Амулет безумного бога

ьда, дочь графа Брасса!

Луч угас. Воины Мелиадуса были уже совсем близко. Иссольда покачнулась в седле - она была на грани обморока от усталости. Хокмун повернул коня навстречу Мелиадусу и его Волкам.

Но тут со стороны башен показалось несколько десятков гвардейцев-латников на белых рогатых конях. Спустившись с холма, они окружили беглецов.

Один из них всмотрелся в лицо Хокмуна, и его глаза радостно заблестели.

- Это же милорд Хокмун! И с ним леди Иссольда! Ну, теперь удача нам улыбнется!

Воины Мелиадуса остановились невдалеке. Помедлив, они повернули коней и исчезли во тьме.

В замок графа Брасса беглецы приехали утром, когда на озера с топкими берегами падали бледные солнечные лучи. Дикие буйволы на водопое поднимали головы и провожали их долгим взглядом. Дул сильный ветер, и по камышу, как по водной глади, бежали волны. В садах, на склоне холма, что высился над городом, зрел виноград и другие фрукты. На вершине холма стоял замок графа Брасса - прочная старая крепость, похоже, ничуть не пострадавшая от войн, бушевавших на границах провинции. Они поднялись по петляющей белой дороге во двор замка, где их встретили обрадованные слуги. Им помогли спешиться и пригласили в зал, обильно украшенный трофеями графа Брасса. В зале царили необычный холод и тишина. У камина в одиночестве стоял мудрый сэр Богенталь, поэт и философ.

Он улыбался, но в глазах его застыл страх, а лицо с тех пор, как Хокмун видел его в последний раз, очень постарело и осунулось.

Богенталь обнял Иссольду и пожал руку Хокмуну.

- Как здоровье графа Брасса? - спросил Хокмун.

- Рана зажила, но он утратил волю к жизни. - Богенталь жестом велел слугам поднять д'Аверка. - Перенесите его в северную башню. Скоро я туда приду. Пойдемте, - сказал он Хокмуну и Иссольде. - Сами увидите...

Оладан остался с д'Аверком, а герцог Кельнский и девушка поднялись по выщербленным каменным ступеням в покои графа Брасса. Богенталь отворил дверь, и они вошли в опочивальню.

Там стояла простая солдатская койка - широкая, квадратная, с обычными простынями и плоскими подушками. На подушках покоилась огромная голова, словно отлитая из металла. С того дня, как Хокмун расстался с графом, в рыжих волосах почти не прибавилось седины, а лицо, покрытое бронзовым загаром, не стало бледней. Высокий выпуклый лоб по-прежнему казался каменным выступом над пещерами, скрывавшими сияющие золотисто-карие глаза. Но взгляд этих немигающих глаз был прикован к потолку, а плотно сжатые губы не шевелились.

- Граф Брасс, - прошептал Богенталь, - смотрите...

Казалось, гигант не услышал его. Взгляд графа по-прежнему был устремлен в потолок. Склонившись над ним, Хокмун произнес:

- Граф Брасс, к вам вернулась дочь. И я, Дориан Хокмун, тоже.

Губы разжались и Хокмун услышал громкий шепот:

- Снова видения... Богенталь, я думал, лихорадка прошла...

- Так оно и есть, граф. Это не призраки.

Взгляд золотисто-карих глаз обратился на Хокмуна и Иссольду.

- Дети мои! Наконец-то