Эльдорадо для Кошки-2 (СИ)

…Ров, оплывший и заросший. Блеск миллиона звезд. Выгоревшие склоны… запах моря… пыльные пятки спрыгнувшей с откоса Блоод. Лунные россыпи на живой глади моря… Катрин съехала вниз следом за подругой — о сохранности штанов будем думать завтра.

Под подошвами песок. Пляж. Блоод уже без рубашки.

— Иди, — кивает в сторону набегающего шуршания волн.

Плюхают по воде ступни. Море мелкое и беззубое. Каким оно будет завтра?

Завтра будет завтра.

Ребристые песчаные отпечатки тысяч волн на дне. Юная волна толкается в грудь, на что-то жалуется. Вообще-то, купаться Катрин не собирается. Припухлость на руке едва чувствуется, но мочить свежий рисунок вряд ли будет хорошей идеей. Море обиженно вздыхает и выпускает из прохладного плена. Блоод устроилась в пенных наплывах прибоя: белые шипучие кружева волн, янтарь пристальных глаз. Катрин садится рядом. У Блоод холодные щеки, ладони чуть стынут, когда их сжимаешь. А губы теплые…

Кажется, никогда не целовались так нежно. Голода плоти нет.

Ланон-ши отстраняется первой.

— Можно смотреть?

Она рассматривает татуировку долго. Без насмешки. Сейчас можно поверить, сколько в действительности лет Бло. Сотен лет. Лета и зимы сотен лет.

— И я? — шепчет Блоод. Вязь звезды-медальона на плече подруги затягивает и её взгляд. Можно ночь напролет следить за бесконечностью тончайших линий и оттенков, за жизнью призрачных силуэтов. Видеть себя, своё отражение и еще тысячу разных лиц…

— Конечно и ты. И твой ошейник, и все те кровати, что мы расшатали, и первый олень в Медвежьей долине — все останется со мной.

— Да… — ланон-ши опустила голову. — Можешь взять? Меня? Настоящую? Я могу плавать, — узкая ладошка шлепнула по набежавшей воде.

— Надеюсь, плавать мне придется недолго. Потом придется или туда, или туда, — Катрин потыкала пальцем вверх и вниз.

— Зачем? — прошептала Блоод, уткнувшись лбом в грудь подруги.

Катрин обняла желтокожее чудо и рассказала о Флоранс. Всё, что давно хотела рассказать…

Ночь стояла на месте, луна висела точно вклеенная в черно-звездный бархат. Всё шипела, пытаясь слизнуть пляж, одна и та же волна. Катрин говорила, не вытирая слез. Было больно, почти как тогда…

…-Да, — прошелестела Блоод. Коготки зарылись в высохшие пряди странной стрижки Катрин. — Не беспокойся. Мы справимся.

— Да куда вы денетесь, — всхлипнула Катрин. — Ты должна присмотреть за всеми.

— Я старшая, — безо всякой гордости согласилась Блоод. — И тайная.

— Лучше дергать за веревочки, чем дергаться на них. Энгус поможет.

— Куда он денется. Скажи, ты… Вы. Можете вернуться?

— Может быть. Только это куда трудней, чем найти самую черную дырку в черном небе.

— Нужно просто. Посмотреть.

— Твои глаза мне бы пригодились. Но в том мире слишком много дурной крови.

— Отвратительный мир. Возвращайся.

— Может быть.

— Мы будем ждать. Тебя. Все.

— Не ждите. Никогда не нужно ждать. Ночь проходит. Обними меня. Без снисхождения. Лучше мне завтра быть выпотрошенной куклой.

— Куклы. Игрушки — к Гае. Но снисхождения не будет. Не пожалеешь?

Катрин ахнула, опрокидываясь на песок…

Глава 16

С высокого борта дромона посыпались арбузные корки, и на грязных волнах закачалась еще одна зелено-полосатая крошечная флотилия. О санитарном режиме в порту Глора не слишком-то заботились.

Катрин подумала, что так и не попробовала глорских арбузов. Теперь уже и не доведется. Снеккар проскользнул за кормой большого военного корабля, выскочил на узкую полоску чистой воды и тут же оказался в угрожающей близости от крутого борта кнорра. Гребцы, не стесняясь в выражениях, принялись отпихиваться веслами. Узкое тело снеккара отличалось уникальной маневренностью, но отнюдь не готовностью к лихим таранным ударам. Кораблику вновь удалось найти брешь в плотном месиве кораблей. Гавань была забита кораблями до такой степени, что казалось, выбраться из нее вообще не удастся. Но команда «Айдла», на котором ныне имели честь пребывать в роли пассажиров Катрин и Квазимодо, знала свое дело. Вот и башни, охраняющие выход из гавани. Снеккар обогнул большое судно под оранжевым вымпелом, кажется, это был когг. Впереди открылся залив…

Катрин волей-неволей уже наслушалась о кораблях разных разностей. Пребывание в приморской столице даром не прошло. Вникать в подробности оснасток и подсчитывать общее количество весел славной армады особенного желания не было, — в отличие от тысяч местных героев, Катрин двигаться на волшебный юг не собиралась.

Снеккар вырвался на простор. Вокруг простиралась зеленовато-синяя вода, в которой мирно растворялись фекалии и помои застоявшейся флотилии и изнемогшей столицы. Катрин не выдержала и оглянулась. За мачтами и сторожевыми башнями ни пристани, ни самого Глора было уже не разглядеть. Да и смотреть незачем — шпионку и одноглазого вора никто не провожал.

Напоследок Катрин успела скормить Вороному миску морковки. Жеребец заподозрил, что в такую рань его угощают не к добру, но лакомство схрупал. Мешок с немногочисленными пожитками был готов с вечера. Катрин поцеловала в щеку Гаю, обняла Энгуса. Парень обещал, что глефа будет дожидаться хозяйку на стене каминного зала «Двух лап». Блоод спала. Ну, лучше было считать, что спит и не стягивать плащ. Слезы будут лишними…

По предрассветному городу Катрин и Квазимодо пришлось двигаться рысью…

Катрин прикрыла глаза. Всё прошло. Смотри в будущее.

В будущем немного качало. Подняли парус, и легкий стремительный корабль полетел по слабой зыби легким перышком. Шесть пар гребцов воодушевленно помогали парусу веслами. Правил сам командир «Айдла» — коренастый неприветливый тип. Судя по его роже, перевозку пассажиров капитан считал глубоко личным оскорблением. Кроме Катрин и ее одноглазого спутника, снеккар нес еще троих дармоедов. Насупленный мужчина, по виду купец средней руки, и симпатичная дамочка, сразу же устроившаяся поближе к капитану. Еще на носу стоял рослый воин: не из рядовых, но вроде и не моряк. Пояс бойца оттягивал длинный меч с хорошей рукоятью. Недешевое оружие, под стать интересному хозяину. Скорее всего, порученец или сопровождающий особо ценный груз. Кроме людей, на корабле путешествовало два кожаных мешка с почтой. Бирки с печатями, пломбы, — всё как положено.

Берег тянулся по правому борту. Рыжий откос, пятна рощ, одинокие фермы, прячущиеся за надежными оградами. Катрин любовалась, привалившись к борту на носу корабля. Над головой торчала украшающая форштевень резная башка снеккара. Узнать прототип сей деревянной скульптуры было трудновато. Шакало-медведь какой-то. Судя по оскалу, весьма серьезно настроенное животное.

Гребцы без особого стеснения переговаривались, сравнивая экстерьеры обеих пассажирок. Жопки-тыквочки, дыньки, то да се. Любезность и хорошие манеры в сервис здешних пассажироперевозчиков не входили. Да и наплевать. В такой тесноте стесняться не приходилось. Налюбовавшись пейзажами, Катрин нагло взгромоздила ноги на мешки с ценной корреспонденцией, сунула под голову свернутый плащ. На нее покосился сидящий у другого борта офицер. Пусть смотрит. Катрин даже не стала поправлять ворот рубашки. Все равно засосов столько, что все не скроешь.

Положившись на бдительность Квазимодо, шпионка закрыла глаза.

Катрин проснулась оттого, что зверски затекла шея. Солнце болталось прямо над головой. Пекло так, что пряжки на поясе обжигали пальцы. Катрин поправила впившуюся в бок рукоять кукри и села. Квазимодо обратил на госпожу единственный глаз, протянул баклагу. Теплая вода почему-то пахла городской пылью.

Катрин поморщилась:

— Как обстановка?

— Море, — исчерпывающе пояснил парень.

Очертания несколько отдалившегося пустынного берега колебались в знойной дымке. Дул слабый попутный ветер. Снеккар двигался ходко, гребцы все так же неутомимо работали веслами. Потерявший интерес к Катрин офицер любезничал с дамочкой. Мирная картина, только очень перегретая.