Пропавший

Андрей перезарядил ружье и переполз по палубе к другому борту. Здесь лодки были уже совсем близко, одна и вовсе метрах в двадцати. Четверо гребцов налегали на весла, двое стояли на коленях и стреляли из луков.

Андрей выстрелил. Оба лучника, сраженные, упали на дно лодки. Господи, последний патрон остался!

На ушкуе вскрикнули, и Андрей обернулся – на палубе корчился Димитрий, получив стрелу в спину. Вот же гады! Андрей поймал на мушку мордвинов, сидевших в лодке, и выстрелил. Еще одна лодка лишилась людей и хода. Все, закончились патроны! Из грозного оружия ружье превратилось в простую железяку.

Андрей повернулся к Георгию. Тот твердо держал в руке рулевое весло, хотя на рукаве рубахи расплывалось кровавое пятно. Краем глаза Андрей видел: все члены команды лежат неподвижно на палубе – они были убиты.

Неожиданно раздался странный стук, и за борт ушкуя уцепилась железная «кошка» с привязанной к ней веревкой. Андрей схватил топор, валяющийся на палубе, и обрубил веревку. И почти сразу же рядом в дерево борта своими железными концами вцепилась еще одна «кошка», и еще… А с другого борта уже показалась голова.

Андрей решил защищаться до последнего. Перерубив веревки, он бросился к правому борту и ударил мордвина топором в грудь. Тот рухнул в лодку, прижавшуюся к борту ушкуя. Но со всех сторон, с правого и левого борта лезли чужие воины.

Ярость обуяла Андрея: «Мое судно!» В него вселился дух варяжского берсерка. Он метался по судну и бил чужих топором. Только их было больше, и человеческих сил Андрея не хватало. Его чем-то сильно ударили по голове, палуба судна вдруг ушла из-под ног, и он лишился чувств.

Сколько он пролежал, Андрей не помнил. Придя в себя, открыл глаза и увидел – по палубе ушкуя ходят чужие, а судно продолжает двигаться. Парус надут ветром, за бортом журчит вода. Андрей попробовал пошевелить руками и ногами – не получилось, он был связан.

Мордвины опустили парус и сели на весла. Над собой Андрей увидел кроны деревьев. «К берегу пристаем», – понял он.

Судно потеряло ход и ткнулось носом в берег. Рядом пристали лодки. Он хорошо слышал, как они приставали, как переговаривались воины и стучали веслами гребцы. Так вот о какой опасности кричали воины со встречного судна! Только не поняли они, за что и поплатились жестоко.

Двое воинов подхватили его под руки и рывком подняли. Андрей успел увидеть, что на палубе нет убитых из его команды. «За борт сбросили», – решил он и угадал. Выходит, он один остался в живых и в плену. Ничего хуже и придумать нельзя! Лучше бы он голову сложил вместе с остальными!

Его свели на берег по трапу. Там уже собрались женщины и дети. В Андрея полетели камни, некоторые из детей стали плеваться. Один из конвоиров замахнулся на обидчиков тупым концом короткого копья. Дети отбежали в сторону, выкрикивая обидные слова. Андрей языка не знал, но по тону ему было понятно.

Его привели в небольшую деревню, втолкнули в какой-то сарай и заперли дверь. Он уселся на земляной пол. Голова побаливала – сказывался удар, который ему нанесли на палубе.

Ушкуй с товаром у мордвинов, команда мертва, он в плену. Расклад – хуже некуда. А еще мучила неизвестность. Отпустят ли его за выкуп? Так делали и татары, и литовцы, но про мордву он не слышал ничего.

К вечеру пришел воин, принес воды.

– Ты по-русски понимаешь? – обратился к нему Андрей.

Воин кивнул.

– Где я?

– В Мордве, в племени эрзя. Сейчас совет племени собрался, трофеи распределяет.

– А со мной что будет?

– Ты храбрый воин, хоть и купец, наших много убил. Как текштяй решит, так и будет.

– Текштяй – это кто?

– Вождь. – Воин запер дверь.

Издалека, от центра деревни донесся восторженный вопль множества глоток. «Наверное, товар с ушкуя закончили делить», – решил Андрей, но ошибся – трофеи уже поделили. Это вождь решил его судьбу. Племя было языческим, и за многих убитых при захвате судна текштяй решил принести Андрея завтра в жертву – к радости собравшихся.

За стенами сарая стемнело. Руки у Андрея были связаны сзади и затекли. Он периодически шевелил пальцами, сжимал и разжимал кисти рук. Кончики пальцев покалывало, они теряли чувствительность.

Андрей улегся на пол и уснул – слишком много потерь в его судьбе произошло сегодня: потеря свободы, товарищей, судна.

Утром его разбудил солнечный свет, бьющий из открытой двери.

– Вставай, чужеземец!

Андрей перевернулся на живот, встал на колени и поднялся. Бок совсем затек, а кистей рук он не чувствовал.

– Выходи.

Андрея провели в центр деревни. Там уже собралась толпа – наверное, туда пришли все жители.

На Андрея надели венок из весенних цветов.

На небольшой площади восседал на неком подобии трона вождь, рядом стояли приближенные – все в праздничных одеждах. Текштяй сказал короткую речь на своем языке, из которой Андрей не понял ни словечка. Потом вперед выступил шаман или колдун, а может, и волхв – Андрей не мог сказать точно. Он начал бить в бубен, кружиться, что-то напевая и выкрикивая. Толпа одобрительно покрикивала, приплясывала и иногда подпевала.

Сколько это продолжалось, Андрей сказать не мог. Потом языческий шаман поднес к его губам деревянную плашку с пойлом, заставляя отпить. Напиток пах грибами.

Затем Андрея подвели к столбу и привязали. Сердце у него екнуло. На предстоящий выкуп и обмен это было вовсе не похоже, больше на казнь смахивает. Но он русский, он мужчина, и если настала пора умереть, то он сделает это достойно.

Каждый из присутствующих принес полено или ветку, и по команде шамана сложили их вокруг Андрея.

И только сейчас он осознал, какую участь ему уготовили. Хотят сжечь живьем! Андрей дернулся – но куда там! К столбу он был привязан прочно.

Толпа бесновалась, приплясывала. Шаман запел заунывную песню, а когда закончил, подал знак.

К куче дров, которыми до пояса обложили Андрея, подбежали сразу несколько воинов с факелами в руках и бросили их на поленья. Сухое дерево вмиг вспыхнуло.

Повалил дым, поднялось пламя, загородив Андрея от окружающих. Стало жечь открытые участки тела. Было очень больно, от дыма и жара стало нечем дышать. А потом – забытье…

Он дернулся, перед глазами мелькнул огонь, шаман с расписанным лицом, нелепой шапкой на голове и в странной одежде из шкур.

Андрей очнулся. Что за хрень? Над головой – беленый потолок, какой бывает в избах, он укрыт одеялом, и рядом кто-то лежит. Неужели мордва, его казнь – только страшный сон? Но ведь все было так реально?

Он пошевелился и застонал от головной боли.

– А очухался! – раздался рядом незнакомый женский голос.

Голос был явно не Полины, с хрипотцой.

Андрей повернул голову. С постели поднималась женщина в ночной сорочке. Он ее точно не знал, не видел никогда – поручиться мог.

– Сколько говорила – не пей со Степанычем! Он водку ведрами глушить может, и хоть бы что! А тебе на службу идти!

Женщина повернулась к нему. Андрей испугался, что она сейчас увидит его лицо, незнакомое ей, и поднимет крик. Но женщина только вздохнула:

– На кого ты похож? Пьянь!

Или она чокнулась, или он. Скорее – она.

Андрей сел в постели. Где это он? Комната оштукатуренная – он не в деревянной избе. Стол обеденный, шифоньер, на полу – домотканый половичок. Но не это сразило его, а тарелка громкоговорителя на стене.

– Сегодня какой день? – Андрей не узнал своего голоса.

– Известно какой – понедельник, шестнадцатого июня тысяча девятьсот сорок седьмого года.

– Какого года? – изумился Андрей.

– Оглох, что ли?

Женщина подошла к приемнику, повернула выключатель.

– С добрым утром, товарищи! – донеслось из тарелки. И следом зазвучал гимн, гимн Советского Союза, а не России!

С ума сойти! Андрей рывком встал. И еще раз удивился – на нем были исподняя рубаха и холщовые кальсоны. Да он сроду таких не носил.

На стене висело зеркало в простой деревянной раме. Андрей подошел к нему. На него смотрело его лицо, но вместо бороды, к которой он привык, на верхней губе были усы. Только не пышные, а щеточкой – как у маршала Ворошилова в свое время или у Кулика. Не веря своим глазам, Андрей потрогал усы. Колючие!