Тень нестабильности (СИ)

Разведчице потребовалось все ее самообладание, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. За подобное поведение спутника хотелось, самое меньшее, отправить к столь интересующей его рыбе. Или самой окунуться в холодную воду — может, хоть так получится прийти в чувство.

«Самка, — презрительно охарактеризовала она себя. — Хватило всего-навсего стресса и внимания красивого мужика, чтобы я потеряла голову, начала действовать совершенно неадекватно… комбинация факторов, чтоб ее. Физиология физиологией, но мозги-то на что?»

Но старательно разжигаемое отвращение к себе затихло еще до конца мысленной тирады, затерявшись на фоне других эмоций.

Исанн еще не в полной мере осознавала, что совершенно напрасно пыталась найти логичное объяснение своему состоянию. Такового просто не было — и быть не могло.

— Сиена, солнце мое, эта рыба уже минуты три как сдохла. Она тебя не съест, — протянул Сельвин терпеливо, стараясь не показывать своего раздражения. — Я тебя что, о многом прошу? Всего-то взять нож и выпотрошить эту жирную зубастую тварь.

Судя по лицу девушки, взять нож она действительно была готова — но не иначе как в смертоубийственных целях.

— Сколько раз повторять: я не хочу, чтобы от меня пахло, как от торговки с рынка, — она с отвращением скривилась, на всякий случай отодвигаясь подальше. — К тому же я никогда этого не делала. Ты что, хочешь потратить еще пару часов, вылавливая нам еду? Потому что это, — Сиена ткнула пальцем в сторону обсуждаемой тушки, — будет безнадежно испорчено.

— Так. Я правильно понял, что готовить ты не умеешь?

— Ну наконец-то! А мне уже начало казаться, что ты принципиально пропускаешь мимо ушей все слова, которые тебя не устраивают.

Сельвин никогда не считал, что женщине к лицу дерзость. Но Сиену почему-то не хотелось резко осадить, поставить на место… а вот привлечь к себе, ласково погладить по голове и поцеловать, чтобы перестала нести чушь — очень даже.

«Нет. Не сейчас. Пока рано… а вот разъяснить ей кое-что нужно, и как можно скорее — пока это чудо на неприятности не нарвалось».

Чтобы настроиться на нужный лад, рутанец в красках представил, что может случиться с этой очаровательной, но совершенно бестолковой девицей, если та не пожелает прислушаться к его словам. Судя по тому, как она удивленно моргнула, поймав внезапно изменившийся взгляд собеседника, эффект превзошел все ожидания.

— Лет двадцать назад женщина, посмевшая прилюдно заговорить с мужчиной в таком тоне, получила бы хорошую пощечину. В лучшем случае, — Сельвин и сам не ожидал, что эта фраза прозвучит так резко.

— Познавательно. И к чему же эта историческая справка?

От ровного, лишенного всяких эмоций голоса Сиены рутанцу почему-то стало не по себе. Или дело было в ее цепком, пронзительном и явно недобром взгляде?

Мужчина передернул плечами, сбрасывая на миг овладевшее им оцепенение.

«Теперь я знаю, как она себя ведет, если злится по-настоящему. Довольно необычно ведет, надо сказать».

— Ты бы дослушала, прежде чем обижаться. Я тебе не угрожаю. Не пытаюсь унизить или оскорбить, — продолжил он чуть мягче. — И это не «историческая справка», а, скорее, инструктаж по технике безопасности.

— Ну и? — ее интонации слегка «оттаяли», но по-прежнему были далеки от теплых.

— Понимаешь… — Сельвин немного замялся, подбирая слова. — Раньше у нас действовали довольно строгие законы, определяющие место женщины в обществе. Ваше поведение должно было вписываться в жесткие рамки, а иначе… последствия могли быть разными, но неприятными в любом случае.

Империя, когда пришла сюда со своей… унификацией, упустила кое-что из виду: старые законы можно лишить силы, традиции — поставить под запрет… но обычаи, существовавшие веками, нельзя искоренить размашистой подписью Императора на соответствующем приказе. Поэтому тебе следует быть осторожней с тем, что ты говоришь и как: многие у нас и живут, и думают по старинке.

«И это очень хорошо. Нет ничего более жалкого, чем древний народ, позабывший о своем прошлом. Мы — не такие. И именно поэтому у восстания есть шанс…»

— Неужели ты считаешь, что я стану хамить людям на улицах?

— Нет, — мужчина подавил тяжелый вздох: Сиене, как иномирянке, и впрямь сложно понять такие вещи. Он не имеет права злиться на нее за это. — Но попасть в неприятности ты можешь, всего лишь косо взглянув на какого-нибудь алкоголика. И за тебя вряд ли кто-нибудь вступится — просто потому, что ты не рутанка. В глазах большинства — человек второго сорта.

— И в твоих тоже?

— Стал бы я тогда с тобой тут сидеть и мило разговаривать. Постарайся прислушаться к моим словам, хорошо? Если что-то случится, меня может не оказаться рядом, чтобы помочь.

— Я запомню, — кивнула она серьезно. На миг в ее глазах промелькнуло какое-то странное выражение… удивление? Возможно, но явно смешанное с чем-то еще — чем-то, что Сельвин определить не мог. — Тебе не кажется, что мы отвлеклись от темы? Я готовить не умею, а ты, судя по всему, не станешь из принципа. Как выходить из положения будем?

— Ну почему сразу — «не стану»? Не оставлять же себя любимого без еды, — он плутовато улыбнулся. — Но ты не думай, что так и дальше будет — а то привыкнешь еще…

— К чему это?

— К тому, что мужчина твоим делом занимается. И нож отдай! Порежешься еще… принцесса.

В ответ девушка лишь надменно вздернула подбородок. Передавая Сельвину нож, она демонстративно смотрела куда-то в сторону — но скрыть, как уголки ее губ нет-нет, да подрагивают в улыбке, ей не удалось.

«Красавица, — довольно подумал рутанец. — Такую и побаловать можно… несколько дней-то уж точно».

Огромный завод мрачным исполином нависал над улицами, которые, казалось, расходились от него концентрическими кругами. Несмотря на всю внушительность здания, само предприятие явно дышало на ладан: половина цехов щерилась выбитыми и наспех заколоченными окнами, крыша просела в нескольких местах, и только над тремя трубами из девяти поднимались клубы черного, зловонного дыма. По утрам ко входу тянулись немногочисленные рабочие — смурые, неопрятные мужики, по сравнению с которыми многие «коллеги» Лики казались безукоризненными джентльменами. Вечерами работяги покидали завод, сбившись в зловещего вида группы. Многие сжимали в руках увесистые инструменты или даже дешевые бластеры.

Этих людей можно было понять: по улицам старого фабричного района бродили бандиты, головорезы-одиночки, наркоманы, которым вечно не хватало на дозу… на фоне таких замечательных соседей контрабандисты и наемники Найриса, обосновавшиеся в заброшенном складском комплексе, казались мирными, не представляющими никакой опасности ребятами. Эти, по крайней мере, не тронут, если не лезть на их территорию.

Облокотившись на дюрастиловую стену времянки, Лика приходила в себя после недавней бешеной гонки, сопряженной с перестрелкой: информация шефа насчет того, что кто-то сливает сибовцам сведения об операциях, проводящихся в этом квартале, оказалась верной. Выяснить это было на удивление легко. Устранить «крота» и агента ИСБ — чуть труднее. А вот справиться с последствиями… кто знает. Может быть, все обойдется. А может — нет.

Девушка устало прикрыла веки, поднося к губам сигарету. Густой дым проник в легкие, смешиваясь с тяжелым, пропитавшимся заводскими выхлопами воздухом. Лика чувствовала, что проваливается в нездоровую полудрему: голова казалась странно потяжелевшей, а звуки — приглушенными, едва различимыми. Перед глазами почему-то встало лицо сибовца, убитого ею сегодня. Она не успела — да и не пыталась — толком запомнить его черты. Может быть, именно поэтому они расплывались, складываясь в лицо Кевина. Наемница старалась не вспоминать о нем, загнать эмоции вглубь… надо сказать, у нее неплохо получалось. Но иногда образ погибшего любовника все-таки всплывал из глубин подсознания — и тогда девушка по полдня ходила, как в воду опущенная, довольно агрессивно реагируя на любые попытки завязать с ней разговор.