Псы войны

– Э, нет, – сказал Айле, который уже принял решение и отступаться не собирался. – Я его увижу. Более того, вы сами приведёте его ко мне. Сейчас же. Потому что или я его увижу, или через полчаса в этом офисе будут шуровать СГБ!

– Вы угрожаете? – с подчёркнутой вежливостью осведомился работник.

– Нет, предупреждаю. И я не сумасшедший, – Марк извлёк и продемонстрировал своё служебное удостоверение. – Когда найдёте Ивановского, передайте ему, что в СГБ знают: ваша «Охота-рыбалка» – прикрытие спецоперации. Вырабатываются контрмеры. Но о них я расскажу только старшим офицерам вашего подразделения.

Денис очень убедительно хохотнул, а потом сказал, широко улыбаясь:

– Это значит, что у вас в СГБ все – сумасшедшие.

Айле похолодел, решив, что ошибся в своих подозрениях, но тут офисный работник посерьезнел и добавил проникновенно:

– Вообще-то я человек маленький. Пусть начальство разбирается, правда?

Начальство заставило подождать. Пока Денис дозвонился до нужного номера, пока переговорил, пока Ивановский добирался до офиса, прошёл час. Марк старался казаться невозмутимым, не ёрзал на предложенном стуле, сидел, как бы погрузившись в себя, и только повторял про себя одну и ту же фразу: «Как нас вставило, как нас вставило, как нас вставило, Боже!»

Стремительно вошёл Ивановский. Окинул помещение офиса быстрым цепким взглядом, прищурился на капитана, узнал и жестом пригласил следовать за собой. В кабинете директора он по-хозяйски расположился в кресле и с ходу спросил:

– Я правильно понял, вы представляете госбезопасность?

– В данном случае, – ответил Айле, – я представляю самого себя. И я хочу быть искренним с вами. А потому расскажу всё по порядку.

И он рассказал всё по порядку. Начал с поручения, которое ему дал Керро. Потом рассказал о деле депутатши Калхайно и о поездке на «Спираль». Закончил кратким описанием инцидента, произошедшего на закрытом праздновании в ресторане гостиницы «Биармия». И сразу перешёл к собственным умозаключениям.

– Я долго не мог понять, – говорил Айле, – какую роль мне уготовил генерал Керро во всей этой игре. Его объяснения, будто бы он видит во мне «преемника», не выдерживала ни малейшей критики, – он мне не дядя, не кум, не сват, даже в бане с ним ни разу не мылся – я самый обычный мент, участковый. Не складывалось у меня, но он сам объяснил. Когда сказал, что играет не за Бруммана, а за Путина. Вот и выходит: когда заговор Бруммана и американцев будет раскрыт, Керро получит орден, а я – одиночную камеру. Ведь именно на меня все контакты с американскими агентами завязаны. А это – прямая измена Родине, и карается по максимуму. Только думаю, до суда мне тоже не дожить – изобразят самоубийство. Или попытку к бегству…

Ивановский внимательно слушал, ни разу не перебив. И чем больше Марк Айле говорил, тем больше убеждался: перед ним именно тот человек, который ему нужен.

– Короче, я не люблю, чтобы меня использовали как пешку, – несколько севшим от продолжительного монолога голосом заявил капитан. – И вижу только один способ остановить Керро.

– Какой же? – с явным интересом спросил Ивановский, нарушив своё затянувшееся молчание.

– Я должен сорвать планы Бруммана по расширению территории Биармии. Я по происхождению биарм и хотел бы, чтобы моя национальная республика росла и крепла, но не такими средствами. И ещё одно. Я слабо разбираюсь в генной инженерии, но, судя по всему, на «Спирали» изобрели что-то действительно страшное. И это можно использовать как оружие. Не удивительно, что американцы так суетятся вокруг комбината. Я опасаюсь, что семейка нашего президента собирается использовать нас как подопытных кроликов, испытать на нас это оружие…

– На чём основывается ваш вывод?

– Инга Бьярмуле, – просто сказал капитан. – Я не верил ей, считал убийцей, но оказалось, что она на другой стороне. А для неё возрождение Биармии – не пустой звук. В этом её жизнь и душа. Значит, и я с ней. Значит, Брумманы – убийцы. И я обязан их остановить.

– Достойный выбор, – кивнул Ивановский. – Но почему со своей проблемой вы пришли ко мне? Чем я могу помочь? Ведь я всего лишь бизнесмен…

– Вы не бизнесмен. Я видел, как вы интересуетесь Брумманами. А потом узнал, что вы в короткий срок открыли десятки магазинов по всему городу. Вы сорили деньгами и мало задумывались о прибыли. Так не делают настоящие бизнесмены. Когда же я прикинул, сколько оружия вы смогли ввезти в город под прикрытием «охоты-рыбалки», мне многое стало ясно…

– Вот чёрт! – Ивановский порывисто хлопнул себя по колену. – Так и знал, что кто-нибудь догадается!

– Поэтому я пришёл к выводу, что вы представляете какую-то из силовых структур. Какую, другой вопрос, но он меня не интересует. Важно, что вы копаете под Бруммана, а значит, тоже на моей стороне. И вы не из местных и сможете сделать то, о чём я вас попрошу.

– Хорошо, – сказал Ивановский. – Мы пойдём навстречу. Но имейте ввиду, вашим словам я верю лишь отчасти. И всё постараюсь перепроверить. Но пока допустим, что вы тот человек, за которого себя выдаёте. И допустим, что вы были искренни. Какую помощь мы могли бы оказать?

Айле не сразу ответил, но в голосе его прозвучала твёрдость:

– Выведите из игры американцев. Но выведите шумно. Чтобы был скандал и пресс-конференция. Чтобы Брумман понял: его плану швах и пора уносить ноги.

– Но вас же посадят…

– Нет. Меня посадят только в том случае, если заговор раскроет Керро. А так он пойдёт в числе заговорщиков.

– А вы умны, капитан, – одобрительно покивал Ивановский. – И смелы. На простого мента не похожи… Ладно, показывайте ваших американцев. Чем можем, тем поможем…

Невзирая на хмарь и дождь, с пяти вечера на острове вновь начали собираться жители Алонца. Они группами приходили по мосту с российской стороны, но не толпились, как в прошлый раз у проходной, а распределялись неравномерно у высокой стены, отделяющей территорию комбината от остальной части Бярмы. Среди них было много молодёжи, а кое-кто принёс самодельные плакаты с угрожающими надписями: «Биармы, руки прочь от русского острова!», «Дадим отпор врагам!», «Верните комбинат законному владельцу!» и «Брумман, вон!». Когда народу набралось под три тысячи и какой-то особо голосистый начал выкрикивать зажигательные лозунги, стало ясно: начинается несанкционированный митинг.

Офицеры Сил самообороны во второй раз почувствовали себя, словно в осаждённой крепости. Послали милицейский патруль, чтобы он пригрозил вызовом ОМОНа. Но оказалось, что митинг разрешён властями Алонца, которые считают остров своим, а потому имеют право проводить любые шествия и сборища в любое удобное для них время.

Офицеры запросили инструкции у штаба, но штаб молчал. Возбуждение толпы тем временем нарастало. На место событий снова примчался Дэвид Хольц со своей командой, но его закидали камнями, едва на разбили камеру, и репортёр «Си-Эн-Эн» предпочёл отъехать на биармский берег и снимать происходящее с безопасного расстояния.

Среди митингующих стали образовываться команды из разъярённой молодёжи, которая явно собиралась использовать избыток юной энергии для совершения противоправных действий, а именно: помогая друг другу, перемахнуть через забор и ворваться на территорию комбината. Некоторым из них это удалось. И биармам пришлось бросить все дела и играть в «догонялки». Десяток ушлых подростков удалось задержать, но командир сменного отряда, нёсшего дежурство по охране «Спирали», подозревал, что некоторым из нарушителей удалось скрыться и они безобразничают где-то в цехах.

В семь часов вечера, отчаявшись дозвониться до штаба, командир попробовал связаться с секретариатом Фронта национального возрождения. Каково же было его удивление, когда трубку на том конце поднял сам Борис Брумман. Сбивчиво обрисовав ситуацию, командир выслушал ответ и едва не решился дара речи.

– Да-да, – поспешно отозвался он, когда Брумман потребовал повторить всё, что командир от него услышал. – Я всё понял. Принять фургон. Проверить документы старшего. Выполнять все приказы майора… Да-да, беспрекословно выполнять… По обычной линии начать обзванивать офицеров Сил самообороны. Просить их немедленно явиться на остров. Тайно, под любым благовидным предлогом… Так точно, господин президент! Справимся, господин президент!..