Хроноагенты за работой

В палату вошел главный хирург Флота, полковник Крачек. Он жизнерадостно улыбался. Его серые глаза сияли, сияла его лысина, освещенная ярким светом, сиял его ослепительно-белый комбинезон.

— А! Очнулся, герой! Ну, всё самое худшее позади. Жить будешь, летать будешь. Обещаю! Хочешь посмотреть то, что ты проспал?

Он включил экран на потолке над моей головой. Я увидел, как служба охраны базы аварийно вскрыла главный люк «Чингисхана». Я увидел, что первыми в корабль ворвались имперские гвардейцы. Первое, что им попалось, были трупы двадцати их товарищей. После этого гвардейцы озверели и начали крушить всё и всех, без разбора. Но они совершенно не ориентировались в запутанных переходах гигантского корабля, быстро там заблудились и растеряли друг друга. Служба охраны обезвреживала разбушевавшихся гвардейцев поодиночке. Я увидел, как схватили Балиньша и старших офицеров корабля и увели их под усиленным конвоем. Команду «Чингисхана» и младших офицеров разоружили, выгнали из корабля и отправили в гарнизонную тюрьму. Я увидел, как открылась дверь командирской каюты, и из неё вышли невозмутимые Богдан XXVII и Маргарита. Крачек выключил экран и, по-прежнему улыбаясь, сказал:

— А теперь принимай гостей! — он многозначительно показал пальцем на потолок и вышел из палаты.

Почти сразу в палату вошли император Богдан XXVII и Маргарита. На этот раз их не сопровождали вездесущие безликие гвардейцы. Я усмехнулся. Вряд ли они были уместны в палате госпиталя, где под колпаком лежит беспомощный человек. Высокие гости вплотную приблизились к моему прозрачному «саркофагу» и остановились. С минуту они молча смотрели на меня. Император — торжественно, а императрица — заинтересованно. Она жадно изучала обнаженное тело барона Пивня. Её ноздри возбуждённо трепетали, глаза пылали разгорающейся страстью. Если бы не моё состояние, то она сегодня же «отпустила мне грехи». Я нарушил затянувшееся молчание:

— Прошу простить меня, ваше императорское величество, что я не могу приветствовать вас в соответствии с Уставом и придворным этикетом.

Император улыбнулся. Я впервые увидел его улыбку. Она производила весьма неприятное впечатление. Словно кошка облизывается после того, как съела мышку.

— Сегодня не вы должны отдавать мне честь, генерал, а я должен стоять перед вами во фронт.

— Я полковник, ваше императорское величество, — поправил я императора.

— Вы, кажется, изволите оспаривать слова своего императора? Нет, я не оговорился. С сегодняшнего дня, вы — генерал-майор и командир линейного корабля. К сожалению, мятежная команда запятнала имя великого завоевателя, которое носил этот корабль. После ремонта он будет называться «Атаман Ермак». Кроме того, вы теперь граф, и к вам переходит вся собственность изменника, чьим именем я не желаю осквернять свои уста.

— Служу Империи и Ордену! — ответил я по Уставу и добавил, — Премного благодарен вам, ваше императорское величество.

— Это я должен благодарить вас, граф. И я полагаю, что ещё недостаточно наградил вас за ваш подвиг. Нет ли у вас какого-нибудь пожелания? Я охотно его исполню.

— Есть, ваше императорское величество. Только не знаю, осмелюсь ли я?

— Говорите, граф. Слово императора свято.

— Ваше императорское величество. Я осмеливаюсь просить вас не принимать всерьёз того, что скажет на допросе бывший генерал Балиньш, и не делать из этого далеко идущих выводов.

— Это почему же? — удивился император.

— Ваше императорское величество. Я знаю, что предстоит сейчас Балиньшу. Знаю я и то, что этого не в состоянии выдержать ни один человек. Мне так же хорошо известно, что на таких допросах люди говорят обо всём, что интересует следователей. А следователей будет интересовать: с кем он был связан, кто ещё участвовал в заговоре и так далее. Чтобы избавить себя от дальнейших испытаний, Балиньш начнёт сыпать именами, оговаривать честных, ни в чем не повинных офицеров, возможно, даже придумает какую-нибудь тайную организацию. Что последует за этим, ваше императорское величество? Начнутся аресты в офицерском корпусе. Флот будет обезглавлен. И это — накануне войны с Цефеем!

Император задумался. Он несколько минут молча смотрел на меня, словно пытался прочитать мои сокровенные мысли. Он явно колебался, несмотря на своё слово: удовлетворить любую мою просьбу.

— Так вы, граф, считаете, что никакого заговора не существует? — спросил он вкрадчивым тоном.

— Существует, ваше императорское величество! Несомненно, существует. Но смею вас заверить, он ограничивается весьма узким кругом лиц. И круг этот не выходит за пределы команды «Чингисхана».

— Откуда у вас такая уверенность, граф?

— Этому есть два доказательства, ваше императорское величество. Первое лежит сейчас перед вами. Я служу во Флоте много лет и имею немалый авторитет. Если бы существовал широкий заговор или тайная организация, неужели заговорщики не попытались бы привлечь на свою сторону командира «Буслая»? И второе. Когда Балиньш объявил по широкой связи о том, что он сделал, поддержал ли его хоть один корабль Флота? Если бы заговор существовал, мы бы, ваше императорское величество, сейчас с вами не разговаривали.

— Но у нас же был Гвардейский Легион! — воскликнула Маргарита.

Император поморщился, услышав от своей супруги такую глупость, а я учтиво улыбнулся и мягко сказал:

— Ваше императорское величество. Один залп бортового дезинтегратора с любого корабля, и от ваших телохранителей не осталось бы даже атомов.

— Граф! А ведь вы вчера не случайно попросили меня изменить график инспекции. Значит, вы что-то узнали! Как же соотнести это с вашими словами, что заговора не существует? — недоверчиво спросил император.

— Ваше императорское величество. Я не говорил, что заговора не существует. Я говорил, что он существует только в среде офицеров «Чингисхана». Да, вы правы, ваше императорское величество. Я действительно кое-что узнал. Но я узнал это, став случайным свидетелем разговора между Балиньшем и его штурманом. Как только они меня заметили, разговор прервался. Я проанализировал то, немногое, что услышал и сделал выводы. Вышло так, что я не ошибся.

— А почему вы молчали? Почему не поделились своими выводами с князем Джайлом, графом Дековым. Со мной, наконец, во время вчерашней аудиенции?

— Ваше императорское величество. Я — офицер, а не тайный осведомитель. И потом, у Балиньша была незапятнанная репутация. Кто бы принял мои слова всерьёз? Вы же первый посмеялись бы надо мной. Но в любом случае на репутации Балиньша появилось бы пятно. А вдруг я ошибался? Я отнюдь не был уверен, что правильно истолковал те слова, что услышал. Поэтому я и решил действовать самостоятельно, никого в свои планы не посвящая. Если бы я ошибался, об этой ошибке никто бы никогда не узнал, и ничья репутация не пострадала бы.

Император снова задумался. На этот раз он думал долго, посматривая на меня то недоверчиво, то заинтересованно. Эти минуты были самыми тяжелыми. У меня в голове копошились неприятные мысли. А что если императору вздумается подвергнуть допросу с пристрастием так же и барона, пардон, графа Пивня? А потом сопоставить показания его и Балиньша? Но император, в конце концов, сказал:

— Вы убедили меня, граф. Изменник, надеясь «чистосердечным признанием» купить себе жизнь, может оговорить многих офицеров. А те под пытками назовут других. Что делать, все мы люди, и люди слабые. Одно дело, быть героем в бою и рисковать жизнью на глазах у всех, и совсем другое — отвечать на вопросы в застенке, когда тебя уваривают с помощью электрического тока, инфразвука, нейроимпульсов, калёного железа и других приспособлений. Мерзавец заслужил самые жестокие мучения, и он получит их. Так велит закон. Но я прикажу не заносить его слова в протокол. Иначе колесо раскрутится, и даже я не смогу остановить его. Вы правы, граф. Мне совсем не улыбается перспектива отправить против Цефея корабли под командой зелёных лейтенантов. Поправляйтесь, генерал, набирайтесь сил и будьте спокойны. Я дал слово императора и буду твёрд в своём обещании. Всего вам доброго!