Обреченные на победу

– Я только хочу сказать, – занудствовал Леон, – что совершенно несправедливо заставлять вас, меня и любого другого американца ждать, пока мы станем старыми, как дерьмо, чтобы получить шанс отправиться туда. А все эти жалкие индусы вылетают в новые миры с такой скоростью, с какой они успевают размножаться. Это чертовски большая скорость. Разве это справедливо? Вы находите это правильным?

– Нет, я так не думаю, – ответила женщина. – Но они, видимо, тоже не считают справедливым то, что мы стёрли Нью-Дели и Мумбаи с лица земли.

– Так я же как раз об этом и говорю! – воскликнул Леон. – Мы засыпали атомными бомбами этих безмозглых сволочей! Мы выиграли войну! Должна же победа хоть что-нибудь значить! И что же теперь получается? Мы их раздолбали, но они теперь могут отправляться колонизировать вселенную, а мы – только завербоваться защищать их! Конечно, простите, что я об этом заговорил, но разве в Библии не сказано прямо: «кроткие унаследует землю»? Я бы сказал, что те, кто проигрывает войну, должны быть такими кроткими, что дальше некуда.

– Я не думаю, что в этой фразе содержится именно тот смысл, какой вы хотите ей придать, Леон, – произнёс я, подойдя поближе.

– Джон! Ну, вот наконец-то человек, который знает, о чём я говорю, – радостно заявил Леон, осклабившись в мою сторону.

Женщина повернулась ко мне.

– Вы знакомы с этим джентльменом? – спросила она, причём по её голосу было совершенно ясно, что если это правда, то со мной наверняка что-то не так.

– Мы познакомились во время полёта до Найроби, – ответил я, слегка приподняв бровь, чтобы подчеркнуть, что вовсе не по доброй воле выбрал его себе в компаньоны. – Позвольте представиться, Джон Перри.

– Джесси Гонсалес.

– Необыкновенно приятно, – улыбнулся я и повернулся к Леону. – Вы неправильно толкуете это высказывание. Слова, которые вы привели, взяты из Нагорной проповеди. Полностью фраза звучит так: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». Наследование земли рассматривается здесь как награда, а не как наказание.

Леон некоторое время моргал, а потом громко фыркнул.

– И всё равно, это же мы их побили. Мы надрали их костлявые коричневые задницы. Это мы должны колонизировать вселенную, а вовсе не они.

Я открыл было рот, чтобы ответить, но Джесси опередила меня:

– «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное», – процитировала она, обращаясь к Леону, но поглядывая искоса на меня.

Леон с минуту стоял онемев и переводя взгляд то на меня, то на нашу новую знакомую.

– Вы не можете говорить серьёзно, – сказал он наконец. – В Библии нет ни слова о том, что мы должны быть привязаны к земле, в то время как эта толпа чернозадых, которые даже не верят в Иисуса – это подумать только! – расползается по галактике. И там, конечно, ничего не говорится о том, что мы должны защищать этих мелких ублюдков! Господи! У меня сын побывал на той войне. Кто-то из этой погани отстрелил ему яйцо! Его яйцо! Они заслужили то, что получили, сучьи дети! И не говорите, что я должен быть счастлив спасать их никчёмные задницы там, в колониях.

Джесси подмигнула мне.

– Не хотите ответить на это?

– Если вы не возражаете.

– О, нисколько, – с готовностью отозвалась она.

– «Я говорю вам: любите врагов ваших, – процитировал я, – благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» [2] .

Леон сделался красным, как варёный омар.

– Вы оба выжили из вашего гребаного ума! – рявкнул он и направился прочь так быстро, как только позволяла груда жира, составляющая его тело.

– Слава богу… – пробормотал я. – Причём я говорю это совершенно искренне.

– Вы на редкость искусно обращаетесь с цитатами из Библии, – сказала Джесси. – Вы, наверно, в прежней жизни были проповедником, да?

– Нет, – ответил я. – Но я жил в городке, где на две тысячи человек населения имелось пятнадцать церквей. Такая жизнь помогла мне овладеть этим языком. К тому же совершенно не обязательно быть религиозным человеком, чтобы высоко ценить Нагорную проповедь. А чем вы сможете оправдаться?

– Учёба в католической школе, только и всего. В десятом классе я получила ленту в награду за хорошую память. Просто удивительно, как много всякой всячины может сохранить мозг на протяжении шестидесяти лет, хотя в последнее время я не могла даже запомнить, где оставила машину, отправляясь в магазин.

– Как бы там ни было, позвольте мне принести извинения за Леона, – сказал я. – Я знаю его очень мало, но всё же достаточно для того, чтобы понимать, что он круглый болван.

– «Не судите, да не судимы будете», – отозвалась Джесси, пожав плечами. – Он всего лишь произносит вслух то, о чём очень многие думают втихомолку. Я считаю, что такая точка зрения глупа и неправильна, но могу его понять. Мне самой жаль, что пришлось ждать всю жизнь, чтобы повидать колонии и в конце концов вступить в армию. Будь у меня возможность сделаться колонисткой, когда я была моложе, я бы воспользовалась ею.

– Похоже, что вы отправляетесь туда, – я ткнул рукой вверх, – не для того, чтобы наслаждаться военными приключениями.

– Конечно нет, – не без презрения в голосе ответила Джесси. – А вы записались, конечно же, потому, что испытываете нестерпимое желание повоевать?

– Нет, – честно сказал я. Джесси кивнула.

– Вот и я тоже. Равно как и большинство из нас. Ваш друг Леон, несомненно, записался вовсе не из-за желания повозиться с оружием – он же терпеть не может тех людей, которых мы будем защищать. Люди записываются в ССК или из-за того, что боятся смерти и не хотят быть стариками, или чтобы увидеть нечто новое перед тем, как умрут. Знаете, я записалась именно поэтому. Вовсе не для того, чтобы сражаться или снова стать молодой. Я всего лишь хочу узнать, на что это похоже – быть где-нибудь ещё.

Она повернулась и взглянула в окно.

– Если честно, мне самой смешно слышать от себя эти слова. Вы можете не поверить, но до вчерашнего дня я ни разу не выезжала за пределы Техаса.