Коломна

Одно из чудовищ, повыше и куда уродливее других, подошло ближе к ложу и внезапно бухнулось на колени – или что у него там имелось, – благоговейно выпростав четыре верхние конечности вверх. Желтоватые, с хищными темными зрачками, глаза твари источали звериный ужас, лицо было почти человеческим – узким, сильно вытянутым книзу, с крючковатым мосластым носом и почти безгубым провалом рта. Лысый зеленоватый череп, большие, хрящеватые остроконечные уши довершали кошмарный портрет. Нет, это все же был не человек – нетопырь, нелюдь!

– Великая Мать проснулась! – сверкнув глазами, внезапно возопил нетопырь. – Проснулась Великая Мать!

– Проснулась Великая Мать! – падая ниц, эхом откликнулись твари. – Делай свое дело, Великий Шаман, на благо всех нас!

Поднявшись на ноги, крючконосый монстр – как видно, он и был здесь шаманом – протянул одну из четырех рук, дотрагиваясь до обнаженного бедра распластанной на ложе девушки. Ясна вздрогнула, настолько гадким и холодным показалось ей это прикосновение. Вздрогнула, но не шевельнулась, не смогла, и только сейчас заметила, что почти все ее тело утыкано иглами, от которых уходили куда-то вниз, в скалу, тонкие, с палец, шланги.

– Великая Мать готова к очистительной жертве! – повернувшись к собравшейся толпе, торжественно провозгласил шаман. – Мы избавим ее от лишнего – это наш долг.

– Мы избавим ее от лишнего! – эхом повторили все.

Повторили и все разом затихли, лишь факелы потрескивали в тишине. А потом внезапно ударил бубен. Зарокотал, сначала тихо, а потом все громче и громче – и было в его рокоте нечто такое, что-то угрожающе-злобное, что сильно не понравилось Ясне. Хотя ей тут все не нравилось, однако – что же она могла сделать? Не убежать, не пошевелиться даже.

– Прости нас, Великая Мать! И возродись в наших потомках.

С этими словами жуткий крючконосый монстр вдруг раскрыл пасть, полную острых клыков… и впился девушке в руку! Мало того, что впился – отгрыз, проглотил окровавленную ладонь и даже не подавился!

Острая боль пронзила все тело несчастной, однако, это было еще только начало – под нарастающий рокот бубна, повинуясь приказу шамана, на Ясну набросились все. Впились острыми зубами в бедра, в ноги, руки, отталкивая друг друга, рвали, глотая кровавые куски, и, беспрестанно кланяясь, униженно благодарили:

– Спасибо, Великая Мать! Спасибо, Великая Мать! Спасибо!

Кошмарные подземные твари, порождение ужаса и тьмы, пожирали девушку заживо – вгрызаясь даже в кости! Совсем скоро у Ясны не осталось ни рук, ни ног, одна голова и окровавленный обрубок-тело. И еще жуткая, запредельно жуткая, боль…

Вынырнувшая из тумана дрезина уперлась в стоявшую на рельсах машину – огромную, черную, чем-то напоминавшую вдруг вставшего на колеса жука-медведя. Кажется, эта древняя машина именовалась «пароход»… или «паровоз» – что-то вроде этого. На машине и вокруг нее, поджидая непрошеных гостей расположились парни в пятнистых куртках, вооруженные кто чем: кто мечом, кто алебардой, а кто-то держал в руках арбалет… и даже имелись автоматы Калашникова.

– Кто такие? – грубо спросил высокий бородач в мятой старинной шляпе и широких, заправленных в высокие сапоги, брюках.

– Нам нужен Антон. Или Григорий, приказчик. У нас к ним одно выгодное дело.

Бородач потемнел лицом:

– Ни тот, ни другой еще не вернулись.

Не вернулись? Ратибор покусал губу, снова окунаясь в пучину самых нехороших предчувствий.

– Ну, тогда – Евген. Кругленький такой, низкорослый.

– Евген, говоришь? Что ж, с ним-то мы вас сведем… Так и быть, вылазьте. Только оружие сдайте. Таковы уж у нас правила для всех чужаков.

Очень похоже, что это был форпост, пограничная крепость на пути в главное поселение маркитантов. Баррикады – целая ограда – из битого кирпича и бетонных плит, пара пулеметных гнезд, колючая проволока. Молодой человек спокойно отдал оружие – карабин все равно без патронов, а от тесака да ножа в этаком скопище возможных врагов толку все равно маловато. Да и не считал Ратибор маркитантов врагами – с чего бы? А вот у шама, судя по всему, было совершенно иное мнение. Щупальца его беспокойно метались, единственное око сверкало подозрительностью и недоверием буквально ко всему.

– Я ощущаю подвох, – шепнул он, улучив момент. – Могу убить сразу нескольких – взорвать им мозги, но… Именно, что нескольких, тут же их… Эх! Я виноват. Думал, что справлюсь. Ладно, быть может, чуть позже.

– Да перестань ты паниковать, – скривился Рат. – Сейчас вот встретимся с этим Евгеном…

– Да-да! С Евгеном, – пристально посмотрев на сопровождавшего их бородача, Наг потер руки и засмеялся. – А его мы увидим – я теперь знаю.

Наверное, здешние охранники не знали еще, кто такие шамы и на что они способны, именно потому одноглазого не пристрелили сразу или, по крайней мере, не проломили башку, бросив гнить в каком-нибудь подвале… а может, дело было в чем-то другом, но Нага почему-то не трогали, обращаясь с ним, как с обычной подозрительной персоной вроде Ратибора. Как бы то ни было, непрошеных гостей усадили в телегу – обычную большую повозку, запряженную парой гнедых фенакодусов, только повозка была, как и дрезина, на железных колесах и ехала по рельсам. По обеим сторонам от коломенского воина и шама уселись охранники во главе с высоким скуластым парнем. Возница натянул вожжи – крикнул: «Н-но!», и повозка неторопливо потащилась по железнодорожной ветке в сторону Москвы – именно так Рат определил скопище высоченных остовов торчащих на самом горизонте зданий. Глянул и неожиданно для себя улыбнулся – а любопытно было бы посмотреть, что там. Жаль, не видно Кремля – далековато. Эх, что и говорить – найти бы, выручить Ясну, а уж потом… можно и в Кремль податься. Матушку-то там, верно, хоть кто-нибудь да помнит.

Уже начинало вечереть, хотя и не смеркалось, но солнце уже садилось в золотисто-алые облака, посылая последние лучи на стылую осеннюю землю. По обе стороны от железной дороги тянулись тщательно вырубленные просеки. Кое-где попадались небольшие укрепленные пункты с пулеметными гнездами и высокие сторожевые вышки, по большей части поваленные или сгоревшие – видать, совсем недавно здесь было довольно весело, а судя по еще не убранным, не разложившимся и не сожранным трупам нео – так даже очень. И не так давно.

Глядя на синеватое, с красно-зелеными оттенками, небо, Ратибор думал о Ясне, о том, что остался последний рывок, и… Ну, должен же Евген знать хоть что-то. Были бы Антон или Григорий – можно было б спросить у них, но, раз нету… И все равно, он, Ратибор, добьется своего, с Евгеном или без его помощи, добьется, чего бы это ни стоило! Все будет хорошо… а если плохо, то горе тем, кто это «плохо» сотворил!

– Ты зубами-то не скрипи! – неожиданно успокоил Наг. – Думаю, не так уж все и плохо. Кстати, как выглядит Евген?

– Такой толстощекий, брыластый, – юноша обвел ладонями лицо. – Кругленький, низенький… да я покажу.

– Постарайся сделать это как можно быстрей.

Часа через три после начала пути рельсы уперлись в большие, обитые железными листами, ворота, расположенные посреди высокой стены, сложенной из бетонных блоков. Прямо над воротами, сверху, в бойнице, торчал пулеметный ствол, направленный прямо на повозку.

Ворота распахнулись быстро, без всяких расспросов со стороны часового – как видно, охрана еще издали узнала своих. Внутри оказалось целое сплетенье железнодорожных путей, со стоявшими на них длинными железными повозками – «вагонами» или «поездами» – эти слова Рат помнил из детских книг.

«Лосиноостровская» – прочитал юноша надпись на белой старинной табличке, украшавшей не менее старинное здание.

– Тпр-ру! – хрипло прокричал возница.

Повозка остановилась, и оба пленника под присмотром бдительной стражи поднялись по узенькой лестнице на платформу – длинную и гладкую площадь, к которой когда-то причаливали эти самые «поезда».