Мишень

Он сказал, пытаясь улучшить состояние их обоих:

— Риллиане не пошлют свои корабли сейчас. Шеннон — один, дипломат. Сообщество — много… целей. Одна цель, много целей: выбор прост. Риллиане хотят убить все Сообщество. Шеннон — одна цель. Один дипломат.

Существо назвавшееся Есильковой облегченно вздохнуло, и боль отпустила Шеннона, но он чувствовал себя совершенно истощенным, неспособным продолжать разговор.

Он устал. От Есильковой, от культурного и физического различия, от нового окружения. Он потерял все дорогое, что у него было: свою цель, своих друзей, свой мир и жену… И жизнь.

Если он сможет построить передатчик и послать предупреждение, не будет ли слишком поздно? Может быть, стоит просто умереть, надеясь, что желтая надпись «сообщение отправлено» означала, что маяк сделал свое дело?

Он так и поступил бы, если бы лицо Терри не всплывало у него перед глазами.

Человечество не причинило зла ни ему, ни Сообществу Кири, не сделало ничего такого, чтобы заслужить визит риллиан. Шеннона все больше одолевало мрачное предчувствие, что сигнал маяка был принят врагами.

Теперь у него был долг и перед этой юной цивилизацией, на которую он, быть может, навел страшного врага. Тем более необходимо сориентироваться в пространстве-времени.

Кири всегда берегли и лелеяли жизнь во вселенной. Шеннон не может уснуть, пока не будет уверен, что сделал все, чтобы спасти человечество, по крайней мере, не сделал ничего, чтобы помочь уничтожить его.

Могут ли риллиане прийти за ним через пространство-время? Станут ли они вообще о нем беспокоиться?

Если они все-таки придут, что это изменит в войне между Кири и риллианской армадой?

Если риллиане смогут добраться сюда, это будет значить, что они могут повелевать временем. Ученые Кири не умеют этого.

Если бы можно было умереть! Как бы он хотел остановить свое сердце!

Но он гражданин Кири. И дипломат. И он должен жить. И продолжать узнавать новое. Так всегда должны поступать идущие путем Кири.

4. ПРЕЛЕСТНАЯ ВЕЧЕРИНКА

Сэм Йетс с отвращением думал, что ему придется протискиваться сквозь толпу роскошно разодетых больших людей из ООН, разыскивать Бредли и Маклеода, а потом рассказывать Маклеоду о краснокожем шестипалом пришельце, которого охраняла в его кабинете Есилькова.

Но это было необходимо сделать: начальство должно быть в курсе, или Йетс получит по шее.

Официально Маклеод был представителем США, а Йетс работал в ООН. Но у Сэма было американское гражданство, и не надо было гадать, что будет, если США откажутся платить в ООН членские взносы, потребовав в качестве условия его голову.

Но «держать в курсе» не означало «просить указаний». Йетс собирался действовать по обстановке.

Есилькова уже суетилась, пытаясь подключить Советы к этому делу. Йетс нервничал. Он ненавидел националистические выкрутасы. Но дело было не в этом. А в том, что впервые за историю человечества появился пришелец, сидит на кушетке в твоем кабинете и предлагает поделиться технологией, если ему помогут построить малюсенький передатчик. Тут уж кто угодно занервничает.

По предложению Есильковой он прослушал запись разговора между ней и пришельцем, сделанную, когда он бегал за обедом и ужином для Шеннона. Ничего особенного — «вопрос — ответ». Такие записи помещаются в архив на полку «Разное». Кстати, Сэм ее туда забросил. На всякий случай.

Внезапно ему пришло в голову, что если сейчас он приведет Маклеода в свой кабинет, а Шеннона там не окажется, ему придется провести остаток дней, наблюдая расчерченное в полосочку небо.

Но Есилькова обещала, что все будет в порядке, когда он вернется. Конечно, ни она, ни Йетс ничего не знали о возможностях пришельца. И не имели права верить ни единому его слову.

Йетс от души надеялся, что Шеннон не был разведчиком — предвестником Армагеддона. Что, если они построят ему передатчик, а он окажется входными воротами, через которые ворвутся зеленые человечки, дышащие огнем, которые не оставят ничего от земной цивилизации, кроме пары обглоданных костей и двух-трех грязных салфеток?

Нельзя давать волю воображению.

Йетс мысленно репетировал все, что он скажет Маклеоду, чтобы избежать вежливого неприязненного разговора, причем причина неприязни будет не теперешнее положение вещей и уж никак не Шеннон, а Элла.

Сэм вовсе не имел ничего против Маклеода лично. Просто он разбирался в людях. Хорошо это или плохо — он так и не решил для себя. Задумавшись, Йетс чуть не налетел на латиноамериканца, разодетого в пончо. Избежав столкновения с ним, Сэм оказался лицом к лицу с почетным гостем вечера.

Элла Бредли снова носила контактные линзы, которые Сэму никогда не нравились. У нее была самая бледная кожа из всех присутствующих, черные волосы и прекрасное тело, которое он вспоминал чаще, чем ему хотелось.

— Сэм, я так рада, что ты пришел.

Она всегда так дипломатична. Кажется, она собирается символически поцеловать его.

А почему нет, черт побери? Он раскинул руки, и Элла грациозно подошла на шаг — получилось вполне приличное светское объятие. Сэм не стал бороться с искушением сомкнуть руки вокруг нее по-настоящему.

Ему нравилось выходить за рамки приличий. Губы Эллы слегка коснулись его правого уха, потом левого, и она прошептала:

— Сэм, немедленно прекрати.

Она выгнулась назад, и Йетс выпустил ее, решив все-таки быть поосторожнее с этой женщиной — она все еще представляла для него загадку. Если бы на них не смотрели окружающие!

А они, конечно, смотрели. Она была почетным гостем. Из-за нее в буфете стояли ледяные скульптуры и флажки с эмблемами Нью-Йоркского университета. Сэм Йетс был не единственным героем недавнего происшествия.

— Поздравляю с повышением, — сказала она громко, чтобы слышали другие гости.

— Я так и думал, что ты это скажешь, — грубовато ответил он и подумал, что не надо было приходить. Надо было сказать Элле что-нибудь, пока она не упорхнула к другим гостям… — Ты прекрасно выглядишь, — для пробы начал он, но эти слова прозвучали так странно, что глаза ее сузились.

— Что с тобой, Сэм? Ты устал?

Йетс наклонился к ней. Плевать на подслушивающих и подсматривающих типов из посольства.

— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. Или с твоим кавалером. С кем-нибудь из вас. — Чтобы она поняла, что он не по личному делу, Сэм добавил: — Немедленно. Или никогда.

— Да, комиссар, — ответила она. — Сюда, пожалуйста. — Элла всегда соображала быстро.

Сэм не ожидал, что она сразу отведет его к Маклеоду, который разговаривал в буфете с кем-то из своих коллег.

Йетс подождал под ледяной скульптурой (это была копия какой-то знаменитой арки), пока Маклеод закончил разговор, галантно взял Эллу под руку и подошел к нему.

Йетс в который раз пожалел, что пришел. Ну что он скажет ему?

— Здравствуйте, комиссар, — Маклеод, как всегда, был вежлив. — Элла говорит, что вы хотите поговорить с нами обоими. Пойдемте-ка сюда.

Протолкавшись через толпу гостей, они оказались в уединенной комнате. Маклеод жестом попросил молчать и достал из кармана черную коробочку размером с бумажник. Это был диктофон. Он взглянул на счетчик и кивнул:

— Можете начинать.

Йетс подчинился.

— У меня в кабинете сидит шестипалый краснокожий пришелец с белыми глазами, он хочет, чтобы мы помогли ему построить передатчик и он мог бы послать сигнал тревоги домой до того, как враги, преследующие его, появятся здесь и порубят нас всех в капусту. Вы здесь самый высокопоставленный чиновник, которого я знаю. Захочет ли США в вашем лице участвовать в этом? Или пусть Есилькова и русская делегация веселятся без наших?

— Что? — к чести Маклеода надо заметить, что голос его почти не изменился, хотя недоверие в нем звучало ясно. — Если это дурацкая шутка, Йетс, то очень-очень скоро ты будешь ставить штампики на паспорта где-нибудь в Южной Америке, в Джарезе.

Йетс гордо повернулся и бросил через плечо: