Война на пороге. Гильбертова пустыня

Сц-iui flt+tCMAM* Ели** TJtftCM>U*Mi

— Нет, Сергей Николаевич! Мы вас не вербуем, мы приглашаем вас принести некоторую пользу государству Российт скому и разработать для него онтологические принципы навстречу, так сказать, небезызвестному японскому документу. Нас не пугает постмодерн элит, нас пугает культура низов, ее тупость, нерефлективность и феодальная природа. Мы с вами очень даже рядом стоим, вам некем будет воевать, если «немыслящее большинство» останется немыслящим, пережевывающим свою жвачку, так называемую «культуру-штрих».

— А пророки среди вас есть? — усмехнулся Первый. - Онтология без носителя - это как-то стремно, как говорит молодежь.

— Пророков придется воспитать в своем кругу, — ответил хозяин. Первый вдруг вспомнил, что за Тайваньские интересы стоят за хозяином, и зачесалось написать Голубу в Тайбень...

— Я бы вернулся к прежней службе, — отозвался Первый, — мне привычнее упаковывать пророчества в доклады родному Управлению.

— Ну, это не в нашей компетенции, - улыбнулся Шурин. Нехорошо улыбнулся и Первый вдруг понял, что «штрих- культура» — это жестокие дети, облеченные властью.

И эти тоже боялись... Они просто не знали, что такое подростковая культура, которая маячила за барьером из войн и ядерных «грибов». Это - сущий ад. Они были либералами и, слава Богу, за ними стоял немецкий генеральный штаб, а не японский.

В комнату стремительно вошел высокий мужчина, поздоровался по-русски с легким акцентом и направился прямо к Первому:

— Приветствую, полковник, я опоздал, виноват, исправлюсь, ехал, на переправе не меняют, вы меня, конечно, не помните. Меня зовут Альфред.

«Хорошее имя для немца! — подумал Первый. - И хороший русский. Если это второй фронт, то мы пропали». Первый вспомнил Зальцбургский семинар, библиотеку с электронными корешками и портрет Шлиффена, ненавязчивый из темноты. Шлиффена звали Альфредом. Но он давно умер.

Вся «культура» куда-то рассосалась, словно эти господа, обремененные речами о ней, были для отвлечения внимания. «Совсем, он, Первый, мышей не ловит». Они остались с Альфредом и Игорем. Вполне удачный кворум для «измены Родине». Первый только недавно, три месяца назад встряхнулся от шелестевших над головой статей за превышение полномочий, использование служебного положения и прочих менее таинственных нарушений. Надо ж, японцы успокоились, так немчура проснулась. «Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен, а в гостинице советской поселился мирный грек», - произнес Первый.

- Я знаю другую песню на русском, — ответил Альфред и почти без акцента заговорческим голосом пропел: «Весна, а меня не пускают в отпуск, за то, что я съел сверхсекретный пакет».

«Вот, блин, у немцев подготовка. Я им, пожалуй, современный берлинский шлягер и под расстрелом не пропою. А тут субкультура малой группы или по Интернету все на тему скачали и залили в мозги. Тоже, кстати, дешево и помогает. Игра в русскую ментальность. Что, где, когда и о чем поют?»

- Я приехал как частное лицо, — начал Альфред.

— Ну да, как частное лицо к опальному полковнику СВР..

— Я приехал с некими беспокойствами...

— Вот это здорово, — засмеялся Первый, он уже расслабился от курьеза беседы.

- Да, о судьбах мира и о честной конкуренции между его частями, — упорно продолжал Альфред. «Хороший мужик, наверное, только немец никакой, австрияк, пожалуй».

— Я читал работы вашей группы, — продолжал гость. — Есть два варианта — напасть на Россию во время вашей битвы за восток или не напасть.

- О да, вы, я вижу, всерьез рассчитываете на японцев?

- Я — да. Правительство пока нет. Но ведь и у вас трудности с восприятием ваших действий наверху. Мы с вами, Сергей Николаевич, давно служим кому-то другому...

— Мировому правительству, что ли? - Первый развеселился. - Бросьте Альфред, я давал присягу вполне нацио-

Otfiiii Це+ссмлм* Емм flc+ими**

нальному правительству и территориально тоже зафиксированному. На том и стою.

— Я бы хотел участвовать в следующей игре по Русско- японской войне и прошу вашего содействия.

Разведчик не должен балдеть. Но Первый обалдел, по- настоящему и уставился на Игоря.

Игорь нейтрально так, смотря в сторону, ответил:

— Ну, мы планируем вторую игру на сентябрь 2010 года: как раз первую изучим, и технологии подтянутся, а ваше участие, Альфред, зависит от денег. Зальцбургский семинар мне пока не по карману. Ну, как бы это сказать, — возможен обмен студентами.

Альфред поклонился и вышел.

Игорь подошел к Первому и сказал:

— Три Магомета могут обойти гору с трех сторон. Их зовут Владлен, Кирилл и я. Мы также можем срыть гору и подтянуть ее к себе. Победить Голем - невозможно, но превратить его в сторожевого пса — вполне. Вы будете приглашенным Гуру. Защищайте докторскую. У вас есть почти два года. А немцы, ну, они немцы и есть. Как поет наш Гном: «А до войны вот этот склон немецкий парень брал с тобою». История сюжетна, как сволочь... Мы всегда сначала обмениваемся с немцами своими разработками, а потом воюем друг с другом. Лояльность прошлому.

— Ты забыл Гнома среди Магометов, он, кстати, уже рассчитал всю войну.

— Нет, он такой же «пятый элемент», как и вы, Сергей Николаевич. А дом этот — просто площадка. Людям хочется чему-то содействовать и быть причастными, играть в шпионов и творить заговоры. Господин Невзоров давно понял, что если ему не пропишут позиции и не заставят их вызубрить, то Министром ему не бывать. Так что, мы готовимся к войне, а он к власти. Раньше в Америке все прикрывались званиями «писатель-фантаст», а у нас сегодня модно говорить о постмодерне.

2009 год, октябрь

Раздел Китая, который уже три месяца обсуждала вся мировая общественность, принес отделу массу неприятностей.

гильвертоко пустыня

Во-первых, Первый улетел в Шанхай на две недели, во-вторых, все Управление вопило, что Китаем нужно заниматься, а не цивилизованной Японией, которая вооружается только затем, что денег некуда девать, а настоящий дракон вырос в Китае. И что там будет? И граница у нас не такая как с Китаем. Разве море — это граница? Вы браконьеров с Итурупа спросите, какая это граница? То-то же. Эткина забрали из отдела волевым порядком. Второй юный лейтенант вообще не оправдал надежд группы и приглянулся в гараже. Китайские дела сильно расстроили карьеру Игоря, он приходил жаловаться, что кресло заместителя министра от- рыдалось о нем и повернулось к другому лесу передом. Что Сибирь ему вотчина теперь, а не московские кабинеты. Да и в АТР все изменится. Валюты замерли. Но и впрямь надоел их бег по кругу. От доллара к евро, от евро к акю, проблеск динара и похороны оного. Да мало ли чего случилось за эти годы: в России это сформировало чрезвычайно легкое отношение к деньгам.

— А в Японии — к смерти, — мрачно шутил Кирилл. Он занимался экономикой, а не игрой на понижение—повышение. Ему бы хотелось производить, а приходилось стабилизировать рынки. Когда Первый увлек его обратно дипломатией, Кирилл вздохнул с облегчением. Новая Маньчжурия требовала к себе внимания. А Корею он уважал за технологический рывок, впрочем, безрезультатный. Нет резона накладывать макияж перед чисткой авгиевых конюшен. Под конюшнями Кирилл понимал АТР, а под чисткой—войну, спроектированную Гномом. Но южные корейцы хотя бы «создают впечатление гармонии», и инновации дня них имеют большее значение, чем накопительство, собирательство и охота, как шутил отец, отзываясь об экономике российской.

Сам Кирилл делил экономику на производящую, ресурсную и транзактную. Он бы с удовольствием производил хайтек и на нем собирал бы экспертные группы высокой аналитики для службы в свободное время экономикам транзактным. Но все время делать иллюзию не хотелось, а приходилось. Игорь был куда более спокойным менеджером, и жаль, что китайская эпопея подвинула его управленческую карьеру.

Ое+лси Елшл tjtfuMnuM

Китайцы, конечно, подгадили своим развалом не только нашим менеджерам, но и «Соединенным Штанам» тоже. Гном с улыбкой принес похожую на передовую статью из консервативного и озабоченного своей репутацией американского журнала и зачитал: «США с самым крупным внешним долгом и самыми серьезными задолжностями населения по кредитам — единственная страна мира, которая пока удерживается в роли гегемона мира, и прогноз ее развития печален, либо для нее самой, либо для этого самого мира».