Красавица Миррил, чудовище Миррил (СИ)

– У нас нет времени на тупые предрассудки! – отрезал Дирок.

Миррил фыркнула и нарочито небрежно стянула с себя походную куртку. Под курткой обнаружилось домашнее платье из атласа. В области живота на платье виднелись две дырочки, словно от укуса крошечного льва… Сбросив платье с тела, словно римбаранская змея старую шкуру, Миррил оголила упругие груди, плоский животик и… синяк, фиолетово-жёлтой кляксой растёкшийся по солнечному сплетению. Она специально не надевала бронежилет – чтобы этот женоненавистник телохранитель полюбовался на продукт своих длинных рук... Дирок поспешно отвёл взгляд от синяка и то ли пристыжено (как показалось Миррил), то ли безразлично (как было на самом деле) принялся разглядывать пейзажи в окне.

Миррил была готова.

И вовремя – скорый локомотив подъезжал к станции городка Димарк.

– Значит так, я выйду из вагона первым, – говорил Дирок, проверяя свой болтострел, – ты идёшь за мной. Держишься как можно ближе. И без тупых глупостей – если побежишь, то плакала твоя аппетитная задница…

«Какой ведь он всё-таки уродливый! – думала Миррил, переводя пренебрежительный взгляд с обрубка левого уха на волоски, чёрными короткими кустиками торчащие из длинного носа, на покрытую пигментными пятнами и красными точками прыщей белую, что сахарная кость, кожу головы… – И я – Я!!! – должна подчиняться этому ничтожеству?! К тому же задолбал он уже, похотливый гад, всё ему моя задница «аппетитная» и «соблазнительная»! Должно быть, никто ему не даёт, – Миррил ухмыльнулась, поймав в этот момент взгляд серых льдин глаз Дирока, от чего улыбка тут же сошла на нет: – Святые Уродцы, будь он проклят вашей Святой Ненавистью!»

Локомотив остановился, издав истошный паровой вопль.

– Не дури, – сказал Дирок и, сжав запястье Миррил, поволок её за собой к выходу. Бывшая магиня особо не сопротивлялась.

Вокзал был пустынным, как и ожидал наёмник. Локомотив задерживаться не стал и через несколько минут сорвался в путь, словно убегая прочь от предстоящего кровопролития. А кровопролитие предстояло знатное…

– Сейчас начнётся, будь спокойна, – сказал Дирок: да так обыденно сказал, словно беседа была не важней обсуждения погоды. – Станут стрелять – падай на пол…

Но Миррил совсем не хотелось, чтобы «стали стрелять». Мало того, она не видела никакой угрозы: перрон был пуст – не велика редкость для обеденного часа в провинциальном городишке.

«Этот одноухий специально страху на меня напускает!» – рассердилась Миррил и открыла было рот, чтобы высказать всё, что на душе накипело, но тут произошло что-то из ряда вон выходящее.

В приоткрытом окошке билетной кассы что-то сверкнуло металлическим блеском, Дирок завопил «ложись» и швыранул Миррил на холодный бетон перрона. Тишина разодралась на мелкие части оглушающим хлопком двуствольного обреза. Густое, несущее смерть облако дроби настигло Дирока, закрывшего руками лицо, отбросив наёмника на пол. В нескольких метрах от него истерически визжала Миррил.

По телу Дирока прошлась дикая судорога… отпустила…

– Вы его убили, долбанные родасы, убили, убили, убили!!! – давясь слезами вперемежку с соплями, вопила Миррил. Ох, как хорошо сейчас было бы оказаться в тёплом домике уже как семь лет покойного добряка Сика… Как бы было хорошо…

Миррил окружили четверо: один человек, два брина и фарк. Человек в руках держал двуствольный обрез. У обоих бринов в покрытых короткой иссиня-чёрной шерстью руках солидно блестели в лучах обеденного солнца длинноствольные болтострелы. Пухлый фарк – самый низкий из всех – кривил толстые синие губы в уж совсем не подходящей для случая блаженной улыбке, позвякивая тяжёлыми металлическими цепями с утяжелёнными шипастыми наконечниками; держал он цепи во всех трёх руках (да, даже в рудиментарной, что коротким отростком торчала из низа живота).

Миррил сковал ужас. Теперь-то это конец…

– Ну что, пристрелим её, как кобку драную? – поинтересовался щуплый брин, и для убедительности направил дуло болтострела прямо на лицо Миррил.

Перед глазами бывшей магини всё поплыло. Её бешено колотящееся сердце вдруг остановилось, замерло, притихло, словно своим стуком боясь заставить узловатый палец брина надавить на гашетку.

– Экхм, – обратил на себя внимание человек с обрезом, – а может мы это… позабавимся немного…

– А что, идея здравая, – фарк скользнул похотливым взглядом по стройным ножкам Миррил.

– Только чур я первый, – потребовал человек с обрезом и принялся расстёгивать брюки. – Это моя идея.

– Эге-гей, какой шустрец, – прошипел фарк и его придурковатая улыбка превратилась в звериный оскал. – Я после тебя не хочу пачкаться…

– Это моя идея! – рявкнул человек и направил стволы обреза на пах фарка. При чём свободной рукой человек поддерживал расстёгнутые брюки. – Пошёл ты, бочка с жиром, знаешь куда!

– Ну-ну, я погляжу, как ты курочек-то нажмёшь, сухощавый глист, – в холодном голосе фарка прозвучало что-то металлическое, – ну что же ты, жми, если кишка не тонка…

– А вот возьму и нажму! – сорвался на истерический крик человек. – Вот возьму и нажму! Нажму, чтоб тебя так! Яйца тебе отстрелю! Нажму! Нажму! Нажму! Нажму!

– Нажми… – хладнокровно произнёс фарк, покрепче сжимая свои цепи.

– Да вы вообще здесь все обурели! – гневно встрял молчавший всё это время брин. – Нам дело делать надо, а вы тут перебить друг друга задумали? Мулёки кобковые! Я вас поделю – я буду первым!

– Так ты ведь не по женщинам, – человек не смог сдержать улыбки, после чего опустил обрез: напряжение спало. – Силор, ты что, ради нашей дружбы на такую жертву готов пойти?

– Ну, надо же когда-нибудь попробовать женской пещатни… – смутился Силор. – Почему бы и нет?

– Решено! – умильная улыбка расплылась по лицу человека с обрезом. – Ты будешь первым. Ради твоего обращения на путь истинный, я готов потерпеть немного…

Миррил лежала на бетоне. Навыкате глаза Миррил глядели на наёмных убийц. Уши Миррил слышали, как мужчины расписывали очередь на её изнасилование. Но Миррил было наплевать. Миррил сковала жгучая ледяная дрожь близости смерти. Миррил молила Святых Уродцев не забрасывать её душу в Чан Раскалённых Грехов. Хотя бы сразу не забрасывать…

– Ой мамочка, ой мамочка!!! – завизжал человек, его обрез упал где-то рядом с его коленями. Человек держался за хлещущие кровью обрубки ног и визжал: – Ой мамочка, ой мамочка!!! До чего же больно, моя родная мамочка!!! А-а-а-а-а-й!!!

Оба брина не успели даже по одному разу выстрелить – они повалились почти одновременно на холодный бетон перрона, как подкошенные лесорубом сосны. Одному брину болт раздробил череп, высвободив чудовищную струю месива раскрошенной кости, крови и мозгов. Другому – первый болт прошил шею, застряв в позвонке, второй вошёл аккурат в правый низ торса – как раз туда, где расположено у бринов сердце…

– Ой мамочка, ой-й-й ма-а-амочка-а-а-а!!!

Фарк сумел уклониться от смертоносного выпада клинком и нанёс контрудар цепью. Воскресший Дирок без проблем увернулся, сделал обманный выпад и нанёс боковой удар мечом. На вид неуклюжий и медлительный фарк действовал более чем уверенно и резко: он увернулся (лезвие прошло в миллиметре от его руки) и взмахнул рудиментарной конечностью, обкрутив цепью клинок противника. Дироку пришлось выпустить меч из рук – иначе никак не уклониться от шипастого наконечника цепи, направленного прямо в висок.

Раздался громкий хлопок выстрела обреза. Но двум сражающимся было не до этого.

– Сейчас-то я сделаю из тебя отбивную, сейчас-то я тебя накормлю металлом, – прошипел фарк, раскручивая цепи.

– Это уж вряд ли, – вздохнул Дирок, достал болтострел и разрядил обойму.

Все болты достигли цели, превратив грузное тело фарка в обмякшее кровавое нечто, мёртвым мясом повалившееся на бетон.

Дирок повернулся к Миррил. Она стояла над изувеченным телом человека: ноги ему снёс коварный и точный удар мечом Дирока, а вот половину головы ему содрала дробь. Стволы обреза в руках Миррил ещё дымились…