Только хорошие умирают молодыми

Наступление началось, как и планировалось, в пять утра. Патрули крыс бесшумно отправились в небытие, чему поспособствовал и Музыкант. Ему действительно пришлось участвовать в операции, но без всяких приказаний и распоряжений. Просто за день до часа «икс» явился вестовой и передал конверт. Там рукой Доцента излагалось предложение взяться за разведку и снятие часовых. Именно предложение, что особенно приятно изумило Олега. Что-то Штаб меня балует, подумал он и вдруг развеселился, вспомнив давнишний разговор с Денисом, в котором сын Вась-Палыча рассказывал, что его отец предлагал установить за Музыкантом слежку. Интересно, они действительно пытались что-нибудь такое провернуть? И если пытались, то слежка за мной уберется хотя бы на время наступления? Как они себе представляют разведчика, за которым тянется хвост?

Незадолго до начала боя Музыкант получил личное указание Доцента в драку особо не лезть, но быть всегда под рукой — на всякий, как выразился штабист, «мать его за ногу, долбаный случай». Но первое время никаких «долбаных случаев» не предвиделось. Операция напоминала грандиозную симфонию, которую разыгрывает по нотам титулованный оркестр во главе с неоднократно премированным и обласканным вниманием публики дирижером.

Масштабы наступления впечатляли. Его явно готовили долго и серьезно. Горючего велено было не экономить, а патронов не считать. Штаб стянул к площади перед гостиницей несколько сотен бойцов, а также сотни три резерва и так называемой «второй линии», которую в городе между собой нередко звали вторым сортом: женщины, старики боеспособного возраста, недавно взявшие в руки оружие подростки. Восемь танков — неведомые крысам джокеры из штабной колоды — открыли огонь по «Центральной» и быстренько превратили главный корпус здания в пылающие руины. Но тотальное уничтожение былой гордости Города в планы Штаба не входило, они собирались в будущем использовать гостиницу с той же целью, что и крысы: создать на ее базе мощный укрепленный пункт. Так что под рокочущий аккомпанемент танковых орудий, безжалостно давивших огневые точки в близлежащих домах, вперед двинулась пехота.

Крысы, которым особо нечего было противопоставить обрушившемуся на них шквалу огня, сопротивлялись вяло. Один танк, правда, схлопотал из непонятно откуда взявшегося гранатомета, но попадание нельзя было назвать особо удачным: граната разорвала гусеницу и всего лишь временно лишила боевую машину хода. Окно, из которого вылетела граната, на некоторое время стало объектом пристального внимания прочих танков, и больше гранатометчик признаков жизни не подавал.

— Ну что, Музыкант, — благодушно осведомился довольный ходом разворачивающегося боя Доцент, — похоже, наша берет?

— Ура, мы ломим, гнутся крысы? — в тон ему подыграл Олег.

— Помню, помню, — пробурчал Доцент. — Лермонтов, «Бородино». В школе мы его учили, когда были еще совсем сопляками.

Музыканту не хватило духу поправить его. Тем более что он вдруг почувствовал, как на поле боя что-то неуловимо изменилось.

Доцент этого, разумеется, заметить не мог. Но он почуял изменение в состоянии Олега.

— Олег, — позвал он, — а Олег? Ты чего? Какая-нибудь фигня случилась?

Снайпер только кивнул в ответ, напряженно вслушиваясь в свое шестое чувство. Но сосредоточиться мешала постоянная автоматная пальба. Впрочем, еще через пару мгновений он понял, в чем дело, без всякого шестого чувства: в ход боя вмешался новый игрок. Флейтист.

Олег поспешно сорвал слуховой аппарат и, не отвечая на вопросы Доцента, которые при желании легко мог прочитать по губам — Олег, да что с тобой? Ты знаешь, что происходит? Олег? — подхватил винтовку и, без труда перемахнув через дорожное ограждение, побежал туда, где почуял своего старого знакомого.

Сейчас ему было не до сентиментальности. Не до того, чтобы вспоминать об интересных беседах, которые они успели провести. Музыкант ни на мгновение не забывал о том, что идет война, и полагал, что Флейтист тоже об этом помнит.

И все-таки… «Музыкант, ты пригласил бы меня в гости?» Нет, об этом лучше забыть. Не сейчас.

Когда он добрался до того, что можно было назвать линией огня, то быстро сообразил, что происходит. Конечно, никакое чудо-оружие, если оно существует в единственном экземпляре, не может мгновенно и бесповоротно изменить ход войны. Тем более что флейту крысы-флейтиста довольно трудно было услышать там, где без умолку трещали автоматы и периодически грохотали танковые орудия. Но те, кто все же слышал музыку, играемую хвостатым музыкантом, немедленно бросали оружие и шли туда, куда им велели. Флейтист сегодня не планировал собирать урожай. Он незатейливо выводил лишившихся воли бойцов под пули своих сородичей. Практически единственными, до кого он добраться не мог, были танкисты, которым под защитой брони нереально было расслышать тихую мелодию флейты.

Для Олега в мире царила совершеннейшая тишина. Беззвучно били автоматы, молча падали люди, бесшумно вырастали облачка разрывов, без единого колебания воздуха рушились обломки. Где он? — спросил Музыкант у шестого чувства? Там, направо и за углом — получил он в ответ.

«Направо и за углом» оказалось местом, где шел горячий бой. Группа Семена Ржавцева наткнулась на упорное сопротивление, но все-таки продвигалась вперед, несмотря на яростно огрызавшихся автоматным огнем крыс, когда к противнику подоспела помощь. Никто ничего не понимал, а тем временем бойцы, которым не посчастливилось расслышать музыку, один за другим бросали оружие и шагали из спасительных укрытий прямо на простреливаемую вдоль и поперек площадь, где их тут же находили пули.

Серому флейтисту нельзя было отказать в храбрости. Ведь для того, чтобы люди сквозь грохот боя расслышали его флейту, ему приходилось играть, так сказать, в упор. Олег быстро рассмотрел на позициях противника знакомую крысиную фигурку. Уходи, беззвучно попросил он, словно веря, что его недавний собеседник услышит обращенные к нему мысли. Уходи. Иначе — убью.

Снайпер не очень-то удивился, услышав слова, которые рождаются внутри самой его головы. Когда речь шла о Флейтисте, он уже ничему не удивлялся. Не могу, ответила крыса. Сам понимаешь. Это война. Стреляй.

«Ты пригласил бы меня в гости?» В ту ночь Флейтист спас немало людей, не дав мятежникам взорвать плотину. Сегодня он, наоборот, помогал своим сородичам людей убивать.

Ну и дьявол с тобой, отчаянно подумал Музыкант. Не я это начал первым. Он распахнул дверь подъезда, в несколько быстрых скачков взлетел на третий этаж, чертыхнулся, увидев крепкую стальную дверь, надежно запечатавшую вход в квартиру, из которой он собирался посмотреть на поле боя. Олег поднялся выше, где хлипкая дверь с декоративным замком, покрытая расползшимся черным дерматином, скрывала за собой то, что было когда-то скромным жилищем одинокой пенсионерки. Он быстро пересек комнату, где толстый слой пыли лежал на старой кровати с панцирной сеткой, накрытой толстым лоскутным одеялом, на выцветших фотографиях, усеявших стены, на столе, украшенном вязаной ажурной салфеткой. Уже выходя на лоджию, Олег толкнул стоявшую у двери тумбочку, и с нее радостно посыпались старинные фарфоровые слоники. Один из них выкатился вслед за снайпером, сияя свежей белизной там, где у него при падении отломился хобот.

Музыкант раздраженно отпихнул статуэтку носком ботинка — мол, не до тебя — и, пригибаясь, выглянул в распахнутое окно. Дело обстояло очень плохо. Воспользовавшись помощью Флейтиста, крысы остановили наступление вдоль улицы Ленина и теперь перешли в контратаку. Бешеного стрекотания автоматов Олег, разумеется, не слышал, но разрывы гранат чувствовал, когда в стену дома упруго толкалась ударная волна. Семен и оставшиеся в живых его люди пытались организовать хоть какое-нибудь сопротивление, зацепиться хоть за что-нибудь, но безжалостная музыка флейты вырывала из рядов обороняющихся все новых и новых бойцов. На глазах у Музыканта еще один человек, услышав предательскую мелодию, выскочил из своего укрытия за бронированной подъездной дверью. Тотчас же несколько автоматных очередей перечеркнули его красным пунктиром, и человек упал ничком.