Последняя черта

— А Владимир Петрович разве вам ничего не сказал? — жалобно спросил паренек. Мой рык подействовал на него устрашающе. Казалось, еще мгновение и он упадет в обморок.

— Вован мне все рассказал. И хочу вам сказать, что вы придумали самую тупую отмазку, которую я когда-либо слышал, — теперь я нагло врал в лицо Даниле. Но, в отличие от малолетнего сопляка, я был мастером вранья и блефа. — А еще Владимир Петрович сказал, чтобы ты мне все разъяснил. Все как было на самом деле. Потому что он сам не успел, а я ему сказал, что помогу вам только после того, как он мне расскажет всю правду. Ну а поскольку у него не хватило времени, то значит, эта честь выпадает тебе. Так что давай — не стесняйся и рассказывай. Только подробно и с самого начала.

Данила еще ниже опустил голову и начал свой рассказ:

— Ну оно, в общем, как было. Енот, Первый и я заходили со стороны двери, а Кречет, Сева и Синька обошли со стороны окон. Ну мы, как и договаривались, ждали сигнала. Вторая группа должна была первой начать работу. Они разбили окна и кинули внутрь гранаты, потом полоснули очередями. Мы выбили дверь и вошли внутрь дома. Вторая группа не должна была входить в дом, они должны были держать окна и следить, чтобы никто не ушел. А инструктор придумал хитрую штуку — ростовые мишени, на несколько секунд появлялись в оконных проемах. Сева в такую мишень и засадил полрожка, а Первый как раз с той стороны на несколько секунд мелькнул в дверном проеме, напротив оконного проема. Вот ему две пули и прилетели.

Данила замолчал, настороженно глядя на меня и ожидая моей реакции. А я, честно говоря, и не знал, что сказать. Какие, на хрен, автоматные очереди, гранаты и прочие прелести штурма?! Но ведь Ветров не знает, что я не в курсе.

— А почему работали боевыми? — спросил я первое, что пришло в голову.

— Ну так, а сколько можно тренироваться с холостыми? Надо же и с настоящими патронами практиковаться. Когда пойдем на боевую операцию, работать придется боевыми, а не холостыми.

— Ну да, ну да! — задумчиво произнес я. Что за хрень? Какая еще боевая операция? Что он несет? — Это я все и так знаю, — в очередной раз соврал я. — Мне Владимир успел кое-что рассказать.

— А если вы все и сами знаете, что мне вам еще рассказать?

— Ты мне расскажи самое главное: как все это началось? Когда? Кто «замутил» все это «движение»? Какая цель? Самая главная цель — то, ради чего Василий получил сегодня две пули?

— Как какая цель? — удивленно спросил Ветров. — Конечная цель — победа славянского народа!

— Над кем победа? — насмешливо спросил я.

— Как над кем? — в очередной раз удивился Данила. — Над воинствующим исламским экстремизмом! Кто-то должен защитить наш народ. Если не мы, то кто?

Все, полный аут! Кажется, надо заканчивать этот разговор. Тем более что из недр больницы вышел лжемилиционер. Захаров осмотрелся вокруг и, найдя взглядом мою машину, направился ко мне.

— Так, Сквозняк, сползи вниз — на пол и лежи тихо. Я с ментом пообщаюсь.

Я вышел из машины и двинулся навстречу к Захарову. Григорий медленно шел, ко мне, разговаривая на ходу с кем-то по мобильному телефону.

— Ну что, все нормально? — спросил я у подошедшего Гриши.

— А как же, все как в банке: быстро и надежно!

— Ну вот и отлично. Твои деньги, — я протянул конверт Захарову. — Дополнительный бонус тоже внутри. Хоть ты и не уложился в пятнадцать минут. Опоздал на четыре минуты.

— Ну ты и зануда, Коршунов, — скривился Григорий, пряча конверт в карман брюк. — Четыре минуты — это не опоздание. Слушай, а ты не знаешь, кому могли в нашем городе понадобиться целых десять ящиков ВОГов? В общей сложности более десяти тысяч штук.

— ВОГи, это в смысле выстрелы к подствольным гранатометам? — изумленно спросил я.

— Ага! Прикинь, позвонили бывшие коллеги, не могут понять, кому нужна такая прорва гранат. Задержали машину с ящиками, в которых были эти самые ВОГи, но водила убежал. Вот теперь и пытаются развязать клубок. Просто в нашей глухомани отродясь ничего крупнее пачки патронов не встречалось, ну, может, еще откопанный ППШ всплывет или «калаш» какой. Но чтобы десять ящиков выстрелов к подствольным гранатометам, такого точно никогда не было.

— Они еще к АГСам подходят, — задумчиво произнес я. Действительно, такая огромная партия боеприпасов — это что-то из ряда вон выходящее. Такого у нас точно никогда не было.

— Ну ты сказал: к АГСам. АГС — это автоматический гранатомет на станке, дура, которая весит тридцать килограммов, без боезапаса. Это же чисто военная машинка. — В голосе Гриши чувствовалось разочарование, от того, что он уже не в органах. Опер, он на всю жизнь опер. Охотничий азарт и адреналин погони, когда ищешь и гонишь дичь, — это то, ради чего идут работать оперативными работниками милиции. — Слушай, а может, их хотели в Чечню переправить?

— Гриня, ну какая на хрен Чечня? — засмеялся я. — Ты покупал бы морской песок в Африке, чтобы в Керчи его рассыпать на пляже?

— Нет, конечно! На кой ляд мне их песок, у нас своего девать некуда.

— Вот и с Чечней та же штука. У них там своих боеприпасов хватает. Делать им больше нечего, как только таскать контрабанду через две границы. Даже если эти ВОГи достались им бесплатно, то транспортные расходы сожрут всю прибыль. Так что Чечня — это не вариант.

— Ну а кто тогда покупатель? Кому предназначались эти ВОГи?

— Гриша, если хочешь, чтобы я тебе покупателей нашел на эти ВОГи, ты мне конвертик обратно верни и к нему еще не меньше десяти таких прибавь, вот тогда я подумаю. А так, ты знаешь, что я бесплатно не работаю. — Сдались мне эти ментовские заморочки, у меня и так забот выше крыши. Надо придумать, как выбить всю эту националистическую дурь из мозгов братьев Серовых и всей их честной компании. А контрабандой боеприпасов пусть милиция и СБУ занимаются, им за это деньги платят.

— Нет, конверт не верну. Он мне самому нужен. Ладно, не хочешь родной милиции помочь, не надо. Пошел я. Если еще работка подвернется, звони!

Вернувшись в машину, я обратился к Ветрову:

— Ну что, Сквозняк, доигрались? — начал «прессовать» я паренька. — Поехали, съездим в интернат, соберешь себе сменные вещи и документы. В милицию поеду тебя сдавать.

— Хорошо, — тихо и грустно проговорил Данила.

— Что значит — ХОРОШО?! — взорвался я. Честно говоря, я ожидал, что пацан сейчас сломается и все мне расскажет. Все, как было на самом деле, а не эту чушь про гранаты, автоматные очереди и боевой штурм дома. — Да ты в своем уме? Ты же еще совсем молодой, пацан несмышленый. Ты хоть понимаешь, что если сейчас загремишь на зону, то это тебе всю жизнь сломает?

— Ну и что, — спокойно сказал Ветров. — Максимум через две недели начнется война и меня освободят из СИЗО.

— Не СИЗО, а ИВС, то есть изолятор временного содержания, — механически поправил я пацана. И тут же добавил: — А! Тогда понятно, почему ты такой спокойный. Если война, тогда, конечно, освободят.

Данила коротко кивнул головой и замолчал, откинувшись на упругое кожаное сиденье. Я включил автомагнитолу и тоже замолчал.

Вот сейчас выйдет из больницы Вовка Серов, и я ему сразу в жбан засажу. «Двоечку» — левой хук в голову, и правой прямой удар, тоже в голову. А потом пару раз ногами добавить! Чтобы выбить всю дурь из башки. Это же надо так засрать малолеткам головы. Дебилы! Вот, что бывает, когда перестаешь держать под контролем слишком рьяных товарищей. Нет, правы были древние, которые говорили, что нет ничего хуже, чем дурак с инициативой! А может это я виноват? Ведь именно я придумал всю эту хрень с национальным движением, славянским братством, соборностью и прочей ересью. Надо было вовремя остановиться, переключить внимание братьев Серовых на что-то другое. Так нет же, поленился, с головой ушел в бизнес: «схемы», «мутки», «комбинации», «движения». Вот теперь и придется расхлебывать то, что сам же и заварил пять лет назад.

Пять лет назад, в 2009 году, ко мне обратились за консультацией чиновники из мэрии. Ну как обратились? Просто в одном из разговоров, за бокалом пива, выяснилось, что есть некоторые инвесторы, которые положили глаз на здание Керченского детского дома. А поскольку на дворе стоял 2009 год, год, когда на Украину свалился треклятый финансовый кризис, вернее свалился он еще год назад, но деньги у власть имущих начали заканчиваться только сейчас. Именно поэтому о приближающемся кризисе керченские чиновники узнали на год позже, чем весь остальной финансовый мир. У нас ведь как: есть деньги — все отлично, нет денег — все ужасно, а подумать о том, что деньги скоро закончатся, мы не можем, «тямы» не хватает. Вот так и живем всю жизнь — гуляем на последние. Вечный пир во время чумы.