S.W.A.L.K.E.R. Байки из бункера (сборник)

На долю секунды Озон оцепенел, а потом чуть не расхохотался. Хлор. Ужасный, ядовитый, сжигающий легкие хлор, от которого погибло тогда тридцать человек в их батальоне, – этот хлор был для него теперь совершенно безвреден.

Сирены тоскливо выли. В раскуроченном коридоре мигала красная аварийная сигнализация. Клубился дым. Центурион встал во весь рост и вышел из-за угла. Хлор, как болотная вода, раздавался у него под ногами. Вцепившись в смятую створку, командир потянул что было сил. Железо жалобно заскрипело, и створка грянулась на пол, взметнув вверх хлорные волны.

Центурион оглянулся через плечо.

– У нас мало времени. Сейчас сюда набежит охрана. Симба, Ангел, внутрь. Бозон, Порох, Запал – мы держим коридор.

Порох и Запал двигались синхронно, словно человек и его тень, – да они, близнецы, и были тенями друг друга. Братья скользнули налево, к лестнице.

Озон и Центурион повернули направо, к боковому переходу, упиравшемуся в выкрашенную зеленой краской дверь. Низкий потолок нависал, грозя раздавить. Озон запоздало подумал, что, ошибись братья с зарядами…

– Запала обратил Порох, – неожиданно и хрипло сказал Центурион.

Он вновь присосался к своей фляжке.

– На следующую ночь после того, как попался дикому кровососу. И до сих пор мается… А у Запала тоже душа болит – он бросил брата подыхать в болоте и сбежал. Испугался бестии. Так они оба и будут мучиться виной, пока кто-нибудь их не прикончит из жалости.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Не знаю.

Центурион обернулся. Глаза его ярко блестели, а лицо оставалось в тени. Лишь красные вспышки аварийной сигнализации выхватывали из мрака то острый нос, то подбородок в трехдневной щетине. От фляжки тянуло… сивухой? Но ведь вампиры не пьют спирт?

– Не знаю. Тебе нравится быть кровососом, Озон?

Ответить он не успел. Зеленая дверь вылетела из проема, словно ей выстрелили из пушки, и в тот же миг в грудь ударили первые выстрелы.

Он не знал, сколько это продолжалось. Может быть, минуту. Может, пять, или полчаса. Весь коридор был залит кровью. Кровь капала с потолка, ее вкус – самый сладкий вкус в мире – ощущался на губах, когти и пальцы сделались липкими от крови. Под ногами ворочалось скользкое месиво из разорванных человеческих тел. А потом их поток иссяк. На какую-то долю секунды Озон даже пожалел, что все кончилось так быстро, – ему хотелось еще, еще рвать, еще ломать, пробивать черепа, отрывать…

– Хватит! – рявкнул голос под ухом, и в подбородок врезался тяжелый кулак.

Озона впечатало в толстую трубу. Посыпалась труха. Труба обиженно загудела. Мотнув головой, он обнаружил перед собой Центуриона. Центурион смотрел на разбитые костяшки и был, кажется, очень зол. Рядом с Центурионом стоял Симба и что-то говорил… что?

– Ты должен на это посмотреть, – повторил Симба, обращаясь к Центуриону.

Лицо у Симбы было хмурое.

– Оставайся здесь, – буркнул куратор. – Если полезут новые… я услышу, если полезут. Просто стой здесь.

Едва Центурион с Симбой скрылись за углом, Озон упал на четвереньки и принялся лакать кровь из лужи на полу. Кровь была горько-сладкой и пахла хлором, и не было ничего лучше этого вкуса и этого запаха.

Какое-то время в туннеле стояла тишина. Даже сирены заткнулись. Лишь негромкое кап-кап с потолка, но с каждой каплей звук делался все громче, а тишина – все пронзительнее. Озон повернулся… нет, он вывернул голову назад, совсем как Центурион, и даже не заметил. Передвигаться было удобно по-всякому. На четвереньках, задом наперед, по потолку – как угодно. Пришлось сделать усилие, чтобы встать на ноги и идти так, как ходят люди, а не стлаться туманом. Значит, вот что испытывал Бек? А он хотел убить Бека. Нехорошо. Но и эта мысль была неважной.

За дверьми с сорванной створкой горел электрический свет. Слишком яркий, так что Озону пришлось превратить зрачки в узкие щелочки – и снова он не понял, как это сделал. Просто шагнул вперед, туда, где медленно рассеивалось хлорное облако.

В необычной, похожей на гигантскую трубу с решетчатыми стенами комнате не было ни столов, ни древних компьютеров, которые описывала Ангел. Нет, один стол был. Большой плоский гололит. Над ним горела трехмерная проекция… схема… карта? Неровно очерченная граница с Евроатлантическим сектором напоминала то ли птичий клюв, то ли морду динозавра. Но вместо обрезанной Уральскими горами задницы у динозавра отчего-то был длинный, уходящий в Сибирь и до самого Желтого моря хвост. Если на гололите высветилась карта Русского сектора, то карте этой было не меньше двухсот лет. Уже два века все восточные территории принадлежали Индокитаю. Не война, конечно же, не война в реале. Торговое соглашение. Русский сектор уже довольно давно торговал территориями, самым ценным ресурсом на переполненной людьми планете.

На карте светились красным какие-то точки, окруженные зубчатыми венчиками. Красная сердцевина медленно пульсировала. Центурион ткнул пальцем в одну, и мягкий женский голос произнес:

– Введите координаты цели. Подтвердите код запуска.

Симба рядом с Центурионом недоуменно оскалился. Озон огляделся. Ангела не было видно. Помогает Пороху и Запалу? Но в коридоре по-прежнему стояла тишина, нарушаемая лишь звоном кровавой капели.

Симба проворчал:

– Цен, что это? Не похоже на корневую директорию. Сдается, твоя девка нас по-крупному кинула.

Центурион зашипел, обнажив клыки. Сейчас, измазанный кровью, с ярко горящими глазами, он очень мало походил на обычного, спокойного и сдержанного Центуриона. Свет, струившийся от проекции, делал огни в его зрачках желтовато-зелеными и бросал на лицо синие тени.

– Есть старая фронтовая легенда, – наконец выдавил куратор.

Слова с трудом прорывались сквозь горловые спазмы. Он тоже нахлебался крови там, у зеленой двери.

– Шахты с ядерными ракетами после Брюссельского Мира залили бетоном, а центры управления сровняли с землей. Но это там, в реале. А здесь…

Центурион снова поднял бледную руку над картой. Пальцы в запекшейся крови чуть заметно дрожали.

– Это лазейка, Сим, но не во Фронт. Посмотри, сколько их. Сколько. И этот значок… они окружены стазис-полем, чтобы ядерный заряд не распался. Только отсюда можно уничтожить весь Тыл, а если похожие есть и в других штабах…

Глаза Симбы испуганно округлились. Симба, насмешник и пофигист… Озон никогда не видел его таким.

– Цен, они давно стухли. Плевать на стазис. Прошло триста лет. Там ничего не осталось. Они все равно не взлетят.

Центурион поднял голову и взглянул на Симбу, медленно и страшно.

– А разве мы собирались их запускать?

Программист попятился.

– Нет. Конечно нет. Пошли, Цен. Нам надо пробиваться наружу…

– Где Ангел?

– Цен?

– Симба, где Ангел?

– Я не знаю. Она сказала, что идет к тебе. Хотела рассказать, что мы тут нашли. И исчезла.

Куратор оглянулся, словно надеясь, что Ангел прячется в углу комнаты. Но комната была пуста, не считая гололита с мерцающей проекцией, двух вампиров и замершего на пороге Озона.

– Ты видел ее? – спросил Центурион у Озона.

Тот замотал головой. Кровяной кураж проходил, уступая место ознобу.

– Ты должен был ее видеть, – упрямо повторил куратор. – Она не могла…

– Цен, пойдем. Пойдем отсюда, – перебил Симба. – Там Запал и Порох ждут.

Из коридора раздались два коротких крика. Они прозвучали почти одновременно, словно вскрикнули человек и его тень.

Симба сделал еще шаг назад. Центурион уставился за плечо Озону. Озон развернулся.

Ангел стояла в проломе бронированной двери. Она улыбалась. И она была не одна. Рядом с ней, в синем мундире и фуражке с багряным околышем, на пороге комнаты стоял Владимир Кривицкий.

Неспешно сведя ладони, полковник особого отдела три раза громко и отчетливо хлопнул. Затем подошел к гололиту и, оттолкнув остолбеневшего Центуриона, ткнул пальцем в одну из красных точек.