Нетрацы. Тетралогия

– Что тут понимать? После контузии и не такое могло случиться. Контроль за чужим сознанием, когда еще своя голова не совсем в норме.

– Да здоров я тогда был.

– Послушай, на эту тему ты мне лучше ничего не рассказывай. Специалист по мозговой активности выискался.

– Хорошо, спорить не буду, но вот сейчас прокрутил зрительно ту ситуацию и получается, что упустил я его очень не вовремя.

– О каком времени ты говоришь?

– Я упустил его именно в тот момент, когда у гаюнов создалась опасная ситуация, но они могли ее исправить и перестреляли бы нас у транспортника.

– Поясни.

– Все просто. Пандус начинает опускаться, но не коснулся грунта. Сирена выстрелом уничтожает пушечный модуль. Я теряю контроль над гаюном. Выстрел и крик гаюна – это сигнал опасности. Нужно загерметизировать корабль. Штурмовики и начинают это делать, но с опозданием в две или три секунды. Колдун успевает въехать на пандус уже в момент его подъема, а ты уничтожаешь выстрелом двадцать человек, способных перекрыть доступ в корабль.

– Ну и что?

– А то, что все было именно в такой последовательности: выстрел, а потом уход из‑под контроля гаюна. Сирена нарушила мой приказ, выстрелила. Умышленно или случайно, не знаю, но тем самым подняла тревогу. Будь у штурмовиков реакция получше, мы бы тут не сидели.

– Насколько я помню, совсем недавно ты говорил, что выстрел девчонки спас нам жизни. Теперь говоришь обратное.

– Верно, говорил. – Шаман на несколько секунд задумался. – Ладно, оставим пока это. Послушай дальше и это последнее. Сигнал из каюты генерала в момент, когда мы начали взлет. Он послан очень вовремя. Просто чудо, что нас не сбили в пределах орбиты. Лидеры сопровождения были далековато. Патруля рядом не оказалось.

– Ну и где ты видишь здесь чей‑то умысел и расчет. Мы в этот момент не были в непосредственном контакте с противником. Очнулся недобитый штурмовик. Колдун с Сиреной не доглядели. Добрел до генеральского пульта и подал сигнал тревоги. Девчонка увидела, как он мелькнул в коридоре, но не успела вовремя его нейтрализовать.

– Вот и ты сказал о времени. Весь наш разговор упирается во временной период. Очень много допущений и ни одного доказательства.

– Каких доказательств ты хочешь. Не замечал, чтобы ты искал среди своих козла отпущения. Там девчонка поторопилась, тут не успела. Ей еще расти и расти, пока можно будет спросить по полной программе.

– Ты только что сам сказал, мелькнул, – не обращая внимание на слова Самума, проговорил Шаман. – И она сказала движение, без конкретики. Значит, быстрое, мгновенное. Раненый не может передвигаться быстро. А сначала ты выразился: добрел до пульта. Добрел, более точно передает ситуацию. Теперь вспомни одну вещь. Ты осматривал апартаменты Сан‑Я. Видел там бокалы розового стекла в металлической чеканке?

– Видел.

– Тебе они ничего не напомнили?

– Мне напомнили, – проговорил со своей кровати Колдун, проснувшийся несколько минут назад и прислушивавшийся к разговору. – Бокалы и поднос, с которого я брал еду в рубке, это части одного сервиза.

– Правильно, – согласился психолог. – Тот же металл, рисунок чеканки, стиль.

– А Сирена сказала, что искала камбуз и потому задержалась. О генеральских апартаментах ни слова.

– Поднос мог быть на камбузе, – с сомнением протянул Самум. – Носили же оттуда еду генералу.

– Сомневаюсь, чтобы Сан‑Я разрешил обслуге носить эту дорогую вещь туда‑сюда, – возразил Шаман.

– Хорошо. Допустим, она была в апартаментах, но не сказала об этом, посчитав не важным или умышленно скрыв, чтобы не объяснять, где задержалась, и не получить замечание.

– Твой довод я принимаю. Но есть еще два момента. Когда я осматривал пол в коридоре и шел по каплям крови к апартаментам то справа, рядом с этой дорожкой следов, были еще два следа линейной формы. Как след волочения, длиной сантиметров по пять, шесть. У меня такое представление. Несли тяжелый груз. Он коснулся пола. Его приподняли, но через пару метров он опять коснулся. И, наверное, последнее. Раковина в генеральских апартаментах была мокрая. Кто‑то мыл руки и времени с этого момента прошло очень немного, иначе вода на стенках раковины успела бы высохнуть.

– Если допустить, что Сирена там была, то для женщины это логично. Умылась, причесалась. Посмотрелась в зеркало.

– Зеркало, зеркало, – будто что‑то вспоминая, медленно произнес Шаман. – Скорее всего, именно зеркало, – твердо проговорил он.

– Вы, кажется, уже основательно запутались. Не хотите ли прочистить мозги? – И Колдун достал из‑под подушки свою знаменитую фляжку.

– Благодарю, нет, – отказался Самум.

– Ну тогда я выпью за просветление ваших голов, – проговорил инженер, прикладываясь к горлышку.

Дверь открылась и в палату зашел санитар крепкого телосложения.

– Как себя чувствуем, – оглядев лежащих, спросил он.

Шаман медленно приподнял руку и показал большой палец.

– Ну и отлично, – среагировал на жест санитар. – Что‑нибудь принести?

– Нет, спасибо, – ответил Самум.

Санитар отвернулся, открыл крышку прибора, висевшего на стене, и, пощелкав чем‑то, захлопнул ее.

– Санобработка, – пояснил он. – Выздоравливайте.

Он успел повернуться к двери, когда фляжка Колдуна с огромной силой ударила его в затылок и так и осталась торчать в нем. Человек оперся лбом о дверь, сполз вниз и остался лежать без движения.

На секунду в палате установилась полная тишина, а потом Шаман с Самумом вскочили и, ничего не понимая, переводили взгляды с лежащего санитара на Колдуна.

– Полная санобработка, – проговорил инженер, поднялся, подошел к стене и открыл дверцу прибора, закрытую пару секунд назад санитаром. – Прошу ознакомиться, – произнес он, оборачиваясь. – Топокал. Самый мощный жидкий успокоитель. Нас хотели зачистить, командир.

Шаман с Самумом увидели внутри медицинского прибора сиротливо лежащую стеклянную пробирку, наполненную серой жидкостью. Из черной пробки торчал двухсантиметровый усик антенны.

Психолог наклонился, пошарил в карманах белого халата санитара и осторожно вынул обыкновенную ручку с кнопкой для выдвижения стержня на колпачке.

– Аккуратнее, Боря. Кнопочку не трогай, – посоветовал Колдун. – Положи эту штучку на кровать. Так оно спокойнее будет.

– Как ты его вычислил, – спросил Шаман, когда дистанционный пульт подрыва лег на мягкое одеяло.

– Повезло. У меня в часах вмонтирован газовый анализатор. Только собирался сделать второй глоток, а тут циферблат засветился голубым. Откуда, думаю, топокал принесло, а этот, – он кивнул на труп санитара, – уже уходить собрался, вот и пришлось фляжкой воспользоваться.

– А поаккуратней нельзя было? – спросил Самум.

– Обязательно, но в следующий раз, – ответил Колдун и, наклонившись, выдернул фляжку из черепа лежащего минера. Донышко посудины имело стальной шип, длиной в десять сантиметров.

– Зеркало, – проговорил Шаман. – Нас хотели зачистить. Кто ответит почему?

Колдун с Самумом молча смотрели на командира.

– Быстро к Сирене. Только осторожно, ее палата тоже может быть заминирована. Я думаю, ее не будет, но если застанете, ведите сюда. Самум, возьми парализатор. Да не бегите по коридору, вы раненые.

Когда диверсанты вышли из палаты, Шаман через охрану связался с Лузгиным.

– Сергей Иванович, ваше присутствие обязательно. Высшая категория приоритета.

– Буду. – И ничего не спрашивая, Лузгин отключился.

Шаман присел на кровать и за три минуты отсутствия посланных за Сиреной сложил разрозненную мозаику случайностей в стройную картину, подкрепленную фактами.

– Там труп медсестры, – доложил вернувшийся Самум.

– И вот это, – продемонстрировал Колдун, пробирку с топокалом.

– Знаете, за что нас хотели зачистить? – спросил Шаман и, не дожидаясь ответа, проговорил: – Только мы трое знаем, что кристалл где‑то здесь и мы будем его искать.