Гром и молния

В конце концов мы договорились так: сделаем еще пару-тройку боевых вылетов, освоится Василий в боевой обстановке, окрепнет как авиационный командир, и будем докладывать в Москву. Возврата к прошлым пьянкам-гулянкам больше не случится. Это Сталин-младший мне твердо обещал.

Глава 16

Так прошло пять дней. Эскадрилья освоилась на фронте, к летчикам вернулись наработанные, но подзабытые за время пребывания в госпиталях и в тылу боевые навыки. Да и сами они немного изменились. Движения стали резче и четче, появилась постоянная настороженность, даже на земле они все время держали в поле зрения обстановку вокруг. Прекратились проблемы с подъемом. Теперь летчики вскакивали, едва наш старый «манагер» откидывал брезентовый полог палатки. На завтраке уже слышались шутки и подначки, ребята были бодрыми и активными. Новый день сулил новые вылеты и воздушные бои.

А бои, надо сказать, были успешными. Отличились «лос бандитос» – в одном из вылетов звено капитана Извольского пришло на помощь фронтовым летчикам, которых зажали восемь «Фокке-Вульфов» из JG-54. Наши, по наработанной еще над Курской дугой схеме, провели удар всем составом звена, приземлив сразу двух «зеленых жоп», а потом, распавшись на пары, разыграли комбинацию «поддавки», и Юрка Лесных сбил второго фашиста, которого пара Кира выложила ему на вираже, как мишень в стрелковом тире. Немцы бежали.

Были успехи и у звена «чекистов». Они еще раз поймали немцев над «железкой». На этот раз шла группа «Ju-87» с прикрытием из шести «зеленых». Наши, естественно, ударили по бомбардировщикам, сбив трех с первого захода, но попали под атаку «Fw-190». Вот тут и пришлось покрутиться. Фашисты оказались ребятами резкими и ухватистыми. Зная, что в маневренном бою им с нашими истребителями ловить нечего, немцы грамотно провели ряд ударов с высоты, рассчитывая на свою большую скорость на пикировании и мощнейший огонь из бортового оружия. Пока «чекисты», отбиваясь от атак, выходили из-под удара и набирали высоту, старший лейтенант Кулагин поймал несколько снарядов. Но немцы мигом очистили поле боя, как только поняли, что преимущества у них нет. На земле горело четыре чадных костра от сбитых немецких самолетов, а наше звено повело шатающийся в воздухе истребитель Кулагина на близлежащий аэродром. Навстречу им просвистела пара «третьяков», вызванная на усиление, но противника было уже не догнать.

– Девятка, Девятка! Не молчи – ответь! Что с тобой? Как управляешься? Сашка, черт! Что с тобой?

Истребитель Кулагина на крики в эфире не отвечал, а, лишь валко рыская, упорно шел к аэродрому.

– Очистить полосу! Санитарку и пожарку на старт!

Когда Сашка Кулагин все же ухитрился посадить самолет и самостоятельно вылез на крыло, раздался такой мощный «У-уф-ф!», что казалось, с техников снесет пилотки. Сашка, теребя лямки парашюта, смущенно улыбался. Его техник суетился вокруг своего летчика, осматривая и охлопывая его в поисках крови и ран.

– Да что ты меня щупаешь? Отстань! Вон, к радисткам иди! – отмахивался от него смущенный Кулагин. – Да цел я, цел! Отойди… Давай смотреть, что с самолетом…

Оказалось, что Сашка родился не просто в рубашке, а в смокинге… В фюзеляже его истребителя, у хвостового оперения, нашли три входных отверстия от снарядов «фоки». Один снаряд, осколочно-фугасный, взорвался внутри фюзеляжа и повредил тяги рулей. То-то он летел и качался как пьяный… Да, а одна тяга переломилась прямо в руках проверявших ее техников. От смерти Сашку отделяло несколько мгновений…

А вот два других, бронебойных, снаряда ударили прямо в спину пилота. Когда техники, вытащив из-за бронеспинки сиденья разбитый в хлам аккумулятор, быстренько сняли кожаную подушку, все ахнули, а Сашка разом «взбледнул» лицом. На матовом листе алюминия, прикрывающего прокладку из сырой резины и бронеспинку, надулись два страшных «чирья» от ударов фашистских снарядов… А один «чирей» даже и прорвался. Из разодранного листа торчало острие бронебойного «гостинца» от «Фокке-Вульфа».

– А ну-ка, ну-ка… – расталкивая народ, в кабину истребителя влез инженер. – Снимайте бронеспинку, сержант!

Вот это да! Когда бронеспинку сняли, все стало видно, как в аптеке. Прошив броню на уровне поясницы, из металла торчали донца двух бронебойных снарядов. А один даже пробил и лист алюминия.

– Целуй свой «Як», Кулагин, – категорично сказал инженер. – Он тебе жизнь спас. Такого я еще не видел…

Сашка на полном серьезе прижался к капоту истребителя и принялся шептать ему что-то ласковое… А потом поцеловал свой «Як».

– Бронеспинку заменить, а это отправим Яковлеву. – Распорядился инженер. – Такое надо ставить в серию. Обязательно надо!

Ну, это так – лирика…

А если серьезно – то практически все летчики записали себе по одному-двум сбитым. Не везло только Сереге Парикянцу. Его ведущий, Юрка Лесных, стрелял так, что «правки» не требовалось. Подранков он не оставлял.

Итак – прошло пять дней, и наши «уловы» снизились. Мы впустую жгли бензин, барражируя над «железкой», Кобоной и Ладожским озером. Немцев мы не видели. Точнее – видели в отдалении… Но, заметив наши истребители, немцы в бой не вступали, а сразу исчезали в дымке ленинградского неба. Поезда на «Дороге Победы» нахально и весело тащили за собой густые дымные шлейфы, торопясь перевезти как можно больше грузов в северную столицу. Что такое команда «Воздух!» прикрывавшие их зенитчики стали забывать…

…Я сидел за столом, обложившись листами карт и данными по самолето-пролетам фашистской авиации. Где же ты, моя Сулико? Кроксворд, однако… Проблема.

Вспомнив золотое армейское правило для начальства – не можешь или не знаешь, как сделать дело сам, – поручи подчиненному, я крикнул дежурному по штабу: «Шифровальщика ко мне»!

Не прошло и минуты, как в коридоре загрохотали сапоги и ко мне влетел ладный молодой офицер.

– Товарищ майор! Лейтенант Малешко по вашему приказанию прибыл!

Вот такая фамилия была у нашего шифровальщика.

– Хорош кричать, Ипполит Матвеич, садись – говорить будем… – вот такое имечко носил лейтенант Малешко. А сам он был хорошим, умным мальчиком из профессорской семьи, студентом мехмата, добровольцем. Славный, в общем, был парень.

– Смотри, Ипполит Матвеич, что получается. Получается, что отбили мы немцам желание крутиться тут, в нашем районе ответственности. Этак мы только бензин зря жжем и пайки переводим. Какой вылет уже без боестолкновений. Вот, забирай всю эту макулатуру. Иди к себе и гадай – где нам немца ущучить. Считай, что это своего рода шифр, код, в котором спрятан алгоритм полетов немцев над фронтом. Вот тебе данные по самолето-пролетам за последнюю декаду, вот данные по объектам бомбовых ударов немцев, вот данные о наших сбитых… Думай, лейтенант, вырабатывай предложения! Все понятно? А раз так – иди, работай!

Фу-ух! Свалил дело на юношеские плечи – и рад! Да и то сказать – не замордовался лейтенант на службе. Одна шифрограмма вечером с суточной сводкой в ГУ ВВС – и все. Гуляй, Ипполит, не хочу!

Я позвонил на стоянку: «Готовьте мой ероплан… да и ведомого тоже…»

Слетаем, разомнемся.

Мы с Базилем слетали к звену Кузи, который тащил службу над Ладогой, потом прошвырнулись до Кира над Шлиссельбургом. Все тихо, все спокойно. С этим надо было что-то делать.

– Кир, как с топливом?

– Мало, дежурство заканчиваю.

– Ладно. Иди домой. Мы еще пробежимся тут немножко. «Десятка», за мной!

Мой бортовой номер был «единичка», а Базиль замыкал номера эскадрильи.

Пробежались, но никого не нашли. В воздухе ничего не случилось. А вот на земле…

Когда мы заруливали на стоянку, я обратил внимание на излишне многочисленную группу встречающих. И летчики, свободные от полетов, и технари, радостно скалясь, бежали к нашим самолетам. Что за цирк?

Не успел я спрыгнуть с крыла на землю, как меня поймали еще в воздухе, чуть не грохнули на чахлую траву и подняли на руки.