал, могут оказаться интересными и полезными. – Все это Рикор глубокомысленно пророкотала, шевеля щетинистыми усами.

– А как насчет интересующей меня операции?

– Он виновен в точности в той мере, в какой утверждал. Любопытно, как точно он проанализировал Чаппеля без формального обучения и сумел безошибочно затронуть нужные струны. Сулламора был его нанимателем и тем, кто платил. Это все.

– И больше ничего? Ни одной замусоленной записочки, которую ему случилось увидеть через плечо Сулламоры? Неужели ничего нельзя найти, Рикор?! Только одну вещь. Весь Совет был навеселе и хором пел песню: "Мы на радостях завоем, лишь когда твой гроб закроем, наш дорогой В.И.!" Или что-нибудь подобное.

– Ничего. Я, конечно, понимаю. Трибунал есть Трибунал. Его свидетельства не могут служить обвинению в классическом суде.

Махони попытался сыграть бодрячка:

– Ну это, правда, не то, на что я надеялся, но все равно полезно. Вы все из него выкачали?

– Больше нечего.

– Дьявол...

– Не вешайте носа, Ян. Вы найдетеружье, которое стреляет. Венлоу сказал, что дал Сулламоре несколько советов. Не оттого, что беспокоился, сами понимаете, а потому что хотел удостовериться, что получит в итоге свой гонорар. Он предупредил Сулламору, чтобы тот не делал попыток «двоить кресты», то есть чтобы сам он был осмотрителен. Сулламора ответил что-то насчет того, что подстраховался.

– Этого мы никогда не найдем. Если он и построил для себя прикрытие, Тайный Совет перетрясет все его имения, обшарит банки, офисы и его друзей. Они найдут это прикрытие. Мы – нет, даже если оно действительно существует.

– Бодрее, Ян! Хотите, одарю вас драгоценным перлом шутки. Ее рассказал мне Алекс Килгур, когда вернулся.

– Нет. И не просто "нет", а грубо: "НЕТ!" Прекрасно знаком с шутками Килгура, благодарю вас. Когда я их слышу, мне становится только хуже. И если вы все-таки ее расскажете, я пропал. Самая ужасная вещь в приставке "экс" к титулу "маршал" состоит в том, что вы не можете никому пригрозить военным судом.

Попытка узнать, что случилось вечером того дня, когда Тайный Совет решил насладиться спортом и посетить матч по гравиболу с участием "Рейнджеров" и "Синих", оказалась – ну, если не сказать, простой, то на удивление безопасной. Стэн сдержал клятву по возможности не поручать Хейнз доведение расследования до конца.

Первым делом требовалось найти подходящее вторичное прикрытие для беспрепятственного задавания вопросов, связанных с Тайным Советом. Хейнз и Стэн такую "крышу" придумали.

Убийство (и это сейчас было хорошо), как известно, не признает границ и рамок времени. Так вышло, что в ночь, интересующую Стэна, оказалась убитой одна женщина. Подозрение пало на ее приятеля, который исчез. Недавно он попался по другому обвинению на полпути отсюда до границы Метрополии, и недремлющая полиция обнаружила, что он подозревается еще и в том убийстве.

К несчастью (это была уже выдуманная часть истории), у подозреваемого оказалось алиби. Он, мол, работал в ту ночь барменом на подмену на частном приеме у Ловетта.

Хейнз произвела корректные вызовы свидетелей. И снова Стэн порадовался, что Лайза была действующим полицейским – то, что начальник полиции участвует в расследовании, не вызывало поднятия бровей.

Ловетт, очевидно, рассматривал не только арену и декорацию частного приема в качестве неизбывного источника легальности, но и всю нанятую для этого обслугу считал безгранично преданной ему. Метрдотель, например, работал у него свыше тридцати лет. Он был рад сотрудничать со следствием – в особенности, когда, будучи законопослушным существом, чуть не лопнул от возмущения, услышав об алиби мифического субъекта.

– Оставьте его слова для недотеп, – хмыкнул он. – Видать, этот тип хотел сказать, что обслуживал какой-нибудь пролетарский пивбар на самом стадионе, но не апартаменты. Там работали только постоянные служащие, а уж особенно в ту ночь.

– Вы уверены?

– А как же? – удивился метрдотель. – Самый крупный матч за десятилетие, присутствует – шутка сказать! – Тайный Совет всеми собственными персонами. Но мне не понадобился обычный состав – их всего было на вечере шестеро, персон этих. Ни помощников-секретарш, ни даже охраны. Так что в тот вечер нас работало всего четверо – Март'нес и Эби за стойкой, Вэнс бегал, если что-то требовалось с кухни. Они и не ели-то в тот вечер как следует, даже Краа. Простите, пожалуйста, последние слова не записывайте, пожалуйста, ладно?

Хейнз обнадежила его – обещала, что не будет.

Человечек сказал, что был бы счастлив посмотреть лжецу-убийце в глаза на суде, на что Хейнз ответила – сомневаюсь, что в этом возникнет нужда; других свидетельских показаний вполне достаточно, просто необходимо проверить неувязанный конец.

Затем она спросила словно невзначай:

– Должно быть, вас дрожь пробирала – находиться поблизости от таких властелинов...

– Да нет, – ответствовал метр. – Как-никак, Ловетт и раньше проводил приемы с участием важных персон. Конечно, во сто раз менее масштабные, чем устраивал его отец. Гостей приглашал совсем немного и очень редко; он ведь так занят, управляя всем. Раз или два с тех пор... с тех пор, как убили Императора. Я считал себя человеком невпечатлительным. Оказалось, не так. Лучше бы мне не быть таким честным, право.