Солдат не спрашивай

— Я ошибался, — успокаивающе произнес Хью. — Кое-что меня настораживало — так или иначе, я оказался не прав. У меня тоже есть моральные принципы, Ани. Свои понятия о чести и благородстве.

— О, я знаю, я знаю, Хью! — В ее голосе звучало раскаяние, — Но я была в таком отчаянии. Вы не представляете…

— Если бы он только позволил себе нечто относительно вас лично…

— Меня? — Она напряглась. — Он бы не посмел! Я избранная Культиса, и кроме того, — добавила она с большим здравомыслием, чем Донал мог от нее ожидать, — это просто глупо. Он бы ничего не выиграл, лишь насторожил бы Культис.

— Даже не знаю, — нахмурился Хью. — Он ведь такой же человек, как все. Если бы я думал…

— О, Хью! — Она внезапно хихикнула, словно школьница. — Какой же вы смешной!

— Смешной? — В его голосе прозвучала обида.

— О, я не это имела в виду. Хью, перестаньте вести себя словно слон, которого пчела ужалила в хобот. Нет смысла что-либо выдумывать. Он достаточно умен для того, чтобы… — Она снова хихикнула, затем посерьезнела. — Нет, нам нужно беспокоиться о его голове, а не о сердце.

— А о моем сердце вы беспокоитесь? — тихо спросил он.

Она опустила глаза:

— Хью… вы мне очень нравитесь. Но вы не понимаете. Избранная — это… символ.

— Если вы имеете в виду, что вам нельзя…

— Нет, нет, не то. — Она быстро взглянула на него. — Для меня нет запрета на любовь, Хью. Но если я окажусь замешанной в нечто… нечто мелкое, или низменное, для тех, кто там, на Культисе, для кого избранная что-то значит, это будет… Вы понимаете?

— Я понимаю, что я солдат, — ответил он. — И что я никогда не знаю, наступит для меня завтрашний день или нет.

— Да, это так, — отозвалась она. — И вас послали сюда, где вам приходится рисковать жизнью.

— Моя дорогая Ани, — мягко произнес он. — Вы просто не понимаете, что значит быть солдатом. Я сам сделал свой выбор, добровольно.

— Добровольно? — Она уставилась на него.

— Чтобы получить возможность проявить себя! — яростно воскликнул он. — Чтобы сделать себе имя, чтобы все миры поверили, что я из тех людей, кому захочет принадлежать избранная Культиса!

— О Хью! — воодушевилась она. — Если бы вы только вам это удалось! Если бы стали знаменитым! Тогда мы действительно могли бы с ним сразиться!

Он промолчал, глядя на нее так ошеломленно, что Донал с трудом подавил смех.

— Вы что, всегда говорите только о политике? — закричал Киллиен.

Однако Донала уже не интересовало продолжение их диалога. Он бесшумно удалился на расстояние, с которого его не могли услышать, и быстро зашагал, не заботясь о производимом шуме. В поисках Хью он пересек весь поселок, так что ближе всего к нему сейчас было расположение его собственного отряда. Короткая ночь северного континента Гармонии уже начала переходить в серый рассвет. Донал направился к своим солдатам, полный странной уверенности в своих подозрениях.

— Стой! — крикнул часовой, когда Донал появился из-за домов, — Стоять и… сэр?

— Идем, со мной! — бросил Донал, — Где третье отделение?

— Там, сэр, — Солдат, показывая дорогу, старался не отставать от широко шагающего Донала.

Они ворвались в расположение третьего отделения. Донал поднес свисток к губам и свистнул, вызывая Ли.

— Что? — пробормотал сонный голос в нескольких метрах от них. Гамак зашевелился, и из него появилась костлявая фигура бывшего шахтера. — Что, черт побери… сэр?

Донал быстро подошел к нему и обеими руками развернул его кругом, так что тот оказался лицом к вражеской территории, откуда дул легкий предрассветный ветерок.

— Нюхайте! — потребовал Донал.

Ли моргнул и потер нос узловатым кулаком, стараясь подавить зевоту. Он несколько раз втянул воздух, раздув ноздри, — и внезапно полностью проснулся.

— Тот же самый, сэр, — сказал он, поворачиваясь к Доналу. — Только сильнее.

— Ясно! — Донал повернулся к часовому, — Дайте сигнал старшим сержантам первого и второго отделений. Пусть они и их люди заберутся на деревья, как можно выше.

— На деревья, сэр?

— Действуйте! Мне нужно, чтобы весь личный состав через десять минут находился в десятке метров над землей — с оружием! — Часовой повернулся, собираясь и лги. — Если у вас останется время, попытайтесь известить штаб. Если увидите, что это невозможно, забирайтесь на дерево сами. Понятно?

— Да, сэр.

— Тогда идите.

Донал развернулся кругом и начал сам вытаскивать спящих солдат третьего отделения из гамаков и отправлять их на высокие деревья. Десяти минут на это все же не хватило. К тому времени, когда на земле никого не осталось, прошло почти двадцать. Группе дорсайских школьников потребовалось бы вчетверо меньше времени, несмотря на здоровый юношеский сон. Однако в конце концов, подумал Донал, забираясь на дерево сам, они успели, и это было самое главное.

Он не остановился, как остальные, на высоте метров в десять. Выгоняя других из их гамаков, он автоматически приметил для себя самое высокое дерево в окрестностях; и именно по его стволу он продолжал взбираться, пока не оказался над верхушками более низких деревьев. Он прикрыл глаза рукой от лучей восходящего солнца и начал вглядываться в глубь вражеской территории.

— Ну, и что дальше? — послышался мрачный голос снизу и откуда-то сбоку. Донал отвел ладонь от глаз и наклонился.

— Старший сержант Ли, — заявил он тихо, но убедительно. — Стреляйте в каждого, кто раскроет рот до того, как к нему обратитесь вы или я. Это приказ.

Наступила тишина. Донал снова поднял голову и опять взглянул из-под ладони на открывавшуюся среди деревьев картину.

Секрет наблюдения состоит в терпении. Он ничего не заметил, но продолжал сидеть, не глядя ни на что конкретно и одновременно видя все сразу. Четыре долгие минуты спустя он был вознагражден, заметив внизу какое-то движение. Он не пытался снова его увидеть, а продолжал наблюдать; и постепенно, словно проявляющиеся на пленке фигуры, начал различать людей, передвигавшихся от укрытия к укрытию, множество людей, которые приближались к лагерю.

Он снова наклонился вниз сквозь ветви.

— Не стрелять, пока я не свистну, — произнес он еще тише, чем прежде. — Передать всем — только тихо.

Он услышал словно шелест ветра в ветвях — приказ передавался от человека к человеку в третьем отделении и — как он надеялся — во втором и первом тоже.

Маленькие фигуры в защитной форме продолжали приближаться. Глядя на них сквозь скрывающие его листья и ветви, он различил маленькие черные кресты, вышитые на правом плече каждого мундира. Это были не просто наемники. Элитные войска Объединенной ортодоксальной церкви, великолепные солдаты и в то же время дикие фанатики. Едва он успел это осознать, как наступающие ринулись на лагерь, все сразу, оглашая красновато-серые предрассветные сумерки воплями и воем, к которым мгновение спустя добавился тонкий свист выпущенных из их карабинов иголок, что разрывали воздух, дерево и плоть.

Они еще не дошли до деревьев, где скрывался отряд Донала. Однако его люди были наемниками, и у них были друзья в лагере, который атаковали войска ортодоксов. Он сдерживал их так долго, как только мог, и еще несколько секунд сверх этого; а затем, поднеся свисток к губам, он свистнул изо всех сил — звук отдался эхом от одного конца лагеря до другого.

Его солдаты открыли яростную стрельбу. В течение нескольких мгновений на земле царило дикое замешательство. Нелегко было сразу сказать, с какого направления летит в тебя игла из карабина. Минут пять атакующие ортодоксы пребывали в уверенности, что обороняющиеся прячутся в засаде где-то на земле. Они безжалостно уничтожали все, что видели на уровне собственного взгляда; и к тому моменту, когда они осознали свою ошибку, было уже поздно. На них, чье количество быстро уменьшалось, сосредоточился огонь ста пятидесяти ружей; и если меткость лишь одного из них соответствовала дорсайским стандартам, то меткость остальных вполне соответствовала поставленной задаче. Менее чем через сорок минут с того момента, как Донал начал загонять своих полусонных солдат на деревья, все было кончено.