Там, где горит земля

Томас не был удивлен, не был испуган, но решил, что с новым оппонентом придется разбираться уже по всем правилам – в хорошо организованном дневном бою. Учитывая, что бригада растянулась на весьма протяженном фронте, задача носила чисто технический характер.

Но сколько она потребует времени, драгоценного времени…

Может, все же стоило оставить часть сил разбираться с разведчиками и попробовать снести бригаду, пока она не окопалась?.. В любом случае, эта возможность уже не реализуема. Пусть все идёт так, как было решено.

Зимников легонько постучал друг о друга металлическими пальцами, глухой звенящий стук отчасти успокаивал. Одно время Петр Захарович пристрастился к четками, которые было забавно и успокаивающе перебирать, слушая мерное постукивание деревянных костяшек. Связку молитвенных бусинок он потерял в одном из давних сражений, а новые обрести так и не собрался. Теперь же металлическое позвякивание отчасти напоминало прошлое.

Недавно полковник имел очень неприятный разговор с командованием фронта, которое настоятельно интересовалось, почему гвардейцы не атаковали штурмдивизию «с колёс», стремительной контратакой. Зимников отстаивал свое решение, утверждая, что атаковать в лоб мощное соединение с высокомотивированным личным составом и большим количеством тяжёлого вооружения – занятие малополезное. Особенно учитывая, что «ягеры» превосходили гвардейцев числом минимум в полтора раза, скорее всего больше, и бригада не имела танков. Танкоистребители хороши в обороне, в крайнем случае, они могли бы поддержать в атаке свои бронесилы… будь у бригады хотя бы пара батальонов «Балтийцев». Но их не было.

Зимников сумел настоять на своем, но беда заключалась в том, что сам он совершенно не был уверен в собственной правоте. Хорошо организованная ночная атака показала, что этот враг воевать умеет, и если бы неизвестный командир дивизии ввёл в бой все, чем располагал, могло сложиться очень скверно. Впереди ждало единоборство один на один, при свете дня. И полковник признавался самому себе, что не может поручиться даже за то, что продержится хотя бы день. Неизвестность вызывала тревогу, а тревога порождала затаённый страх.

Почти восемнадцать километров фронта, изогнутого неглубоким полумесяцем, выпуклой стороной к противнику — в два раза больше уставного. Понадобится три часа быстрого пешего хода, чтобы пройти от одного фланга к другому. Соответственно, глубина обороны лишь до двух с половиной километров вместо требуемых четырех. Смертельно опасно – несколько мощных танковых ударов могут рассечь бригаду на несвязанные части, сражающиеся сами по себе. Но сужать фронт нельзя, иначе бригадный оборонительный район просто обойдут.

Противник может попробовать прорваться единым кулаком. Может атаковать на нескольких участках, может начать «обкусывать» фланги. Или что‑нибудь ещё. На каждый его прием у Зимникова имелось противоядие, но нельзя защититься от всего, приходилось выбирать наиболее опасные возможности и уже от них выстраивать оборону. Полковник решил максимально укрепить фланги, а в центр поставил англичан. Ракетные истребители и «механики» Таланова остались в резерве, на самый крайний случай. Так же можно было рассчитывать на один, может быть два вылета гиропланов, но учитывая время на прохождение запросов и полета, большой эффективности от них ждать не следовало. Но и то хлеб.

Откинув в сторону маскировочную сеть, полковник вдохнул ночной воздух. Небо утратило черноту, обретя серый оттенок, звезды померкли. Далеко на востоке что‑то гремело и бухало, непохоже на артиллерию. Похоже, гроза, лётная гроза. Дождевой фронт прошелся неподалёку, но сюда не добрался. С одной стороны это хорошо – отсыревшую землю трудно копать, да и медикам проще работать, когда раны не залеплены грязью. С другой – в сухом знойном воздухе, непривычно жарком для этих мест, будет трудно. Сражаться лучше в прохладе.

Впереди взмыла в воздух осветительная ракета. Их запускали мало, обе стороны больше надеялись на приборы ночного видения и инфракрасные прожекторы. Коротко прострекотал пулемет, дав очередь в десяток патронов, не больше. Это правильно, ещё найдётся, на что их потратить…

Зимников вернулся к столу, достал из кармана маленькую пластмассовую колбочку, вытряс на ладонь таблетку и, положив в рот, тщательно разжевал. Он до смерти не любил амфетамины, заменившие куда более доброжелательные к организму экстракты глубоководных водорослей. Но синтетическая химия была гораздо дешевле и «убойнее». Кто бы мог подумать, что важным средством поддержания боеготовности в масштабах фронта станут стимуляторы. Но без них никуда. Этой ночью в бригаде никто не спал. И ни один человек не заснёт на протяжении дня, кроме тех, кому прикроет веки сама смерть.

Полковник ещё раз посмотрел на карту, вдохнул поглубже, поправил капюшон комбинезона и антигазовую сумку на поясе. Если бы он планировал штурм, то уже отдал бы приказ готовиться к бою, чтобы захватить как можно больше светлого времени. А тот, на другой стороне, точно не глупее. Значит, начнётся, если не с минуты на минуту, то в ближайший час точно.

— Господин инспектор.

С этими словами в дверях показался один из двух спутников Терентьева, исполняющих обязанности телохранителей и ликторов. Как подозревал Иван, пара должна была ещё проследить, чтобы «попаданец» ни в коем случае не попал в руки противника. Но это как раз дело житейское и понятное.

— Да? – сумрачно ответил инспектор, отрываясь от коротенького списка ремонтных бригад, находящихся в его распоряжении. Дорожное полотно на некоторых участках пришло в полную негодность, и чтобы гонять тяжелогруженые автопоезда с прежней интенсивностью, нужно было аврально латать прорехи.

— Волнения, — коротко отрапортовал солдат. – Третий километр.

— Бунт? — уточнил Терентьев, быстро набрасывая распоряжения относительно ремонтных работ на чистом клочке бумаги.

— Пока нет. Но скоро станет. Они боятся химии и огня.

Иван шепотом выругался.

«Семерки» не могли перерезать снабжение Первой Бронеармии, но очень старались до предела затруднить его. Их авиация изрядно «подустала», но дороги постоянно подвергались ракетным и артиллерийским обстрелам. Работала в основном дальнобойная артиллерия калибром 210мм, забрасывающая в тыл подкалиберные снаряды с донными газогенераторами.

Снарядов было немного, существенной опасности они пока не представляли, но на нервы действовали серьезно. Значительная часть начинялась фосфором и химической дрянью, но не полноценными БОВ, а слезогонной «чихалкой», проникающей сквозь фильтры противогазов. На обстрелянных фронтовиков это уже не действовало, но тыловики и шоферы постоянно паниковали, думая, что атакованы страшной боевой химией. Один зачихает, два дезертируют, три останутся, но впадут в невменяемое состояние. Терентьев ожидал, что рано или поздно, учитывая скверные, обрывочные вести с фронта, кто‑то вполне может и взбунтоваться, но не думал, что это случится так скоро. Действовать нужно было срочно, пока зараза паники и неповиновения не расползлась по авторотам и полкам.

— Броневик готов? – спросил Иван.

— Да.

— Поехали, — подытожил инспектор. Терентьев уже сменил кожаный плащ на комбинезон химической защиты и ничем не отличался от обычного военного.

Схватка развернулась ещё до рассвета, как только ночная тьма посерела, лишь намекая на грядущее утро. Все началось с авангардных боев, взаимного прощупывания, ударов и отходов — как в фехтовании, когда дуэлянты изучают друг друга перед настоящим боем.

Разведывательные дозоры и малые кампфгруппы ягеров устанавливали боевой контакт с передовой гвардейцев, максимально точно определяли начертание переднего края, расположение опорных пунктов взводов и рот, основные огневые средства, инженерное оборудование, в первую очередь минные поля. Пробовали взять с налёту позиции, кажущиеся им наименее защищёнными.