Нельзя идти за горизонт

Перевернув последний листок, Третий обнаружил на обороте несколько приписок.

Первая из них, сделанная уже не карандашом, а чернилами, гласила:

"Вспомнил о своем дневнике лишь тогда, когда уже был готов заснуть. Пришлось быстренько одеваться и опять тайком пробираться в свой рабочий кабинет. Сейчас пишу это за своим письменным столом, чтобы не мотаться туда-сюда несколько раз.

Перечитал несколько раз то, что я написал вчера (или в какой-то другой день?), — и поразился, как повторяются одни и те же события. Будто все, что со мной происходит, было записано на пленку, а теперь некто прокручивает этот фильм от начала до конца. Поэтому нет смысла повторять описание сегодняшнего дня.

Лучше запишу то, что мне пришло в голову, пока я читал и узнавал свой же текст.

Первое. Не знаю, как там насчет тайного наблюдения за мной с Их стороны, но то, что меня всячески пытаются отвлечь от поисков истины, теперь уже не вызывает никаких сомнений. По-моему, я разгадал Их стратегию. Она заключается в том, чтобы на каждом шагу подбрасывать мне якобы очень важные, но на самом деле не стоящие яйца выеденного ребусы. Типа странностей в поведении тех, с которыми я вынужден торчать в этой клетке. Одна Пятая с ее разговорами по вечно неработающему телефону чего стоит! То же самое относится и к двери в Стене, которую Они услужливо мне подсовывают всякий раз, .когда я приближаюсь к запретной черте. А самыми коварными ловушками, на мой взгляд, являются ночные визиты Первого, Четвертого и Двенадцатого, а также их версии насчет происхождения нашего замкнутого мира. Не думаю, что кто-то из этих персонажей — а они действительно смахивают на персонажей какой-нибудь приключенческой книжки — сознательно ведет двойную игру. Скорее всего это — марионетки, манипулируя которыми, Они пытаются окончательно запутать меня и сбить с толку. Ведь по тем россказням, которые я слышу, выходит, что мне нет никакого резона рваться за Стену.

Второе. Мой первоначальный вывод о том, что Они замкнули время в кольцо, вследствие чего мы обречены проживать один и тот же день, опровергнут самим фактом наличия данной рукописи. Если бы Они по прошествии двадцати четырех часов возвращали наш мир к «нулевой» отметке, то сейчас этих записей просто не было бы в моем сейфе. А поскольку это не так, то значит — время тут ни при чем. Это наше сознание запрограммировано на вечный повтор одних и тех же мыслей, переживаний и поступков. Для чего Им это понадобилось — трудно сказать, но сейчас главнее не это, а другое. У меня есть шанс изменить ход событий и с каждым повтором, выражаясь военными терминами, расширять тот плацдарм, который был мною отвоеван в борьбе с Ними!

Что я и собираюсь делать".

Второй постскриптум, судя по тому, что он был написан карандашом, причем наспех, а если судить по местами наползающим друг на друга строчкам и словам — то и буквально на ходу, явно относился к следующему дню. Он был более коротким, чем предыдущая запись:

"Первая, но очень важная победа! Сегодня мне удалось вспомнить про свой дневник сразу после вечернего собрания, а не в кровати перед сном. Тем самым мне удалось отвоевать у Них сразу несколько часов, которые я довольно плодотворно употребил для развития успеха предыдущих дней.

Вместо того чтобы резаться в карты и нагружаться мерзким пойлом в компании Четырнадцатого, Седьмого и Восьмого, я сразу же вернулся в свой кабинет — тут, правда, мне пришлось отбиваться от дежурившего по Рабочему корпусу Шестого, который смолил одну сигарету за другой и все порывался поведать мне жуткую историю о том, как у него после обеда перегорели сразу три реле, — и возобновил свою подпольную писанину.

Когда в памяти моей окончательно восстановились позавчерашние события и вчерашние выводы (данные временные определения употреблены мною условно, чтобы хоть как-то обозначить последовательность своих действий), то словно что-то сдвинулось в моем мозгу — будто вылетела какая-то невидимая затычка, сдерживавшая напор воспоминаний.

Правда, воспоминания эти весьма сумбурны и неразборчивы, но буду надеяться, что когда-нибудь я смогу действительно вспомнить все.

Не буду сейчас описывать те видения, которые хлынули в мою бедную голову беспорядочным потоком. Если завтра я прочитаю эту запись, то наверняка сумею воспроизвести их в своем мозгу. Это — как минимум.

К тому же у меня мало времени. Шестой куда-то звонит (опять по неработающему телефону!), и я слышу, как он то и дело упоминает меня. На всякий случай надо переместиться в свою комнату, выгнать к чертовой матери эту шлюху Десятую, запереться и никого не пускать!"

(С этого места почерк сделался трудноразборчивым и торопливым.)

"Уф, вот я и добрался до своей берлоги! Вроде бы все прошло гладко, хотя я слышу в коридоре какие-то тревожные голоса. Не из-за меня ли такой переполох?

Буду писать только главное. Решение Задачи сдвинулось с мертвой точки, понимаешь? (Я уже привыкаю обращаться к самому себе, сдвинутому по времени на сутки вперед, как к другому человеку. Хотя, если вдуматься, между мной-сегодняшним и мной-завтрашним наверняка будет иметься большая разница.) И не потому, что в ее условиях произошли изменения. Изменился я сам, поняв, что Задача все-таки имеет решение.

Чтобы познать окружающий мир, надо сначала познать самого себя. Это — главное. А уж потом можно думать над тем, как этот мир изменить и стоит ли его вообще менять. Но это будет совсем другая задача.

И еще кое-что очень важное.

Путь к решению Задачи хотя и достаточно прост, но требует неимоверных усилий. Надо непрерывно — ежеминутно и ежесекундно — думать над ней, а не утопать в трясине пустых занятий, удовлетворения физиологических потребностей и наслаждения суррогатными удовольствиями. Надо не отвлекаться от решения основной задачи, когда твои незримые противники пытаются пустить тебя по ложному следу странными, но не имеющими отношения к цели твоих стараний головоломками. И тогда рано или поздно ты неизбежно решишь любую проблему.

ПОСТАРАЙСЯ КАК МОЖНО ДОЛЬШЕ НЕ СПАТЬ!

Не знаю, как именно, но, наверное, когда ты засыпаешь, Они и производят «сброс» твоего сознания «на ноль». Так что чем больше ты не спишь, тем больше восстанавливается твоя прежняя личность.

Во всяком случае, мне этой ночью удалось вспомнить, как меня зовут. Я даже завидую немного тебе — ведь тебе завтра опять предстоит это счастье открытия самого себя.

Меня — и тебя, мое «эго», хотя, возможно, это словечко тебе пока еще неведомо, — зовут Гарс.

Все, на этом писать кончаю. Не потому, что решил сдаться в борьбе со сном, а просто потому, что иначе я не успею слетать в Рабочий корпус, чтобы положить дневник на место и вернуться обратно до общего подъема.

Прощай — и успеха тебе!"

Глава 5

Сначала он вообще не хотел идти на собрание. Но потом решил, что не стоит привлекать к себе внимание. Не тех людей под номерами, которые изо дня в день слепо двигались по замкнутому кругу, а тех, кто мог наблюдать за каждым его шагом.

Думать и вспоминать он мог и сидя на жестком стуле в столовой, под искусственно-гневный голос Первого.

И он так и поступил. Он постарался уйти в себя, как это обычно делал Четырнадцатый, когда к нему приставали с расспросами. Он старался не отвлекаться на разглядывание соседей и на вслушивание в витиевато-пустые речи выступавших.

Он-вчерашний был прав.

Сегодня вспоминать было еще легче. В мозгу все быстрее раскручивались невидимые шестеренки, которые ранее были покрыты ржавчиной бездействия и пылью забвения.

Запись, которую он делал на протяжении трех предшествующих дней, лежала в кармане комбинезона, но теперь она ему была не нужна.

За то время, пока длилось собрание, он успел вспомнить все — или почти все. Вначале — пресную, мирную жизнь в поселке под названием Очаг, за Горизонт которого нельзя было выходить; свои конфликты с женой на этой почве; первую вылазку, которая была слишком многообещающей; насилие над односельчанами во имя их освобождения из плена Купола и горькое разочарование, когда он вместе с обманутыми им земляками оказался обречен на гибель в страшной Мертвой зоне. Потом он вспомнил и остальное: как его приютили сердобольные когниторы, дали ему знания, работу и жилье, но Отняли самое главное — право на свободу и самостоятельность; как он сумел проникнуть в секретные помещения Когниции и как сделал там открытие, что его исследуют, как диковинное животное.