Черные ангелы

— Это ловушка моллюска, — пояснил Мирон, похлопывая Луку по щекам, чтобы привести его в чувства. — Все нормально, все нормально… — сказал он Луке, который открыл глаза. — Тебе еще повезло, что самого моллюска не было, а втянуло тебя из-за разницы давления, которое создает жидкость. А на руку надо поссать.

Я ему не поверил, ведь я ясно видел, что Луку схватило какое-то существо. Люся все поняла и объяснила шепотом:

— Не пугай… А то он идти не сможет.

Но Лука пошел, правда, после того, как мы с Мироном окропили его руку мочой. По-моему, он даже получил удовольствие. Мало того, последнее приключение наконец-то утвердило его в мысли, что он не на Земле и что здесь вообще никуда нельзя совать нос. По крайней мере, он обмотал обожженную руку майкой и пристроился к Мирону, потому что решил, что только Мирон может его защитить. Мне стало смешно — насколько может быть смешно в такой ситуации — Лука присмирел и выбрал себе покровителя. Я хорошо помнил, что все его журналистские расследования кончались конфузом для какой-либо стороны. То он находил архитектора, проект которого украл какой-то делец и внедрил в марсианском градостроительстве, а потом, когда дело дошло до суда, оказалось, что этот архитектор сам украл этот проект у приятеля; то обнаружил в роддоме младенца, который знал таблицу умножения, и Лука вообразил, что произошло явление реинкарнации и в младенца вселился дух Ньютона, а в результате наткнулся на сумасшедшего отца, который с помощью чипа нано технологий внедрил в сознание сына всю школьную программу высшей математики, дабы ускорить развитие отпрыска, что было запрещено законом лет тридцать назад; ну в том же духе.

Примерно через минут пять Мирон остановился и сказал:

— Пришли.

Путь преграждала стена.

— И что дальше? — нервно спросил Лука, убаюкивая руку.

— Подождем немного, — сказала Люся, поморщившись так, как совсем недавно она морщилась от глупости Акиндина.

— Ты когда пропала, — сказал я, — Пионов всех поставил на уши.

— Я думаю, Акиндин их сообщник. Правда, я ничего не помню.

Я рассказал ей о нашей с ним встрече в цирке.

— Правильно! — сказала она с горечью. — У нас ведь были наводки на него. Поступило какое-то туманное распоряжение следить за помощником комиссара. Но ничего не объяснили. Нас всегда ставят ниже писсуара. Меня везли по Невскому. Где-то в районе Пассажа я очнулась. Смотрю, два жука рядом и ручка двери напротив. Я прыгнула, ударила по ручке ногой и вывалилась. Побежала со всех ног. Но это было начало заварушки. Кто-то врезался в меня. Я упала и обнаружила, что у меня кровоточат коленки. — Она задрала юбку. — И локти болят…

— Все, что болит, отрежем, — пошутил я.

— Я согласна, — храбро ответила она. — Подняться не успела, — а они мне уже руки заламывают.

— Сбежать пробовала?

— Я сидела в камере с хлыстами… — Сжав ладонь в кулак, она показала на стены и потолок. — Стены монолитные. Открывается люк и белый луч забирает сразу нескольких.

Вдруг я все понял, но не мог поверить. Она посмотрела на меня и равнодушно сказала:

— Женщин на войне насилуют…

— Они это специально сделали? — спросил я о жуках.

— А ты как думаешь?! — спросила она с вызовом и заставила меня опустить глаза.

Я невольно посмотрел на Мирона.

— Да, да… — сказала она. — Он спас меня — вытащил из камеры.

— Вас ищут? — догадался я.

— Не больше, чем тебя и его, — она мотнула головой в сторону Луки. — Здесь таких много, здесь сейчас бардак. Набирают новую смену. С той стороны, — она махнула рукой, — две казармы под завязку. Жуки тоже пропали. У них что-то не получается. Я думаю, нам нужно воспользоваться неразберихой.

В этот момент Мирон предупредил:

— Делайте, как я!

Стена перед нами задвигалась. Открылась щель. Мирон шагнул первым и тотчас пропал в темноте. Видимо, они с Люсей заранее договорились, потому что она что есть силы толкнула вслед за Мироном Луку и посмотрела на меня.

— Вначале ты, — сказал я и прыгнул за ней.

Опора под ногами поплыла в сторону. Впрочем, я сразу сориентировался — в этом пространстве двигался пол. Мирон позвал меня, я пошел на голос, широко расставляя, как моряк, ноги и увидел голубоватый свет от мобильника. Под подошвами скрипел песок.

— Здесь, — сказал Мирон, — каждая комната вращается вокруг оси. — Главное понять, вокруг какой. Набьем пару шишек, больше ничего не случится. Главное не потеряться. Лука ты где?

— Тута, — ответил Лука страдальческим голосом, его, как всегда, тошнило.

Люся посветила — он держался за нос и улыбался.

— Хороший мальчик, — похвалила его Люся.

— Следующая стенка откроется с этой стороны, — он показал прямо перед собой.

На этот раз я не удержался и упал — слишком быстро вращалось помещение, да и пол находился под углом. Можно было сказать однозначно, что в течение нескольких секунд я перекатывался, как кегля — вращение было слишком хаотичным, чтобы уловить закономерность. По-моему, помещение еще и подрагивало. Чтобы ни происходило, в конце концов мы все скатились в один угол. Мобильник в руках у Люси едва тлел. Он был единственной координатой в полной темноте. Если бы все это происходило в тишине, но к вращению вдруг добавились странные звуки, словно сотни тон песка перекатывались где-то совсем близко. Одно можно было точно сказать, что даже Мирон испугался, потому что молчал, и только Люся произнесла:

— Лука, всему есть предел — убери руки!..

В этот момент я увидел то, что меня поразило больше всего: пытаясь найти опору, я ухватился за какую-то скобу, и у меня перехватило дыхание — подо мной сияла бездна: миллиарды звезды мигали весело и беспечно, и только голубой край Земли, изгибаясь, как серп, закрывал часть горизонта. Я понял, что лежу на большом иллюминаторе. С минуту разглядывал то, что происходит внизу, а потом откатился в сторону. Там внизу шла война. Земной серп был в огне. Я даже разглядел, как оттуда в сторону базы, стреляют ракетами.

На этот раз нас вывалило в сумрачный коридор, в котором были проложены рельсы и который я воспринял в качестве продолжения туннелей. Однако Мирон с Люсей сразу же побежали, почему-то оглядываясь мне за спину. Судя по ужасу, промелькнувшему в их глазах они уже бывали здесь. Мирон выдохнул:

— Да быстрее же!..

Он снова обернулся. У меня похолодело сердце. Из полумрака, громыхая и повизгивая, надвигалась до невозможности огромная то ли вагонетка, то ли ферма на колесах. И если это действительно было то, чего они боялись, то опасность была вполне реальной. Я бросился вдоль рельсов, но понял, что потерял слишком много времени, и уже слышал у себя за спиной непрерывный грохот, когда сбоку заметил темную нишу и просто сунулся в нее головой. Кто-то большой и мягкий хрюкнул от боли и вцепился в мои плечи. В следующее мгновение вагон пронесся так близко, что я едва не лишился ног. Воздушный поток потянул меня следом, но все то же Мирон оказался сильнее. С минуту мы балансировали на невидимой грани, а потом скользнули куда-то вниз — то ли в наклонный желоб, то ли в трубу. Я бессознательно хватался за все выступы, которые встречались по пути, а потом, используя ах-пуч в качестве тормоза, оставил за собой дорожку из искр. Прежде чем падение прекратилось, увидел: далеко внизу в неясном мерцающем свете огромные механизмы перемешивали сотни тонн песка, и даже разглядел хлыстов, которые орудовали лопатами. И понял, что падаю. Это продолжалось так долго, что я успел сгруппироваться и против ожидания шлепнулся на что-то мягкое, что оказалось Лукой, который от неожиданности громко крякнул.

— Где ты бродишь?! — прокричал Мирон, и на мое возмущение приложил палец к губам: — С-с-с…

Впрочем, сохранить тишину было бессмысленно, потому что стоял такой гул, что не было слышно собственных слов. Лицо Мирона можно было разглядеть в тот момент, когда внизу вспыхивал свет. Тогда я понял, почему они волновались — мы находились на пяточке — единственной площадке, образованной изгибом желоба, дальше он наклонялся под таким углом, что скольжение по нему можно было смело назвать падением в бездну. Вот в чем заключался фокус — надо было вовремя выбраться на эту площадку. Немного сбоку сквозь неясные очертания каких-то гигантских конструкций в виде бесконечных колонн и опор переливались далекие звезды.