Сонные войны. Дилогия (СИ)

  - А откуда у нас тогда эти ножницы? - включился Пашка.

  - Да откуда угодно. Ножницы Атропос вещица хоть и забавная, но не настолько редкая и опасная.

  - Там неподалеку находится шелковый ковер, на котором мы прилетели. Можете проверить.

  - Проверю.

  Старик исчез и спустя несколько секунд появился вновь. Он задумчиво посмотрел на мальчика и пса, а потом сказал:

  - Да это похоже на его магию. Впрочем, я все равно не могу вас пропустить, если вы не скажете, кого ищете. Я Хранитель этого града и у меня есть некоторые обязанности перед ним.

  - Хорошо. Мы ищем Никодима, шерифа Ахры.

  Глаза старика опять полезли на лоб, но уже мгновением позже вернулись к состоянию двух тонких линий.

  - Так значит вы от султана Ахры? Это меняет дело.

  - Нет, мы от Шелкового Человека, просто он ищет Никодима.

  - А зачем? И что самое главное, почему послал вас, а не явился лично? Уж я-то знаю, что может Шелковый Человек, и проверить есть ли в Алом Дворце Никодим, или нет, он мог в два счета.

  - Если вы его так хорошо знаете, то должны понимать, что ничего удивительного в том, что он нас послал, нет, - сказал Тим. Он перестал рычать и принял нормальное ровное положение.

  - Тоже верно. Хорошо путники, вам дано разрешение на вход в Вабар. Но только помните, что написано на наших воротах.

  Джинны исчезли, и старик тоже начал, но Пашка остановил его.

  - А вы можете сказать нам, есть ли Никодим в Вабаре или нет? - сказал мальчик. - Тогда нам не надо будет идти дальше.

  Старик стал полупрозрачным, но в его глазах уже угас интерес.

  - Если он в Вабаре значит, находится в главном зале Алого Дворца.

  И старик исчез окончательно. Пашка и Тим вошли сквозь арку ворот и те закрылись за ними, отрезав от внешнего мира. Впрочем, игла дикобраза боли лежала в кармане, но Тим-то не мог ей воспользоваться для побега. Вернее мог, но это означало бы его изгнание из Азиль-до-Абара навечно.

  - Блин этот дед прихватил ножницы! - спохватился мальчик.

  - Ничего страшного Карл. Они нам не сильно помогли бы здесь. Вряд ли ими можно убить джинна.

  - Ну все равно. А ладно, и черт с ними.

  Внезапно землю под ногами трухнуло, а их обдало волной жара. От этого мальчик чуть не осел на мостовую, но сдержался. Тим тоже покосился, но устоял.

  - Что это было? - спросил пес.

  - Не знаю. Ладно, давай двигать к дворцу. Может там прохладней будет.

  - Сильно сомневаюсь. Но хоть идти недалеко...

  Они побрели к Алому Дворцу. Узкие улочки Вабара замелькали перед своим однообразием. Хотя замелькали, сказано слишком сильно. И Пашка и Тим плелись очень медленно - в Вабаре стояла страшная жара. Тим высунул язык настолько, что тот доставал до шеи, а Пашка обливался потом. Мальчик отметил, язык пса не влажный, а сухой.

  Вабар не просто унылое и однообразное место, но еще и место страшное. То и дело Пашке казалось, где-то на грани зрения кто-то следит за ними. На улицах Вабара им не встретился ни один житель, и даже слабый ветерок не обдувал кожу Пашки, не колыхал шерсть Тима. Их окружали домики из глины разного размера, высоты и формы, однако все сходились в одном - в них никто не жил. И даже казалось, никто никогда ни жил. Чем-то это напомнило мальчику Город Пустых Бутылок. Обитель Шелкового Человека тоже не знала постояльцев, и мальчик гадал, зачем тогда вообще строить подобные города?

  Улицы продолжали тянуться и извиваться. Создавалось ощущение, они находятся в лабиринте из глиняных домов. В проулках пряталась темнота Ночного Царства, но не дарила прохлады и даже наоборот - в тени стояла еще большая жара. Они шли и шли, но ничего не менялось. Все те же улочки, все та же жарища. Хотя вершина купола Алого Дворца казалась очень близкой - не дальше километра - но прошел час, а они не приблизились к ней и на метр. Они просто блуждали и обливались потом. Иногда со стороны дворца доносилась мрачная и унылая песня. Пел старческий женский голос. Пашка прислушался к ее звукам и иногда вроде понимал отдельные слова, но общий смысл ускользал. Теперь ему все чаще казалось, что их кто-то преследует, он то и дело резко оборачивался, замечая шевеление сзади. Но кто бы ни следил за Пашкой, он успевал спрятаться за секунду до этого. Только дымный след оставался за ним - некоторое время облачно коричневой пыли висело в раскаленном воздухе Вабара.

  Вдруг Пашка увидел впереди мужскую фигуру. Она плыла в раскаленном воздухе, но, приглядевшись, Пашка понял, это его отец.

  - Папа! - воскликнул Пашка и бросился вперед.

  Он очень быстро устал, а мужчина зашел за угол дома. Пашка, захлебываясь в собственном дыхании, пронесся по улице и завернул за угол. Никого нет. Мужчина пропал. Пашка согнулся, пытаясь восстановить дыхание. Спустя минуту ему это худо-бедно удалось, и он посмотрел на улицу, из которой выбежал. Тима на ней не оказалось. Он пропал, как и мужчина до него. Пашку пронзили горячие иглы страха. Хотя обычно эти иглы холодные, здесь, в Вабаре, все раскаленное, даже они. Он стоял посредине перекрестка в полном одиночестве, в городе населенном страшными джиннами. Что делать?

  - Тим! - закричал он и сразу перешел на сухой хриплый кашель. В иссушенном горле запершило так, будто там сидел рой мух.

  Он позвал Тима еще раз и опять ничего не добился. Пашка присел на корточки, обдумывая, что делать дальше. Он зажал голову меж коленей, из глаз выкатились две слезинки. Упав на поверхность Вабара, они заскакали, как на раскаленной сковороде и испарились. И тут он услышал звуки музыки. Он поднял глаза и увидел, в доме напротив горит свет. Остальные дома хранили в проемах незастекленных окон лишь тьму, но здесь свет испускала самая обычная электрическая лампочка. Пашка поднялся с земли и пошел в дом.

  - Эй, есть здесь кто? - сказал мальчик, войдя в дверной проем. Самих дверей не было, только прямоугольное отверстие и все.

  Когда Пашка вошел, он чуть не закричал от радости. Прямо посреди комнаты его встретил стол с фруктами и напитками. Во рту еще больше пересохло при виде бутылок с минеральной водой. Пашка кинулся к ним, но на столе не нашлось открывашек. Пашка приложил холодную бутылку к голове, пока глаза искали, чем бы ее открыть. Однажды в поезде, он видел, мужики открывают бутылки с пивом, приложив крышку к уголку стола и ударив сверху. Здесь стол сделан из глины, Пашка, приложив крышку к краю и ударив сверху, добился лишь того, что кусок стола упал на пол. Он попробовал еще раз - на пол упал еще один кусок обожженной глины. Пашка в сердцах ударил бутылкой об стол, теперь в глине появилась дыра в форме горлышка, а сосуд остался целехонькой. Тогда, в ярости от того, что вожделенная влага столь близка, но недоступна, Пашка швырнул бутылку об стену. Бутылка разлетелась на тысячи кусков, в воздухе, на мгновенье, застыла фигура из брызг, но уже в следующую секунду испарилась от нестерпимой жары. Мокрое пятно на стене тоже оставалось там недолго. Жар Вабара иссушил воду почти сразу. Пашка схватил вторую бутылку и подошел к стене ближе. Он кинул ее, она так же разбилась, Пашка встал под брызги холодной минералки, но те, по самым причудливым траекториям, обогнули его и лишь осколок стела порезал щеку.

  Это добило мальчика. Он закричал и опять закашлялся. На столе стояли еще три бутылки, он разбил их о стену всем скопом. И опять тучи брызг обогнули тело и, испарившись, обдали раскаленным паром, как в бане. Пашка упал на колени, опять приводя дыхание в порядок. Он окинул взглядом комнату и увидел странную глиняную бадью в углу. Он поднялся с колен и подошел к ней. Улыбка заиграла на его лице - в посудине плескалась желанная прозрачная жидкость. Пашка зачерпнул ее ладонями и быстро сделал глоток. Только когда жидкость обожгла горло, до ноздрей долетел запах ацетона. В бадью налили чистейший спирт. Пашку чуть не вывернуло наизнанку. Желудок требовал, чтобы из него вывели эту гадость, но Пашка, чудовищным усилием воли, сдержался и не вырвал. Если бы это произошло, обезвоживание наверняка стало бы еще сильней.