Звериной тропой

Когда углей собралось достаточно, положил сверху плоский камень. После того, как от поверхности камня отскочил плевок, положил на него разорванную вдоль хребта добычу. Зашипел на раскаленной поверхности сок, запах запекающейся рыбы ударил в ноздри. Двумя ветками перевернул куски рыбы, передвинув по камню на неостывший участок. Дождавшись, когда рыба слегка запеклась и с этой стороны, захлебываясь слюной, снял ее со «сковороды» и, обжигаясь, начал отщипывать кусочками полусырое мясо и жадно глотать. Сожрав одну половину рыбы, вспомнил, что есть нужно не торопясь, и оставшуюся половину доел не спеша, старательно пережевывая. Разжевал и проглотил хребет, предварительно отделив от него острые отростки. Не испорченный с детства желудок и после полутора суток голодовки никаких сюрпризов не устроил. После еды, пусть и не слишком обильной, стало клонить в сон.

Наломал лапника с молодых сосен, устроил себе постель в углублении скалы, насобирал сухих сучьев и приготовил костер со стороны ущелья — тепло костра будет отражаться от скалы, и с обоих боков ночью будет тепло, главное просыпаться время от времени и подбрасывать дровишки в огонь. Когда закончил работу, в голову полезли разные мысли. До сих пор он не смог понять, куда его занесло. В Минске сейчас конец ноября, морозы градусов до десяти, снег. Здесь, судя по всему, весна в разгаре, мелкие цветы в молодой траве, птичье пение, тепло. Значит, это южное полушарие. Шишаков поморщился, отворачиваясь — садящееся солнце, спускаясь за заснеженную вершину самой высокой из видимых гор, слепило глаза. Повернулся, подставляя солнцу правую щеку. Снова поглядел на солнце. Он не может находиться в южном полушарии. По ту сторону экватора солнце днем было бы с другой стороны. В южном полушарии солнце днем находится на севере, и светило бы слева.

Солнце опустилось за вершины западного хребта. Какое-то время силуэты гор черной аппликацией выделялись на фоне светлого неба, затем быстро стемнело. Наступившая темнота выделила, подчеркнула звуки. Громче стало стрекотание насекомых, в лесу периодически раздавался крик какой-то птицы. Теоретически Роман знал, что филин ухает, а совы кричат как-то иначе, но слышать никого из них раньше не приходилось, посему акустическая идентификация не удалась. С равнины, издалека, донесся вой волка, позже ему отозвался другой.

Посвежело. Роман чиркнул зажигалкой, зажег пучок заранее приготовленных тонких сухих сосновых веточек и уложил их у основания сложенных шалашом сучьев и палочек потолще. Огонь жадно полыхнул, пожирая ветки растопки, облизал сучья, пробуя их на вкус, затем припал к земле, притих, отдельными огоньками прицепился к тонким веточкам, эти огоньки росли, разгорались, опять слились в одно целое, и пламя охватило костер целиком. Шишаков какое-то время зачарованно смотрел за танцем языков пламени, затем подбросил в огонь еще пару сучьев и отошел в сторону.

Луны не было, не было и облаков. Воздух был непривычно прозрачен, видимость прекрасная. Роман не был специалистом в астрономии, но без труда отыскал ковши обеих медведиц и песочные часы Ориона. Все это созвездия северного полушария, значит он, как минимум, сместился из осени в весну. На всем видимом небосводе ни одна звезда не перемещалась так, как положено уважающему себя искусственному спутнику земли.

Шишаков честно просидел около часа, отлучаясь только для поддержания огня, но единственными пролетающими над ним объектами были летучие мыши, чей ломаный полет иногда удавалось рассмотреть на фоне Млечного Пути. Временами раздавался писк какого-то мелкого животного. Примерно через полчаса после заката изменилось направление ветра, он подул с гор, принеся ароматы трав, земли и еще какой-то знакомый, но давно забытый запах. Роман отошел к костру, разулся и лег спать на груде сосновых лапок, накрывшись курткой.

Выбившийся из сил олень раздувал бока, жадно хватая ноздрями воздух — собаки загнали его к подножию скал и обложили кругом, и теперь он собирался подороже продать свою жизнь. Рогов у него не было, они еще только начинали отрастать, а вот острые копыта передних ног при удачном ударе легко могли искалечить пса. Его убийцы — сравнительно небольшие, значительно меньше волка, рыжие звери с большими округлыми ушами, похожими на растрепанный веник хвостами и тонкими лапами, вовсе не производили впечатления грозных хищников. Впечатляла слаженность действий семерки охотников. Они действовали, как пальцы на руке мастера- виртуоза, выполняющего знакомую с детства работу. Обложив загнанного зверя, псы, порыкивая, приблизились на минимальное расстояние, на котором жертва не могла достать их своими копытами. Затем два хищника по очереди бросились с разных сторон, в последний момент уворачиваясь от удара оленьих копыт. Отбиваясь от них, олень пропустил третьего, успевшего вцепиться в сухожилия на задней ноге жертвы. И только когда вся стая повисла на боках оленя, практически лишив того возможности двигаться, вожак вцепился в оленье горло. Никто из псов в схватке не получил даже царапины.

Наблюдавший за этой охотой Роман в который уже раз отказался от попытки спуститься со скал на равнину. Без «Лендровера» это сафари долго не продлится. Шишагов уже видел внизу леопарда, ночью слышал вой, который принял за волчий. Теперь еще эти невзрачные звери, легко убившие большого оленя. В степи, полной пасущихся травоядных, и хищников должно быть множество, разнообразить собой их рацион категорически не хотелось. Можно было попробовать передвигаться между виднеющимися островками деревьев, на ночлег забираясь повыше, но слишком велико было расстояния между рощицами.

Шишагов еще с минуту понаблюдал за рвущими добычу псами и начал тихонько пробираться выше в скалы. Если не получается пересечь равнину, остается перебраться через горы, тем более что по какому-то капризу природы только на границе со степью горы образовали почти отвесную стену, дальше таких обрывов практически не было, кое- где приходилось карабкаться, но путь был вполне проходим. Иногда встречались поросшие лесом ущелья.

В одном из них Роман переночевал, а несколько часов спустя, взобравшись на очередной перевал, лопнувшим аэростатом уселся на подвернувшийся камень. Долго матерился, глядя на поднимающиеся за полосой альпийских лугов снежные шапки на вершинах основного хребта, на висящие много ниже этих вершин облака. Исчерпав запас ругательств, встал и медленно поплелся обратно.

ГЛАВА 3

Вот уже третий день Рваное Ухо ничего не ел. Правда, перед этим удалось поймать зазевавшуюся дрофу, но с тех пор все его попытки подкрасться к добыче заканчивались неудачно. Что поделаешь, старость не жалеет даже лучших. Еще не так давно Рваное Ухо был самым большим и могучим из сородичей, даже свою отличительную отметину он получил, совершив подвиг, который до сих пор никто не смог повторить — спрыгнул с дерева и из самой середины стада унес поросенка, увернувшись от бешеной атаки родителей. Только край его левого уха был разорван клыком секача. Много весен он не имел соперников среди самцов своего рода, когда приходила пора заводить потомство, но этой весной праздник был на стороне молодых. Скоро кто — то из этих наглецов попробует отобрать у него и охотничью территорию.

Сегодня ночью охота снова не удалась. Если так пойдет и дальше, не пришлось бы дожидаться появления детенышей у травоедов, питаясь лягушками и снулой рыбой. Обычно весной Рваное Ухо охотился там, где со скал падала вода, а на пути добычи к удобному водопою было много удобных для засады камней и небольших рощиц. Но этой зимой там поселился большой медведь, и только ловкость спасла Рваного, когда они столкнулись нос к носу. Чудом удалось увернуться от замаха когтистой лапы и проскочить сквозь щель между двумя лежащими рядом камнями, слишком узкую для огромного врага. С тех пор Рваное Ухо не подходил близко к бегущей со скал воде. Переступив с лапы на лапу, Рваный развернулся, его пятнистая шкура заиграла на солнце, и он, потянувшись, вошел в пещерку, которую много лет назад отнял у старого дряхлого леопарда вместе с охотничьей территорией.