Отпетые мошенники галактики (СИ)

Иногда, сквозь чуткий, насторожённый сон, смаривавший, так или иначе, меня в эти короткие и в то же время непомерно длинные ночи, я слышал утробный рёв и тяжелую поступь, от которой вздрагивала земля и затихало всё живое. И тогда волосы на моей голове, даже во сне шевелились, а душа тоже во сне уходила в пятки.

С дико колотящимся сердцем я просыпался и вглядывался в обступившую светящиеся угли темноту. И моя подстёгиваемая страхом фантазия рисовала существ, аналогов которым нет даже в самых кошмарных снах.

Но рёв стихал, и я успокаивался. И снова проваливался в чуткую, легко проницаемую для звуков внешнего мира дремоту.

К своему счастью или несчастью я не мог даже и предположить кому принадлежал тот или иной ночной рёв. И, тем не менее, встретиться с исполином, исторгающим подобные звуки, я бы не согласился, предложи мне кто-нибудь нечто в таком роде.

Видимо, лишь по этой простой и вполне понятной причине в определённый период времени пришлось изрядно потрудиться. Я нашёл свой топор, который бросили вдогонку Жестяной и который с тех самых пор так и лежал в траве.

Вот таким образом, с помощью одного только топора я соорудил отличную ограду из остро отточенных бревноразмерных кольев. Ограда опоясала всю лужайку и одну из скал с моей пещерой в ней. Ещё ограда прихватила часть холма, на котором, собственно, и стояла экспроприированная мной у мезозойских пространств скала. Скала - гигантский камень, природное образование, не меньше, чем восьмидесятиметровой высоты - глядела в низкое, закопченное вулканами и забитое до отказа птеродактилями небо словно бросая вызов всему живому на этом участке планеты.

Я трудился не покладая рук. И на четвертый день непосильного и изнуряющего труда на моих ладонях даже полопались кровавые мозоли. Зато через три недели ограждение, представлявшее собой двурядный частокол, состоящий, как я уже говорил, из небольших, заостренных кверху и вкопанных в землю тупым концом, бревен, это ограждение обозначило периметр моих владений. При всем при том, внутренний ряд кольев смотрел строго вверх, а наружный в сторону противоположную лагерю, приготовляясь таким образом отразить нападение вероятностного противника.

Чего уж там скромничать, и гиганту такое препятствие могло оказаться не по зубам.

Конечно, и я вынужден в этом признаться, строительство стратегически важного для меня объекта далось нелегко. Я даже не знал, откуда у меня и силы-то берутся. Но осознание опасности каждодневно угрожающей со стороны непроходимых джунглей, понимание того факта, что я попал в совершенно чуждый, кровавый и беспощадный мир, придавало сил. Всего за месяц титанического труда мне удалось невозможное. Я воздвиг непреодолимый, вселяющий в душу уверенность, барьер на подступах к жилищу.

Зато потом я блаженствовал.

Конечно, блаженствуя, я не забывал внимательно наблюдать за тем, что происходило за оградой. Я присматривался ко всему, что меня окружало. И прислушивался к звукам, доносящимся из невообразимой чащобы джунглей. Из всех этих переплетений, созданных усилиями множества лиан, пронизавших, словно всепроникающая паутина, непроходимые джунгли.

Пока всё шло спокойно. И я хорошо понимал - не всегда будет так. Рано или поздно для того, чтобы сохранить себе жизнь, мне, возможно, придется изобрести и другие, более действенные меры, чем, например, пещера и крепкий забор.

А ещё я стал набирать вес, который потерял за время обустройства лагеря.

Слава Богу, в пище недостатка не было. В воздухе в изобилии носились крылатые существа самых разных размеров и конфигураций. А по земле скакали, бегали, прыгали и ползли их бескрылые аналоги.

Довольно скоро я научился отличать ядовитых тварей от всех остальных. Особенно в своих исследованиях я поднаторел после того как на сороковой день пребывания в этом свихнувшемся, безумном мире я сбил длиной и суковатой палкой одно особо наглое летающее существо, пытавшееся вцепиться в мой скальп острыми, как бритва, когтями.

Этот маленький дракон, воплощение злобы и коварства, абсолютно и исключительно черного цвета с длинным и крепким шипастым клювом и противными жемчужными бородавками по всему телу отчаянно бросился на меня, когда я совершал утренний променад, обходя принадлежащие мне владения и проверяя не было ли за ночь нарушено ограждение и не вторгся ли в пределы моей вотчины какой-нибудь непрошеный гость из внешнего, как я видел, прямо кишащего агрессией мира.

Дракончик, а это был именно он по всем моим даже самым робким прикидкам, с размахом крыльев в целый метр, спикировал сверху. И только по счастливой случайности я вовремя заметил опасного визитёра.

Может быть, в самый последний и решающий момент я отскочил в сторону, одновременно взмахнув крепкой, донельзя суковатой палкой, с которой в последнее время не расставался даже во сне.

Острый сук палицы угодил летучей твари в бок, пропоров его как тонкую бумагу. И, издав противный скрежещущий звук и обливаясь черной тягучей кровью, бестия рухнула на землю. Какое-то время она злобно шипела, зыркая выпуклыми глазищами. Потом вскочила на ноги, и заковыляла ко мне. Она явно намеревалась во что бы то ни стало все-таки вцепиться в меня. И я без сожаления окрестил палкой тварь еще раз, сломав её уродливый хребет.

Но даже после такой экзекуции животное некоторое время было живо.

Решив попробовать крылатую рептилию на вкус - зачем добру пропадать? - я насадил добычу на вертел и приладил всё это добро над никогда не угасающим, вечно курящимся костерком.

Аромат свежеиспеченного мяса, дразня обоняние, вскоре разнёсся над поросшей изумрудной травой поляной.

Что-то неладное я почувствовал, когда ветки, брошенные мной в костер, уже прогорели. Внезапно, и ни с того ни с сего, мои руки, которыми я прикасался к летающей твари, когда ещё потрошил её, стали гореть, словно в огне.

Сначала жжение было едва заметным, терпимым и относилось к разряду слегка неприятных ощущений, не очень беспокоящих.

Но по мере того как жжение усиливалось, я всё больше беспокоился о своем здоровье. А вскоре я уже чуть не выл от боли. И, когда в очередной раз взглянул на кисти, увидел, что они покрыты зловещими красно-бурыми пятнами.