Коррекция (СИ)

Лида действительно проголодалась и сильно переживала за мужа. Решив заглушить голод водой, она вышла из комнаты и прошла на кухню, в которой были две раковины для мытья посуды. На одном из трех составленных в ряд столов стояла электроплитка, на которой жарила что-то мясное пожилая невысокая женщина.

Лида поздоровалась и, стараясь не обращать внимания на запах, от которого рот сразу наполнился слюной, подошла к мойкам. Посуды никакой не было, поэтому она открыла кран и принялась пить так.

– Ты что делаешь, шальная? – женщина, отставив свою сковородку, оттащила Лиду от воды. – Пьешь ледяную воду! Совсем ума нет?

– Сильно захотелось пить, – объяснила смутившаяся девушка. – А мы только вчера въехали и не успели разжиться посудой. Да и плитки, я смотрю, у всех здесь свои.

– Конечно, свои, – кивнула женщина. – А попросить было нельзя? Или после вчерашнего не хочешь ни к кому обращаться? За что ты, кстати, приголубила нашего майора? Неужели приставал? Раньше за ним такого не водилось. Хотя ты очень славная.

– Да нет, не поэтому, – ответила Лида и рассказала, как было дело.

– Только из-за папиросы? – не поверила ее собеседница. – Ну и глупо! Здесь многие курят, а нравы... тоже простые. Не хочешь, чтобы к тебе заходили без приглашения, просто запирай дверь. Здесь все так делают. А ты сразу драться. Он, между прочим, почти не мог говорить. Но жену разбираться не пустил, никому ничего объяснять не стал и, уверена, что не жаловался. А вот комендант наверняка доложил. Получается, что ты нарушила закон и нанесла побои человеку, который тебя и пальцем не тронул. Да еще работнику милиции. Знаешь, что за такое бывает? Вот я и говорю, что дура! И никто здесь тебя не поймет, все осудят, даже некурящие. Я сама не курю и никакой радости от табачной вони не испытываю, но рук не распускаю.

– И долго вы здесь живете?

– Третий год и, я надеюсь, последний. В следующем мужу обещали квартиру. Вот и терпим. Это, милая, общежитие, здесь не все под тебя, а ты под остальных должна подстраиваться. А не можешь – уходи.

– Мы думаем уйти и снять комнату, – пояснила Лида.

– И чем вы за нее будете расплачиваться? Звание-то у мужа какое?

– Обещали старшину. А деньги заработаем.

– Детский сад, – вздохнула женщина. – Мой – майор, и то нам снимать комнату накладно. Заработаем! Не так они просто зарабатываются! Что ты все глотаешь слюну, голодная?

– Хотели с утра пойти в столовую, а мужа срочно вызвали.

– Горе луковое! Пойдем, угощу тебя хоть чаем с печением, пока твоего мужа чихвостят за вчерашние художества.

Женщина взяла свою сковородку с котлетами и пошла к выходу из кухни. Жила она через две комнаты от Самохиных.

– Садись за стол, – пригласила она Лиду. – А я сейчас схожу на кухню поставлю чайник. Что уставилась на папиросы? Не мои это, муж курит.

– Здравствуйте, Алексей Александрович! – поздоровался Капустин.

– Здравствуй, Яков Федорович, – сказал Кузнецов. – Нормально съездили? Есть результаты?

– Директора заменил, а по вашему распоряжению ничего сделать не смог. Извините, Алексей Александрович, но Федотов в пожарном порядке отозвал Самохина в министерство. Ему тут же оформили увольнение и вывезли с женой в Кунгур на машине директора. О спешке свидетельствует еще то, что он даже не стал ждать, пока оформят расчет и оставил в квартире не только очень качественную и дорогую мебель, но вообще все. С собой они забрали только несколько чемоданов с одеждой.

– Вы Петру Васильевичу не звонили?

– Министра я тревожить не стал, послал своего человека в их кадры. Алексея уволили на основании его собственного заявления.

– Они что, всех так увольняют?

– Формально он имел право уволиться, – пожал плечами Капустин. – Я хотел поговорить с подполковником Ярцевым, которого посылали с проверкой, но он сейчас в длительной командировке.

– Плохо! – сказал Кузнецов. – Вне всякого сомнения Самохины были людьми Берии. Пока он был жив, они не хотели идти вам навстречу, справедливо полагая, что давить на них никто не позволит. Стоило ему умереть, и они тут же срываются с места, бросая все нажитое. И, похоже, госбезопасность им в этом помогает.

– Мы не тронули руководство министерства после смерти Лаврентия Павловича, – со значением сказал Капустин.

– Полагаете, он им оставил приказ на случай своей смерти? Очень похоже. Но это только лишний раз подчеркивает их важность. Товарищ Сталин их явно высоко ценил и передал Берии. А вот Берия с нами почему-то делиться не захотел.

– Может быть, просто не успел? – предположил Капустин. – У товарища Сталина было время. Кстати, есть один человек, который может пролить свет на причины пребывания этой семьи в Кунцево. Полковник Старостин тогда был порученцем Сталина и по свидетельству охраны много занимался Самохиными и близко сошелся с Алексеем.

– Поговорите с ним, Яков Федорович, – сказал Кузнецов. – Как коммунист он должен помочь. Если начнет ссылаться на секретность, задействуем министерство. Что у нас по самому Алексею?

– Все его идеи нашли экспериментальное подтверждение, но от большинства пока мало пользы.

– Почему? – спросил Кузнецов. – Есть причины?

– Причина одна, – ответил Капустин, взглянув в глаза Генеральному секретарю. – По мнению физиков, мы до их практического применения просто пока не доросли.

– А майор ГБ, значит, дорос? Все эти книги, которые дали такой толчок энергетике, его?

– Я думаю, да. Он работал вместе с Гольдбергом, когда проводилось их предварительное изучение, а потом долго консультировал ученых.

– И это при том, что он сам внешне совсем мальчишка.

– Я считаю, что в его случае внимания на внешность обращать не стоит, – сказал Капустин. – Я с ним несколько раз разговаривал и могу утверждать, что он гораздо старше, чем выглядит. То же касается и его жены. На вид Лидии всего лет шестнадцать, ну пусть семнадцать, но на должности секретаря показала себя превосходно. Она за Капицу делала почти все, что не касалось науки. И по разговору она тоже гораздо старше.

– Кроме этого полковника у нас ничего нет?

– Есть еще одна ниточка, – нерешительно сказал Капустин. – Не знаю только, стоит ли за нее тянуть. Охрана Кунцево показала, что первый раз Самохин туда приехал вместе с сыном Сталина. И за несколько дней до этого Василий Сталин посетил отца. Если учесть, что в то время он к нему ездил не каждый месяц, это наводит на мысль, что на Сталина Алексей вышел через него.

– Очень логичный ход, – одобрил Кузнецов. – А почему не хотите трогать Василия?

– Он после смерти отца немного не в себе, – пояснил Капустин. – Его даже на время отстранили от командования. Полагаю, лучше вначале поработать со Старостиным, а Василия Сталина оставить на тот случай, если полковник нам не сможет помочь.

– А с дочерью Сталина не говорили? Она часто бывала у отца.

– Я бы ее, Алексей Александрович, не хотел привлекать.

– Какие причины?

– Она очень сдружилась с Самохиными, и, по словам одного из телохранителей, влюбилась в Алексея. Вряд ли она знает то, что нам нужно, а если что-то и знает, не скажет.

– Действуйте, Яков Федорович, – сказал Кузнецов. – Этот Алексей через Василия выходит на Сталина с чем-то очень важным, причем это не могли быть научные книги. С ними Алексея направили бы в Академию Наук или, скорее всего, в ведомство Абакумова. Да и Василий Сталин не мог никого привезти в Кунцево без разрешения отца. Значит, Сталина чем-то заинтересовали, да так, что он этих Самохиных несколько месяцев держал у себя. Зачем? У нас Алексей консультировал ученых, похоже, на даче он тоже давал консультации. Может быть, и там были свои книги? Если так, Сталин наверняка передал их Берии, как и все остальное. Значит, нужно поискать еще и в этом направлении. Но этим я сам озадачу Федотова.

Этот разговор имел продолжение на следующий день.

– По вашему лицу могу предположить, что с полковником у вас ничего не получилось, – после обмена приветствиями сказал Кузнецов. – Ничего не знает или не стал говорить?