Смертный страж. Тетралогия

На первое время Варнак взял с владельца доверенность, после чего помчался домой, наслаждаясь оказавшейся в руках мощью: «Урал» летел под полторы сотни, со свистом проскакивая между колоннами машин, уверенно держал дорогу и низко, солидно рычал. Куда там малолитражным, воющим от натуги таракашкам! В «Урале» чувствовалась сила, настоящая неодолимая мощь. И все удовольствие — всего лишь восемьсот пятьдесят долларов! Чуть больше половины от содержимого его кошелька.

Впервые в своей жизни Еремей почувствовал себя полноценным, уверенным в себе человеком. Не экономить каждую копейку, высчитывая дни до зарплаты, а брать именно то, что нравится — и не бояться остаться потом голодным на целый месяц.

Из оставшихся денег половину он отвез матери — пусть тоже немного дух переведет. Потом слетал к Аркаше на дачу в Жуковку — теперь это получилось именно «слетать», а не тарахтеть больше часа по запруженному шоссе, — и к восьми вечера он позвонил в дверь квартиры на девятом этаже.

— Игорь? Это я!

— У тебя же ключ есть? — без всякого удивления встретил его бывший десантник.

— Мало ли чего? Может, ты голый.

— Ну да. Занимаюсь любовью с телевизором, — посторонился мужчина. Теперь, получалось — работодатель. — Ты православный?

— Наверное, — пожал плечами Еремей.

— Крещеный? Крест носишь?

— Нет.

— Зря. Полезная очень вещь — эти нательные крестики.

— Я считаю, — снимая кроссовки, ответил Варнак, — если веры нет, нечего и носить. Это же не просто безделушка…

— Правильно считаешь. — Игорь отправился на кухню и почти сразу вернулся, стряхивая землю с похожего на мотоциклетное колесо амулетика из темного металла: круг, к которому из центра тянулись лучики, подломанные в самом конце. — Вот, будешь носить на шее. В ванной после того, как побреешься или помоешься, всегда зеркало тряпкой закрывай, она там на крючках закреплена. В туалете всегда опускай крышку. У входных дверей под ковриком у порога спрятана ветка рябины, ее не трогай. На подоконниках лежит по ветке полыни — тоже не выброси.

— Зачем все это? — не понял Варнак.

— Затем, что тебе за это платят.

— Я думал, мне платят за охрану чиновника.

— В армии тебе тоже говорили, что платят за защиту Родины. Но при этом требовали форму носить и устав соблюдать. Так вот амулет — это твоя форма. А полынь, рябина, тряпки на зеркалах — это устав. Коли задержишься здесь, потом поймешь, что к чему. Не задержишься — так и знать тебе не надо. Перекусить ничего не купил?

— В голову не пришло…

— Тогда тоник в холодильнике бери и хлеб, коли есть хочешь, и усаживайся. Сейчас футбол начнется.

— А когда мне приступать, чего делать?

— Ты про клиента? Так сегодня он уже спит, если не ошибаюсь. Не слышно и не видно. Ты мотоцикл купил? Ну, так завтра оформляй, а в среду за нашим чинушей покатаешься. Посмотришь, попривыкнешь. Работа простая: не дать его убить, побить или ограбить. В общем: защищать. Подвохов нет, Рома. На что тебя нанимали, то самое делать и придется.

— Странно все это… — Пить Варнаку не хотелось, и он просто сел на диван рядом с Игорем. — Полторы тысячи только за то, чтобы я ездил за одним человеком?

— Не просто ездил, — поправил его тот. — На нашего парня наложено проклятие. Поэтому с ним постоянно случаются всякие неприятности. Работать, Рома, придется на совесть. Впрочем, через пару дней сам убедишься. Увидим, на что ты годишься в реале.

Игорь ошибся всего на день. В среду Варнак без особых происшествий прокатился за ржавым «Паджеро» до Большой Ордынки, весь день слонялся там из конца в конец, изучая витрины и меню ресторанов. Однако приемник от встроенного в машину «маячка» в кармане не пищал и не пищал. Утомившись бродить, Еремей засел в ресторанчик и выпил там четыре чашки кофе с восемью пирожками, пока, наконец, чиновник не наработался. В семь часов вечера он притащился вслед за медлительным джипом обратно на улицу Удальцова, устав так, словно разгрузил вагон картошки.

В четверг день оказался еще более длинным: клиент после работы отправился в ресторан и исчез за массивными дубовыми дверьми, которые охраняли сразу двое молодых плечистых швейцаров. Еремей долго и мучительно размышлял: идти ему следом или ждать снаружи? Решил подождать: не рискнул ломиться в явно престижное заведение в потрепанной курке и с облезлой битой каской. Швейцаров бы он, разумеется, раскидал. Но нужно ли прорываться такой ценой? Шум, гам, скандал, полиция…

— Придется еще и одежду новую покупать, — сделал Варнак печальный вывод. — Этак из аванса вовсе ничего не останется.

Около полуночи его чинуша выбрался на воздух вместе с лысым боровом, узким в плечах и широким в бедрах. На фоне товарища «клиент» — слегка упитанный, лопоухий и стриженный под «горшок», — казался настоящим Аполлоном. Парочка забралась в «Паджеро» и покатила в сторону Каширского шоссе. Еремей, мчась следом на удалении в полторы сотни метров, начал уже преисполняться презрением — но чиновник всего лишь высадил борова на углу Шипиловского проспекта, развернулся и отправился домой. Варнак отстал еще дальше, чтобы не мозолить человеку глаза на полупустых улицах. Мотоциклов в Москве ведь не так много. Если один из них постоянно торчит позади — его трудно не заметить. Поэтому на улицу Удальцова новоявленный охранник вывернул лишь тогда, когда джип уже заезжал во двор. Еще несколько минут ушло, чтобы припарковать «Урал» возле столба и надежно прихватить его цепочкой, продетой через спицы обоих колес. Когда же Варнак направился к парадной, то увидел, что его «клиента» уже обступают четверо парней, издалека в сумерках похожих на темно-коричневые тени.

— Вот, проклятье! — Он ускорил шаг, пряча ключи в карман и перехватывая шлем за нижнюю дугу.

— Пары сигарет жалко хорошим соседям? — Кто из гопников вел вкрадчивые разговоры, Варнак не понял. Двое в свитерах стояли к нему спиной. Еще один, в брезентовой ветровке — боком. Между скамейкой и чинушей занял позицию четвертый, весь в черном, с тонкими усиками — отрезая жертву от двери парадной. — Ну, тогда купи клумбу. Хорошая клумба, бетонная.

— Позвольте пройти? — Еремей перевел дух и попытался протиснуться между гопниками в свитерах. Те и правда слегка разошлись, не успев от неожиданности ничего отчебучить. — Спасибо…

Заступив за противников, он со всего размаха ударил левого гопника шлемом в лицо, тут же двинул руку назад, вгоняя локоть в нос второго, сделал шаг вперед, взмахнул ногой. Парень в куртке, открывший рот, сказать ничего не успел — согнулся от удара в пах и, хватая воздух, на полусогнутых побрел к скамеечке. Варнак перебросил шлем в левую руку, правой резко рубанул назад, вметелив самому первому противнику по горлу. Тот ведь почти не пострадал, просто растерялся на секунду от неожиданного удара. Гопник с разбитым носом хрипел, потеряв всю самоуверенность, прижимал ладони к лицу и то и дело взглядывал на окровавленные ладони. Однако Варнак все равно добил его носком левой ноги в солнечное сплетение. Это было на уровне рефлекса: не оставлять врага за спиной.

— Три секунды, — удовлетворенно прошептал бывший спецназовец.

— Ах ты, с-сука! — Тонкоусый паренек только теперь осознал происходящее, дернул откуда-то из-за спины нож, кинулся в атаку. — Всех порежу!

Варнак обыденно поймал лезвие в шлем, качнулся вперед и встретил храбреца прямым в челюсть. Тот клацнул зубами — голова пошла назад, нога, продолжая движение, взметнулись в воздух, и бедолага плашмя грохнулся на спину. Застонал, ошалело хлопая глазами.

— Набегался? — усмехнулся Еремей, наклонился, забрал у него из руки нож, покрутил перед глазами. — Странная конструкция…

Широкое, чуть изогнутое вороненое лезвие в две ладони длиной, с острым кончиком и зазубринами на обратной стороне, замотанная черной изолентой рукоять, перед которой шли приваренные одна к другой четыре ржавые водопроводные гайки. Варнак попытался взять орудие в руку. Под гайки пальцы не пролезли, а вот в отверстия — вошли в самый раз. Несмотря на уродливый внешний вид, в руке нож держался плотно и удобно.