Дредноут по имени Никки (СИ)

Пытается менять, если честно.

Скатившись по пожарной лестнице, боец оборачивается -- чтобы от души насладиться лбом майора, раскрашивающим прочный пластик лицевого щитка.

Картинка переключается на наружные камеры. Джимми, по кругу качая головой, неторопливо идёт обратно в бар.

Секунда -- и там, где он был, закручивается водоворот размытых от скорости движений. У камер наблюдения нет возможности делать больше, чем сотню кадров в секунду, и потому остаётся только гадать, как же именно бьются носители инкон.

Ураган стихает.

Стоят друг напротив друга Кларк Мерцер и Джеймс Хоквуд. Кларк спокоен и отстранён, форма зияет рваными дырами, грудь мощно вздымается, и только пальцы расслабленно опущенных рук мелко-мелко подрагивают. Майор весело скалится. В его белозубой улыбке явный некомплект. Опухшая скула, наливающееся отёком ухо, в очередной раз сломанный нос. Бланш под глазом и неестественно толстое запястье, прячущее почти всю кисть под мягкой шишкой расширившихся тканей.

Мерцер кивает Джеймсу. И, прикрыв глаза, медленно, неторопливо, словно наперекор гравитации, складывается: сначала падает на колени, потом заваливается на бок.

Тонкая женская рука ложится на плечо инструктора и он -- не отвечает серией молниеносных выпадов, просто сразу начинает глупо улыбаться и переминаться с ноги на ногу, совсем как неопытный подросток на первом свидании.

Юрий разглядывает молодую женщину, прячущую лицо в тени капюшона стандартной спортивной куртки. Невысокая, стройная, по фигуре -- совсем подросток. На пределе разрешения картинки можно заметить витиеватую татуировку, выполненную в индийском стиле рисования хной, украшающую тыльную сторону левой руки.

Юра кивает сам себе, довольно улыбнувшись: Ён Чим, помощница капитана Ин. Значит, всё же завёл себе девушку Железный Джимми, и именно ту, на кого меньше всего ставили аналитики штаба.

Запись заканчивается, а Юра продолжает улыбаться.

Ставки на Ён, ввиду её положения аутсайдера в списке, были самыми высокими. Пятьдесят к одному. И Юра поставил на неё половину зарплаты.

Так чего бы не улыбаться внезапно богатому дону?

Knockin-#039; оn onsen-#039;s door

Последний рывок -- и финишная прямая за спиной.

Оглянулся, чтобы на всякий случай проконтролировать своих -- не отстал ли кто. Чисто. Ариэлла уже забралась на каменный пятак, чуть выступающий над водой, и, сняв шлем, щурилась на послеобеденное солнце, Спика, пошатываясь, пыталась отстегнуть модули снабжения, а Карина деловито бинтовала руку Зоуи. Сайпан на последних километрах получила в левый борт мощную струю снега и ледяного воздуха, в результате чего неудачно обтесалась о бетонно-арматурный массив, имитирующий обрывистый берег.

Прислушался к общей сети -- все на месте, потеряшек нет.

Выстраиваемся в шеренгу, не дожидаясь команды.

Лёгкая желтизна под глазом, чуть припухший нос, несколько ссадин на лице и отсутствие трёх зубов вообще не роляли против изменения в поведении майора. Хоквуд сегодня на удивление сдержан. Даже не орёт. И, что совсем уж удивительно, Выскочку "Прыщом" не именует.

И от него буквально пышет довольством.

-- Штрафники, -- щерясь некомплектной улыбкой, майор с ленцой осматривает нашу группу. -- Ну что сказать? Молодцы.

Чувствуя, как челюсть против воли порывается отпасть, излишне громко и поспешно клацаю зубами.

Сеть гудит от волн полнейшего непонимания и откровенного шока.

-- Его пони покусали, что ли?! -- разносится общая рассылка от Грейс.

В ответ девушка получает несколько одобрительных эмоциональных откликов, но большинство первокурсниц о такой древности даже не слышали, а потому предпочли проигнорировать.

-- И остальные тоже -- молодцы. Не идеально, конечно, но для первой недели вполне на уровне. Занятие окончено, вольно.

***

-- Там, в онсэне, только и разговоров, что о майоре, -- кутаясь в облака табачного дыма, Грейс непроницаемым взглядом изучала тёмный, сливающий воедино небо и воду горизонт. -- Там говорят о том, как чертовски здорово наблюдать Хоквуда во вменяемом состоянии, когда он не орёт. И не краснеет мордой, донося до нас свет армейской истины...

Гнейзенау снайперским броском отправила окурок в урну и, зевнув, расслабленно откинулась на высокую дугу скамейки:

-- В общем, больно будет ушам, как в настоящем курятнике. Может, не пойдём?

Я отрицательно покачал головой:

-- Нет. Карина нас не простит, если её одну туда отправим. Да и подогреваемый бассейн всяко лучше душа, надоело уже стоя плескаться.

Вот так и происходят открытия, мимо которых мы, как правило, проскакиваем, даже не споткнувшись. Грейс поинтересовалась у сладкой парочки, куда это они так азартно собираются, когда в душе физически мест не хватит на ту кучку барахла, что они с собой берут, да и вдвоём там особо не развернёшься, что уж говорить о всяких приятностях типа помощи в натирании спинки и всего такого. Лилиана отмолчалась, а Тереза поведала Гнейзенау, что направляются они в онсэн.

Сей национально-колоритный зверёк, как оказалось, работал при банном комплексе круглосуточно, и под запрет посещений в личное время не подпадал. А мы проморгали тупо из-за того, что по всему комплексу, в отличие от остальных, не шатались в банный день, предпочтя ходьбе махание вениками.

Грейс, соответственно, лично сбегала на разведку, умудрившись за десять минут срисовать маршрут и оценить количество посетителей, ну и, попутно, заодно послушала, что к чему и почему.

-- Да, -- кивнула Гнейзенау, -- госпитальера одну туда отпускать нельзя, на талисманы разберут.

-- А если всей толпой заявимся, то не разберут?

-- Если Ари прихватим с собой, то разборка на счастливые амулеты отменяется ввиду отсутствия желающих, -- хмыкнула Грейс, а я автоматически погладил рёбра.

Спарринг с Левиафаном -- это нечто. Особенно учитывая, что ты на неё с тренировочным ножом прёшь, а она голыми руками, легко и непринуждённо складывает тебя там, где складывается, и роняет туда, куда придётся. Причём -- самым болезненным образом. Никакого бессмысленно-показательного руко-- и ногомашества, свойственного восточным техникам, и никаких обнимашек в странных, а то и откровенно пикантных коленно-локтевых позициях, характерных для борьбы или совсем уж показушного реслинга.

После ужина, на первом практическом уроке рукопашки, Ариэлла вызвалась добровольцем показать, кто что умеет, а несколько приблудных старшекурсниц, притащенных, видимо, для массовки и скандирования лозунгов типа "кильки немощные" и "каракатицы контуженные", довольно скоро убедились, что в лоб именовать Тихоню самотопом -- дело бесперспективное, гиблое и очень болезненное.

Видимо, не иначе, чем в целях пропедевтики, инструктор скучковал старших имитировать стаю Глубинных. Четверо тех, кто вместе с Ариэллой отозвался на запрос о имеющихся навыках рукопашки, сформировали собой конно-сферический остаток не то основательно потрёпанной эскадры, не то сильно покоцанной конвойной группы.

Расклад под любым углом заведомо сливной для наших. Во-первых, их в два раза меньше, во-вторых, хрен их знает, чему старшекурсниц за это время обучить успели.

Предполагая совсем уж хреновые последствия замеса, собирался было внаглую использовать репутацию отмороженного линкора из штафников, да вот только с первой же секунды стычки всё оказалось не настолько однозначно. Старшие хором выдали пачку нелицеприятных эпитетов молодым, а по подводной лодке протоптались с особым тщанием и весьма витиеватой унизительной характеристикой.

А потом они посыпались. Любители характеристик, в смысле.

Ари, сходу прорубившись через центр стаи, оставила за собой три стонущих тела -- ровно тех, кто в особо нелицеприятной форме указывал ей на самотопность. Было бы дело в море или, на худой конец, в бассейне, а не на ровной проплешине бетонированного полигона, чувствую, столь малым количеством пострадавших её пробежка бы не завершилась. Впрочем, пока девушка гасила инерцию и высматривала очередную жертву, остальные боевики её группы, вдохновлённые стремительным успехом Левиафана, пошли в рукопашную.