Дорога на Землю

— Это еще кто? — с недоумением спросил Удачливый.

Темный Ветер присмотрелся. К победителям подходил большой отряд. Там были всадники в доспехах и пехотинцы. Даже на расстоянии было видно, что это не кошачьи.

— Росомахи, — сообщил Подкованный Жеребец.

— Но это же не их земли! — возмущенно воскликнул Удачливый.

— Можно подумать, наши, — пробурчал тот. — Плохо дело, если уж появились другие виды, значит, вся округа поднялась и хочет поживиться. Теперь они не успокоятся, пока нас не перебьют.

— А то мы раньше не догадались, — сплюнув, сказал Темный Ветер.

— Не скажи, командир, — отрицательно покачал головой Подкованный. — Раньше был шанс отбиться и уйти. Теперь нас не выпустят. Народ редко вступает в союзы с другими видами. Хищники не любят делиться добычей, а теперь придется платить. Вот нашим имуществом и заплатят. Обоз большой, на всех хватит.

Словно услышав его, росомахи, не задерживаясь, миновали лагерь и стали разворачиваться напротив кольца фургонов. Удачливый резко поднял руку, прикрывая Темного Ветра. В щит со стуком воткнулась стрела, да так, что наконечник вышел с внутренней стороны. Сзади раздался болезненный возглас раненого. Видимо, не всем повезло. Росомахи с дикими криками кинулись в атаку. Вокруг Темного Ветра моментально выросла стена щитов, и его оттеснили назад, не позволяя лезть в свалку. При этом Подкованный шипел ему на ухо:

— Ты больше не десятник, который зарабатывает славу в поединке с врагом один на один. Ты командир. И не твое дело лезть в драку. Стой возле родового знамени и будь готов бросить на помощь товарищам своих телохранителей, если они где-нибудь прорвутся.

Первого же попытавшегося залезть на фургон ударили копьем в бок, второго приветствовали ударом топора в голову. Из-под колес и через головы копейщиков непрерывно стреляли лучники. За каждым фургоном сидело не меньше десятка волков, и пробиться сквозь стену ощетинившихся железом и спаянных желанием выжить воинов росомахам не удалось. Потеряв несколько десятков своих товарищей, они отошли.

Через час росомахи попытались под прикрытием непрерывного обстрела, зацепив арканами, растащить фургоны. Идея была бы хорошей, если бы фургоны не были сцеплены цепями. Из-за кольца повозок непрерывно стреляли арбалеты и луки. Потом Гриф одну за другой метнул две странные банки, взорвавшиеся со страшным грохотом. Кони нападавших шарахнулись в стороны, несколько убитых и раненых остались лежать. Пострадавшие лошади бились в предсмертных конвульсиях на земле с диким ржанием. Росомахам так и не удалось опрокинуть набок даже один из фургонов, и, потеряв еще два десятка убитыми и ранеными, они поспешно отступили.

— Это что было? — спросил, недоумевая, Темный Ветер.

— Это, — хмуро ответил Гриф, — то, что иметь не положено. Одна из этих штучек, что приходит от Клана через десятые руки и за которые положено изгнание. Называется граната. Есть еще две. И все. Пугнуть можно, отогнать — нет. Теперь уже без разницы, нет смысла скрывать. И мы сами в изгнание идем, и терять особо нечего.

Все это время в лагерь осаждавших прибывали все новые и новые отряды. Уже собралось не менее трех-четырех сотен разнообразных кошачьих. Они с интересом наблюдали за атаками росомах и радостно вопили при каждом удачном выстреле или ударе. Все это страшно напоминало соревнования и болельщиков.

— Подкованный, — окликнул Темный Ветер своего приятеля, — а ставки на победителя они не делают?

— А кто их знает, — пожав плечами, ответил тот. — Я бы на их месте сделал. Хочешь тоже поставить?

— Я бы поставил на нас пару коней, больше все равно нет, но как ты потом выигрыш получишь, если нас перережут?

Окружающие дружно заржали.

— Кто бы мне объяснил, почему остальные не вмешиваются, — грустно сказал подошедший десятник. — Навалятся всей толпой, мы не продержимся и нескольких минут.

— Да это как раз понятно. Они такие же дураки, как мы. Даже в общем походе каждый род сам за себя. Смотри, — с досадой сказал Темный Ветер, обращаясь к нему, — у каждого рода свой флажок и свой отряд. А глава росомах, надо думать, их собственный тысячник, который хочет все сделать сам. И добычу всю себе забрать. Вот остальные и не желают помогать. Как сообразит наконец, что один не справится, и попросит помощи, тут и придет время умирать. Только он, похоже, глупый баран. Будет биться о повозки, пока окончательно лоб не разобьет.

— Наверное, сильно древний род имеет, — достаточно громко прокомментировал кто-то из бойцов. — Спеси и храбрости много, а вот ума явно не хватает.

— Большие потери с твоей стороны? — спросил Темный Ветер, сделав вид, что ничего не слышал.

— Двое убитых, четверо тяжелораненых. Они лезли в основном со стороны ручья — на вас. У нас поспокойнее было.

— Вода! — спохватился Темный Ветер. — Кто отвечает за возчиков?

— Я!

Воин был явно из прошедших через множество сражений. Такого набора шрамов на теле Темному Ветру еще видеть не приходилось. Самый страшный шрам пересекал все лицо проходя через глаз, шел до самого подбородка. Как можно выжить после такого, совершенно непонятно.

— Извини, как тебя зовут?

— Старший по обозу, сотник Сломанный Зуб, род Волков, семейство Черных, — вздергивая подбородок, отрапортовал тот.

— Так вот, Сломанный Зуб, род Волков, семейство Черных, — называя полным родовым именем и тем самым подчеркивая высокое положение собеседника, сказал Темный Ветер, — надо наполнить всю посуду, что у нас есть, водой. В речке валяются трупы, а эти, — он ткнул рукой в сторону противника, — еще и сваливают погибших выше по течению. Завтра пить воду будет уже нельзя.

— Есть! — ответил тот и, резко повернувшись, пошел в сторону уцелевших женщин, рассевшихся кучей. Оттуда разнесся разъяренный рев, и они моментально забегали с бурдюками в руках. За время похода Темный Ветер хорошо усвоил, что командовать обозом совсем не простое дело. Огромное количество народа и масса неповоротливых повозок должны были действовать слаженно и точно выполнять приказы, иначе недолго было до пробки на дороге, что в армии совершенно недопустимо. А еще надо было железной рукой поддерживать порядок, следить, чтобы все не разворовали чужаки, да и свои, чисто по доброте, не скормили общие запасы щенкам. Проверять исправность обозных телег и здоровье лошадей и быков. Работы хватало, и хороший обозный сотник высоко ценился, вот только шли на такую должность все больше увечные ветераны, не желавшие возвращаться домой. Кому из молодых придет в голову не искать славу на поле боя, а охранять чужое добро?

— А, это… может, поставите на меня? — неожиданно сказал Удачливый. — Хочу честного поединка.

— Ты что, спятил? — удивленно сказал Подкованный.

— Я это… нормален, — совершенно спокойно заявил Удачливый. — Умирать пока не собираюсь. Но это… если придется, хочу, чтобы эти меня запомнили.

Он посмотрел на Темного Ветра, как бы молча испрашивая разрешения.

— Твое дело, — сказал тот.

Удачливый отвернулся от товарищей и полез через наваленное в баррикаду имущество наружу.

— Тоже способ потянуть время, — ни к кому не обращаясь, пробурчал Гриф. — Чем сидеть и дожидаться смерти, подраться напоследок на своих условиях.

— Один вылезет, второй вылезет, а кто потом драться будет, когда росомахи снова в атаку пойдут? — возмущенно воскликнул Подкованный.

— Это слова военного вождя, а не простого воина, — согласился Темный Ветер. — Ты сам меня учил. Только он-то как раз воин, и не отпустить его было нельзя. Он в своем праве.

— Ты это дело прекращай, — очень тихо прошипел Подкованный. — Не волнует, кто из твоей сотни, а кто вообще из другого рода. Здесь начальство ты в единственном числе. Взялся — командуй до конца. Неподчинившемуся известно что положено.

Удачливый встал прямо перед ними, за повозками, в картинной позе. Вытащив саблю из ножен и покрутив ею над головой, направил в сторону росомах, вызывая на поединок.

Там оживленно посовещались, и со стороны росомах в его сторону неторопливо направился воин. В обоих лагерях зрители, побросав все дела, напряженно наблюдали. Росомаха остановился и, вежливо наклонив голову, представился. Удачливый ответил. Слов слышно не было, но ритуал все прекрасно знали.