Аномалы. Тайная книга

Жрец щелкнул пальцами. Только сейчас, когда зрение прояснилось, Титор понял, что аномал, хотя пытается бодриться, чувствует себя в такой близи от Сущности не слишком хорошо. На лице его поблескивал пот, а руки Жрец сложил на груди, чтобы не дрожали. Но когда поднял одну, стало видно, что она трясется.

Слева из тени под стеной бункера выбрел, шатаясь, Виталик. В каждом шаге, в каждом движении оперативника было напряжение, лицо искажено, глаза вращались. Он неразборчиво мычал. Виталик шел не по своей воле — пытался сопротивляться, но его тянули, как марионетку, заставляя переставлять ноги. Титор понял: он под контролем. Жрец целиком владеет им, это не оперативник, это он переставляет чужие ноги.

— Хочу, чтобы вы посмотрели, — продолжал Жрец. — Сейчас этот человек хочет освободиться. А сейчас…

Что-то произошло в Детской. Незримое возмущение колыхнулось между Жрецом и Сущностью, сидящей посреди разбросанных игрушек. Девочка закачалась быстрее. Аномал резко и глубоко, со свистом, втянул в себя воздух…

И в этот же миг он «отпустил» Виталика — оперативник качнулся, едва не упал. Разъяренно повернулся к аномалу, сжал кулаки… и сразу разжал.

Потом он закричал.

Это был самый страшный крик из всех, что слышал Иван Титор в своей жизни. Грубое, невыразительное лицо Виталика исказилось смертельным ужасом. Казалось, он вдруг заглянул внутрь самого себя — и увидел там адскую бездну. Оперативник глянул в одну сторону, в другую и бросился к стене бункера, как бык на тореадора, нагнув голову.

Дина, тихо вскрикнув, отвернулась, но Титор не отвел глаз. Виталик врезался в стену и свалился на пол. Встал на колени — и принялся биться лбом, откидываясь назад и резко наклоняясь вперед. Раз, второй, третий, четвертый… Глухой стук доносился из динамиков. Оперативника хватило на шесть ударов, потом треснула кость, он упал.

И больше не шевелился.

Все замерли, только Сущность быстро раскачивалась. Вдруг девочка встала, подойдя к Жрецу, попыталась взять его за руку. В первый миг он потрясенно отпрянул, потом оттолкнул ее. Она попятилась, повернувшись к нему спиной, ссутулилась и застыла маленьким странным изваянием.

— Артур, э, Жрец… — подал голос Шут. Он был бледен и старался не смотреть на тело с разбитой головой, лежащее у стены бункера. — Слушай, а ты уверен… Ну, зачем так? Как-то это слишком. Что, все люди на кучу километров вокруг — головой об стену или из окна прыгнут? И дети? Зачем это?

— Зачем? — переспросил Жрец. — А чего ты хотел, Шут? Как думаешь, какое будущее нас ждет? Мы — уроды, уроды в стране нормальных людей… то есть простых, очень простых, обычных людей. Мы во враждебной среде обитания, понимаешь? Что, по-твоему, надо сделать?

— Я не знаю, — развел руками толстяк.

— Мы должны изменить ее, изменить среду, чтобы она стала дружественной к нам.

— Но не так ведь…

— Именно так! — Жрец рубанул воздух ладонью. — Заткнись и просто делай, что я тебе…

Слева раздался выстрел. Титор, который все это время незаметно дергал руками, стараясь расшатать подлокотники кресла, услышал звук сквозь раскрытую дверь Тамбура — и одновременно увидел последствия выстрела на мониторе. Пуля ударила Жреца в плечо, он едва не упал, оступился.

— Ксюха! — крикнул Жрец.

— Артур! — Амазонка бросилась к двери.

В голове Титора лихорадочно заметались мысли. В Тамбуре осталась Тьма, стреляла она из его пистолета, значит, ведущая в Детскую треугольная дверь все еще опущена…

Из Тамбура донесся звук удара, вскрик, еще один удар. Жрец исчез из поля зрения — пошел ко входу в бункер. Сущность не шевелилась. Титор рванулся что было сил, кресло затрещало, но выдержало.

— Эй, а ну замри! — крикнул Шут, прыгнув к нему, и поднял руку, словно собирался толкнуть, как до того сделал со всем первым рядом кресел. Титор знал: аномал не способен двигать органику, но он вполне мог сорвать кресло с креплений в полу и вместе с человеком швырнуть о стену.

— Шут… Михаил, ты же видишь, он сошел с ума! — быстро заговорила Дина. — Совсем свихнулся, останови его!

— Помоги нам освободиться, — добавил Титор. — Пока они там, сними наручники.

Толстяк неуверенно смотрел на них, закусив губу. И тут все вокруг с грохотом содрогнулось. Ряд кресел отклонился назад, через экран поползла трещина. Синие отблески заметались по Смотровой, а возле Титора на пол рухнул большой кусок перекрытия. Голову осыпала цементная крошка, вскрикнула Дина.

Кто-то спрыгнул из пролома, образовавшегося в потолке.

— Борька! — изумился Шут.

Он вскинул обе руки — с пола взлетел острый кусок бетона, но Воин уже исчез. Колыхнулись тени — и его просто не стало на прежнем месте.

И тут же Воин возник опять, сбоку от Шута, и врезал толстяку кулаком в подбородок.

Когда раненый Жрец вбежал в Тамбур, Амазонка еще била Тьму, скорчившуюся у стены. Он успел заметить, как ребро ладони опускается Тьме на плечо, потом как кулак врезается под ребра, и крикнул:

— Стой, хватит!

Амазонка сразу выпрямилась, шагнула назад. Ноздри ее раздувались, обычно спокойное лицо пылало от гнева — Яна только что едва не застрелила ее Артура! Несмотря на боль в плече и злость, он криво улыбнулся ей. В конце концов, такая преданность тешит самолюбие любого мужчины.

Из разбитых губ Тьмы текла кровь, одну руку она неловко подвернула под себя, а другой пыталась дотянуться до отлетевшего в сторону пистолета.

— Ты… вы все — звери! — выдохнула она в лицо наклонившегося к ней Жреца, и он понял, что девчонка опять стала той, прежней Яной, какой была до события на Косе Смерти. — Уроды! А ты — самый главный урод, Артурчик! Не зря я всегда тебя козлом считала!

— Ну и дура, — пожал он плечами, и тогда она плюнула кровью ему в лицо.

Жрец в ответ ударил Яну по щеке — тыльной стороной ладони, сильно, так что привставшая девушка растянулась на полу. Бил Жрец левой рукой, но боль все равно пронзила раненое правое плечо.

Когда он выпрямился, Амазонка сказала:

— Надо заняться раной.

— Потом, — возразил он, — сначала закончим дело. Ты знаешь, боль обостряет восприятие. Она поможет мне создать более интенсивную волну…

Его слова заглушил грохот. Дрогнули и Тамбур, и Смотровая, тяжело скрипнули сегменты бункера. Пелена серой пыли затянула дверь в Смотровую. Сверху в ней скользнул силуэт — Жрец ждал этого человека и поэтому узнал сразу.

— Воин! — крикнул он Амазонке. — Убей его!

— Но он может… — начала она.

— Я заглушу его дар! Пистолет… Застрели или убей руками.

Подхватив с пола пистолет, Амазонка прыгнула в проем. Жрец, преодолевая сильную боль в плече, схватил сопротивляющуюся Тьму, поставил на колени, развернул лицом к двери. Еще в Новошепеличах он научился стимулировать ее дар, направляя его не круговой волной, которая глушила и собственные способности Артура, но лучом — и теперь направил этот луч на Воина.

Тьма закричала и, всхлипнув, потеряла сознание, но Жрец продолжал удерживать ее в той же позе.

Серая пелена в Смотровой оседала. Грохнул выстрел, второй. Бросив Тьму на пол, Жрец поспешил обратно в Детскую — что бы ни случилось, он собирался довести задуманное до конца.

Стас присел, заглядывая в пролом, созданный гравитационной флуктуацией. Алену они с Борей оставили в коридоре, по которому подошли к центральному стволу (она просто села у стены, улыбнулась им, прикрыла глаза и, кажется, тут же заснула).

Увидев сквозь пролом, как прямо под ним Борис ударом кулака сшибает с ног Мишку, Стас спустил ноги, приготовившись прыгнуть. Церебратор на боку мешал. Внизу раздался выстрел, второй. Стас увидел в дверном проеме Ксюху с поднятым пистолетом.

И вдруг уши его будто зажали сильные ладони. Возникло то же ощущение, что уже посещало в Новошепеличах, когда Артур экспериментировал с даром Яны.

Ксюха выстрелила еще раз, и голова Бори, больше не способного мгновенно сместиться с линии огня, взорвалась кровью.