Юнец Торгового Флота (СИ)

— Что это? — Спросил я, взвесив в руках этот своеобразный подарок. Тяжёленькая папка.

— Краткое досье на Долгих. — Усмехнулся Никанор. — И не благодари. Терпеть этого не могу…

Хо — хо! Не благодарить, да? И правильно, за такой подарок одним «спасибо» не отделаться!

Глава 3. Тени прошлого

Досье, отданное мне Никанором Игоревичем, легло ещё одним камнем в фундамент знаний о противнике. Считая папку с информацией по расследованию, переданную мне Владимиром за час до беседы с генералом, у меня теперь есть целых два камня… Хорош фундамент, конечно, ну да уж какой есть. Хотя, я зря придираюсь. Информации, что в одной папке, что в другой, оказалось немало. И если бумаги с итогами расследования позволяли разобраться с методами действия Долгих, то досье на семью, включавшее в себя известные широкому кругу деловые связи рода, информацию о его владениях и предприятиях, и такую совсем неожиданную для меня вещь, как описание характеров основных «персонажей», стала настоящим подарком. Хотя, о ветрености младшей сестры Андрея, как и о его собственной вспыльчивости и нечистоплотности, я знал и без этой папочки… но ведь не б…вом единым живёт та же Леночка, верно?

Впрочем, информация о складах семьи Долгих и прочей инфраструктуре их производств, были мне куда интереснее. Честно говоря, по прочтении известных списков имущества этой семьи, у меня возникло огромное искушение выбрать безлунную ночку, подогнать «Мурену», да жахнуть по тем же складам главным калибром. Но этот порыв я подавил. Не без усилий, правда. И вообще, у меня опекун имеется. Вот у кого голова должна болеть из‑за этой дурацкой войны. И не потому, что я не хочу разгребать последствия собственной несдержанности, вины за которую я, всё равно, не чувствую. А потому, что Мирон Куприянович — глава рода, и подобные вопросы относятся именно к его компетенции. И этот самый глава рода пока категорически «против» любых «военных действий». «Не время», видите ли!

В этот момент, словно в насмешку, часы пробили четыре раза и я встрепенулся. Чёрт! Я же к Алёне собирался сегодня съездить!

Поднявшись с кресла, я выбрался из‑за широкого стола, с немалой кипой документов на нём и, заперев папки с копиями материалов по семейке Долгих в сейфе, с наслаждением покрутил головой… до хруста. М — да, восемь часов работы с документами, без перерыва, это было сильно! В жизни столько времени с бумагами не возился, даже во время учёбы… что там, что здесь. Хотя — а… нет, в лавке Края в Меллинге, с отчётами и ведомостями я тоже работал не так много. Ох, хорошо!

Потянувшись, я поправил «сбрую» с кобурой и, надев пиджак, вышел из конторы. Заперев дверь и кивком попрощавшись с приказчиком, занятым разговором с посетителем, я вышел на улицу и, оседлав купленный специально для поездок в мастерские, велосипед, покатил по дороге в город, стараясь не обращать внимание, на скользящий метрах в двухстах от меня мобиль. Привычное дело. После разговора с Несдиничем, его филеры перестали изображать невидимок, а я, в свою очередь, перестал сбрасывать их с хвоста. Ну, почти перестал. Выдавать им место жительства Алёны, я всё же не собирался. То, что известно контр — адмиралу, совершенно не обязательно знать его подчинённым, не так ли?

А потому, перед тем как заехать в гости к моей девушке, обязательно наведывался в гости к Осининым, и через полчаса уходил от них через чёрный ход. Девушки были в курсе «войны» с Долгих, и их симпатии были на моей стороне. Так что, Света с Ирой с большим удовольствием поддерживали игру в шпионов и помогали мне сбежать от наблюдателей. Правда, из‑за пресловутых правил приличия, задерживаться в их доме до полуночи, я не мог. А потому, приходилось сворачивать свидания с Алёной часов в десять и снова мчаться к особняку Осининых, чтобы изобразить добропорядочного гостя, не желающего компрометировать хозяек слишком поздним уходом из их дома. Перестраховка? Может быть, но мне так спокойнее. Да и дядька Мирон одобрил эти меры предосторожности. От кого я скрываюсь на самом деле? Да я и сам толком не разобрался. От Долгих, от германцев… ну и от людей Несдинича, выходит, но это уже следствие.

Светлана с Ириной приняли меня с уже привычной теплотой и, приняв купленный в знакомой кондитерской пакет со сладостями, потащили чаёвничать. Бедные мои уши.

Впрочем, всё оказалось не так страшно. За чаем, сёстры старательно обходили темы великосветских сплетен, а я не пытался завести разговор о рунах, так что, больше получаса мы болтали ни о чём, пока я не решился на вопрос из тех, что никак не мог заставить себя задать дядьке Мирону или Хельге. Правда, сестрица, как мне кажется, и не смогла бы ответить, просто по незнанию.

— Ира, Света, а что вы знаете о падении Завидичей? — Спросил я, отставив в сторону чашку с чаем. Девушки переглянулись и лица их посерьёзнели.

— Кирилл… — Протянула Ирина, переглянувшись с сестрой. — Не подумай, что мы не хотим ответить, но… а почему ты не хочешь спросить об этом у Мирона Куприяновича?

— Не знаю. — Пожал я плечами. — Может быть потому, что не хочу ему напоминать о прошлом? Он ведь и словом не обмолвился о своём роде, так что даже о принадлежности Завидичей к Поясам я узнал лишь недавно, причём от чужих людей. Пока чужих.

— Гюрятиничи сказали. — Задумчиво кивнула Ирина. Я уже говорил, что сёстры умницы?

— Мы можем рассказать не так уж много, Кирилл. — Пригубив чай, проговорила Света. — Не потому что это тайна, вовсе нет. Просто, большая часть истории произошла задолго до нашего рождения… около тридцати лет назад…

— Сестрёнка, по — моему, нужно начать сначала. — Заметила Ира и, покосившись на тарелочку с до сих пор не попробованным пирожным, вздохнула. — Итак. Сто Золотых Поясов, Господа Новгородская… и прочая, прочая, прочая. Кто это такие, тебе объяснять не надо?

— Сто самых именитых фамилий Новгорода, составляющие Большую палату, высший законодательный орган республики.

— В принципе, верно. — Кивнула Светлана. — Но кроме того, это ещё и самые мощные магнаты республики. Торговые дома, заводы и землевладения. Естественно, всё это подразумевает союзы, партнёрства… и давнюю вражду между домами. Есть рода сильные, есть слабые, есть проводящие свою политику, как те же Гюрятиничи, например, а есть и те, что следуют в кильватере сильнейших, не имея собственных политических амбиций. Чаще всего, это семьи из младших Поясов. Например, Гревские всегда поддерживали Борецких. Завидичи, будучи родом из старших Поясов входили в союз с Гюрятиничами и опирались на Горских и Осининых, как младших партнёров… не вассалов, учти. — После небольшой паузы, уточнила Света, и продолжила свой ликбез. — Изначально, и Завидичи и Гюрятиничи занимались морской торговлей, как и Горские, как и мы. Но кроме того, у обеих старших фамилий были собственные верфи, тогда как наши семьи специализировались на производстве приборов. Фактически, девяносто процентов всех морских судов построенных Новгородской республикой до воздухоплавательного бума, вышли с верфей принадлежавших этому союзу. Потом, семьи переквалифицировались на воздушную торговлю и, соответственно, строительство дирижаблей. Так к корабельным верфям добавились воздушные. У нас, то есть у Горских и Осининых, не было достаточно финансовых возможностей, но наши инженеры были лучшими, так что партнёрство не распалось. Наоборот, стало ещё теснее, и спустя пару десятков лет после начала производства «китов», зашла речь о равноправном союзе, как у Завидичей с Гюрятиничами.

— Пока не случилась катастрофа. — Подхватила Ирина, заметив, что сестра тянется к чашке с чаем. В горле пересохло, должно быть.

— Какая? — Часы пробили шесть вечера, но я не обратил на это никакого внимания. Уж больно интересные вещи рассказывали сёстры.

— Тридцать лет назад, Завидичи спустили со стапелей новый дирижабль. Первый в мире двадцатитысячник, названный «Левиафаном». Он успешно прошел все испытания и в скором времени должен был стать самым большим в мире пассажирским лайнером. В первый демонстрационный рейс на нём, отправилась вся семья Завидичей и, фактически, весь инженерный состав верфей с отличившимися во время постройки этого монстра, заводскими мастерами. Лайнер набрал крейсерскую высоту… а через час Псковский порт сообщил о поступившем на их телеграф сигнале бедствия. «Левиафан» рухнул в полусотне километров от Пскова с высоты восемь миль. Выживших не было.