Месть

Странный, какой-то приглушенный гул и дрожь земли стали мне ответом в дополнение к недобро сузившимся глазам защитника. В магическом плане я тут же отметил целую серию заклинаний, снопом искрящихся нитей опутавших его фигуру. Он продолжал стоять как ни в чем не бывало, а прямо у его ног, вздымая камни мостовой, бурлящим потоком стали выбиваться водяные струи открывшихся родников, быстро разраставшимся пятном влаги отмечая разливающуюся по площади воду.

Ох ничего себе! Надеюсь, он не собирается затопить весь город? Впрочем, это вряд ли у него получится. Все же Касприв гораздо выше стоит уровня реки, так что вода просто будет уходить отсюда. Но решение его было другим, тугие жгуты кристально прозрачной воды опутали его контур, словно стекло, поднимая его фигурку ввысь на водяном столбе и словно гигантской рукой устанавливая его рядом со мной на постамент эшафота. М-да уж, завораживающее зрелище чужой мощи и чужого таланта.

— Где она? — без крика, без эмоций, словно неживая кукла с холодным взглядом, обратился он ко мне.

— Рядом. — Я с восхищением разглядывал его активную водяную защиту, его мокрую, движущуюся по телу живую броню, понимая, что моим черным стрелам некроманта здесь делать нечего. Увы, но вода, стремительными струями летящая практически вдоль всего его тела, скорей всего даже на скорости распрямившихся арбалетных дуг, развернет стрелы, отбрасывая их прочь от этого мага воды. — Позвольте выразить восхищение вашему искусству.

— Мальчик. — Он склонил голову набок, вцепившись своим злым взглядом в мои глаза. — Мне нужна она!

— Нам всем что-то нужно. — Я протянул руку, поднимая со стола опрокинутую убегающим слугой бутылку своего виски и наливая остатки терпкого напитка в одну из стоящих рюмочек, чтобы протянуть ее Жеткичу. — Пейте.

От его фигуры отделилась рука, словно лапа осьминога или лиана чудного растения, стремительно и безжалостно врезаясь в меня и отправляя в краткосрочный полет. Перед глазами замелькали картины, выхватываемые краем взгляда, мое кресло буквально разлетелось на куски, а я больно впечатался в основание виселицы, с трудом ловя ртом вышибленный из груди воздух.

— Не играй со мной, сопляк! — А вот и эмоции! Настоящая, ничем не прикрытая ярость и злость ушатом холодной воды резанули мне слух. — Я сотру и тебя и все твое баронство в порошок, выродок, если с ее головы хоть волосок упадет!

— Не с ее головы. — Я тяжело закашлялся, так как грудь пронзила тупая боль. — С твоей.

Повисла пауза, Жеткич стоял, видимо собираясь с мыслями, а я же тупо пытался отдышаться и хоть как-то сесть, оперевшись спиной на виселицу.

— Ты думаешь, мне нужна Камхельт? — Я рассмеялся. — Не будь дураком, она всего лишь способ добраться до тебя, Арнольд. Что и кто она без тебя? Трусливая рыба, удирающая при виде людей у воды, но вот с тобой она стала королевой! Именно ты сделал ее своими руками, и именно ты виновен в гибели Дако и Тины. Ты вел ее все эти годы, шаг за шагом, год за годом, выручая вновь и вновь от гибели ее и весь ее немногочисленный народ.

— Я убью тебя! — Его взгляд был подобен взгляду безумца.

— Нет. — Я отмахнулся от него рукой. — Сегодня не я умру. Умрешь ты. Все очень просто, Арнольд, сегодня ты заплатишь мне за мою боль и мои потери своей жизнью, чтобы спасти свою королеву.

Литры воды с характерным всплеском безвольно рухнули на деревянный помост, обдав и меня и его снопом брызг. Он безвольно опустил голову, а потом дрожащей рукой пододвинул к себе стул, бессильно падая на него.

— Это подло, барон. — Он больше не смотрел на меня. — Это мерзко, бесчестно и подло, юноша, так поступать нельзя.

— Значит, убить старика и отрезать голову моей подруге вы считаете, сударь, вполне приемлемым способом познакомиться со мной? — Я, печально склонив голову, следил за ним. — Или, может быть, я что-то неправильно понял, сэр? Может быть, тогда попытаетесь объяснить?

— Боги. — Он обхватил голову руками, взлохмачивая волосы на голове. — Все это какая-то чудовищная ошибка, все должно было пойти не так.

— Выпейте. — Я кивнул в сторону стоящей одиноко на столе рюмочки.

Он невесело хмыкнул, опрокидывая залпом стопку, после чего звонко хлопнул донышком по столу. Молодец. Не поморщился.

— Я назвал этот напиток в честь старика. — Я перевел взгляд на площадь, где с удивлением обнаружил прибывающую толпу людей. Похоже, горожане решили, что самое опасное уже позади. — Ядреная смесь, не находите?

— Давай прекратим этот балаган, барон. — Он тоже перевел взгляд на собирающуюся толпу. — Мы ведь можем все решить еще миром, ты вернешь мне Камхельт, и мы уйдем навсегда из твоих владений. Это хорошее предложение, мальчик.

— Меня это не устраивает. — Качаю головой. — Из вас двоих в моих силах покарать за дела ваши тяжкие только одного.

— Не городи ерунды, мальчик. — Он перевел на меня взгляд, поджав губы в белую черту. — Тебе нужна плата? Так назови сумму! Я даже могу вместе с Камхельт себе позволить отлить из золота в полный рост твоего учителя и твою подружку.

— А алмазами, рубинами и изумрудами можешь инкрустировать статуи? — От злости у меня сжались кулаки.

— Конечно! — Он поднялся на ноги, радостно вскидывая руки в победе, и лишь потом, видимо, осознал иронию момента. — Демоны, мальчик, ну почему ты так?!

— Suum cuique, — прошептал я. — Каждому должно воздасться по делам его. Вы перешли черту, Жеткич, я не могу простить вам своей боли. Это не просто кто-то где-то, это не просто наставник и подруга, ты ударил меня в самое сердце, и теперь там нет места прощению и пониманию. Осталась лишь боль и жгучая ярость, которая сжигает меня изнутри.

— Ты даже не представляешь, через что мы прошли! — он стал кричать, расхаживая из стороны в сторону. — Даже не годами и не десятилетиями мы, словно звери, бежим и бежим прочь, в глупой надежде просто жить под этим проклятым небом! Что ты можешь понимать, мальчишка?! Что ты можешь знать о любви, о жизни или смерти? Твоими устами тут с этой глупой сцены кричали о десятках погибших родственников, вы кричали, обвиняя нас в гибели своих детей, даже на секундочку не задумавшись о сотнях тысячах погубленных вами жизней подводного народа. Вы тысячами убиваете из года в год их, лишая пищи и жилья! Об их детях хоть кто-то подумал? Вот ты, да ты, барон! Сколько ты убил своей глупой местью за эти месяцы? А мы так живем, уже демоны знает сколько времени. Что, ты думаешь, мы тут делаем? Мы спасаем свои жизни, уходя с каждым годом все выше и выше на север от разрастающейся, словно проказа на теле больного, цивилизации!

— При чем здесь это? — перебил я его.

— При чем?! — вновь разразился он криком. — Да при том, что триста лет ты мне не снился со своим баронством! Все, что нам нужно было, это пережить пару лет в этой проклятой реке, чтобы вновь бежать прочь к морю! Что мы попросили у вас невыполнимого? Что мы у вас отняли невосполнимого, что вы умыли кровью целый народ?

— Ты ничего не забыл? — Я уцепился за его пылающий взгляд своим холодом ненависти. — Вы ничего не просили! Вы пришли на правах хозяев в чужой дом! Ты и твоя королева со своей гордыней, именно вы оба виновны в том, что произошло!

— А что ты нам предлагаешь? — Он вновь устало рухнул на стул. — На коленях ползать перед тобой, сопляком, вымаливая милости? Ты знаешь, сколько таких как ты, напыщенных родовитых ублюдков, мы повидали на своем веку? Мы не рабы, мальчишка, мы не прислуга вам, людям, мы не хотим жить дружно и носить друг другу пироги на праздники. Мы хотим, чтобы нас наконец-то оставили в покое и не лезли к нам! Не учили нас, не забирали то, что наше по праву!

Прекрасно. Просто великолепно. Гордыня! Не зря в христианстве это один из самых тяжких грехов. Да уж, именно это чувство привело по преданиям возлюбленного ангела Господня к падению в недра земные. Именно так Светоносный lucifer стал тем, кем он стал.

— Что, хочешь сказать, что ты лучше? — Он презрительно скривил губы. — Честней, умней, благородней? Ты бы наверняка сжалился над бедными сиротками, милостиво взмахом руки разрешив им постоять у тебя на пороге. Тихонечко, чтобы не шумели и не натоптали мусора, ведь так, малец? Ты думаешь, что ты другой и чем-то лучше сотни таких же, как и ты?