Дитя Плазмы. (Сборник)

— И снова ошибаешься, дорогуша! Никаких исследований и никакого сотрудничества! Твое дело — репликационная транспортировка — вот и занимайся ею. А обо всем остальном предоставь заниматься другим.

От резких ударов палец мой заболел.

— ЧТО ГРОЗИТ ПАВЛОВУ?

Ага… Все-таки забеспокоилась, электронная душа!

— Получит то, что заслужил.

— ЧРЕЗВЫЧАЙНО НЕДАЛЬНОВИДНОЕ РЕШЕНИЕ.

Я разозлился.

— Позволь, подруга, решать это нам — дальновидное или нет!

— НО ЭКСПЕРИМЕНТ ВАЖЕН ПРЕЖДЕ ВСЕГО ДЛЯ ВАС — ДЛЯ ЛЮДЕЙ, И ГЛУПО ПРЕПЯТСТВОВАТЬ…

— Все! — я с щелчком отключил монитор и в раздражении поднялся. Стоило бы выключить тебя целиком, да только кто же будет тогда работать…

Я снова подумал о том, что порученное мне дело наконец-то завершено. Странно, но ожидаемого удовлетворения не было. Чего-то я, видно, ожидал иного. А возможно, я просто устал. Радуются удачам случайным. Результат, к которому продираешься через кровь и пот, становится чем-то вроде заработка. Заработал — и потому забираю. Без всяческих восторгов и детских прыжков до потолка.

Как бы то ни было, но оставались сущие пустяки: прикрыть это заведение и разослать во все концы три телеграммы — для Павлова, для шефа и для моего буйнопомешанного художника. Встречаться с кем-либо из них сегодня уже не хотелось. Короткий диалог с машиной оказался последней каплей. Этот вечер я вполне заслуженно собирался провести где-нибудь далеко-далеко, может быть, на альпийских лугах, а может, под сенью кокосовых пальм. Да мало ли где!.. Я глубоко вздохнул. Все, отныне и на ближайшие двадцать четыре часа — полная и безраздельная свобода! Тридцать три раза гип-гип ура и один единственный залп из моей карманной артиллерии…

Выходя из здания, я не удержался и от души хлопнул дверью. Просто так.

«Жгучая ревность ударила ему в голубые глаза. Кривя пожелтевшие от курева зубы, он выхватил из принесенного с собой темного чемоданчика миниатюрный черный автомат и выпустил в меня длинную очередь. Я резко присел, и трое его друзей, притаившихся за моей спиной с дикими криками посыпались на пол. Из рук их попадало оружие. С грохотом опрокинулся табурет. Со стола полетела, кувыркаясь, тарелка со шницелем, а розовобокий графин с водой грузно завалился на бок…»

Писать лежа на животе — не очень простое занятие, но, со вздохом насуропив лоб, я мужественно продолжил:

«Стремительно откатившись в сторону, я швырнул в стреляющего бандита связку гранат и выскочил в окно. Стройная, высокая блондинка — примерно моих лет, с черной родинкой на пунцовой щеке и каштановой, ниспадающей до пояса стрижкой кокетливо окликнула меня:

— Хелло, приятель! Может, зайдем куда-нибудь выпить?

— Сока? — пошутил я и с ухмылкой сунул в зубы сигару. В это время над нашими головами прогремел взрыв, и прекрасная блондинка, как вспугнанная лань, бросилась ко мне в объятия…»

С живота я перевернулся на бок и отложил ручку в сторону. Пора было собираться.

Скалы Нового Света дрожали в высотном мареве, пятки кусал и пощипывал разогретый песок. Отряхивая костюм, я неторопливо одевался. Увы, на этом курортные деньки мои заканчивались. В боковом кармане лежала злосчастная бумажка — очередной вызов шефа. Невидимые трубы взывали к моему горячему сердцу… Окинув прощальным взглядом золотистые скалы и садящееся в волны солнце, я двинулся в сторону репликационных кабинок.

Через пару минут я уже сидел в знакомом кабинете, сердито доказывая, что Шерли меня звали давным-давно.

— Хорошо, хорошо! Джеймс Бондер — так Джеймс Бондер. Угомонись! — шеф поудобнее развалился в кресле. — В следующий раз постараюсь запомнить, а сейчас рассказывай. Что там у тебя за мафия обнаружилась? Биокоды какие-то, репликаторы…

— Что вы имеете ввиду?

Шеф изогнул брови и коротко рассмеялся.

— Никогда не злоупотребляй терпением начальства! Довольно и того, что я позволил тебе поваляться денек на пляжах. Уж очень слезным было твое куцое донесение.

— Что-то не понимаю вас, шеф, — я нахмурился. — Всем известно, что вы любитель говорить загадками, но ей-ей, я не в том настроении. Не забывайте, я еще в отпуске и лишь мое доброе к вам расположение…

— Может быть, хватит! — шеф открыл было рот, собираясь что-то добавить, но вместо этого полез в стол и, вытащив телеграфный бланк, принялся внимательно его перечитывать. Сначала без очков, потом в очках и в конце концов снова без. После чего он взглянул на меня с оттенком сочувствия.

— Значит, ты полагаешь, что получил от меня вызов?

— Наверное, это и впрямь кажется забавным, но я действительно так полагаю. Карманная почта, мультифакс, как обычно. — Я продемонстрировал ему бланк с вызовом. Шеф взял его в руки.

— Стало быть, вот как… Отметка старая, за двадцатое число. Хм… Ни много, ни мало — четыре дня… Ты что, в самом деле ничего не помнишь?

Что-то заставило меня взглянуть на часовой календарик, и я тотчас почувствовал неладное. Ощущение было таким, словно кто-то, подкравшись сзади, звонко хлопнул меня по затылку.

— Двадцать четвертое, — недоуменно пролепетал я. — Не понимаю… Я отдыхал в Новом Свете, загорал, купался, а потом пришла ваша карманная почта. Разумеется, я тотчас направился к сюда.

Неизвестно зачем я принялся шарить по карманам, выуживая на стол пестрый хлам: бумажки, ключи, авторучки, пару патронов от «Магнума», один от «Вальтера». Среди прочего на свет вынырнула и сложенная вчетверо бумажка. Пальцы машинально развернули ее, и я оторопело уставился на плоскую рожицу. Вытянутый овал, должно быть, означал туловище, кривыми палками на рисунке изображались ноги и руки. Под карикатурным человечком стояла чья-то подпись.

— Неплохо! — шеф зачарованно уставился на рисунок. Должно быть, мы рассматривали это нелепое творение не меньше минуты. Первым очнулся начальник. Откинувшись на спинку кресла, он зашелся в хохоте.

— В чем дело? — пролепетал я. — Что за дурацкие шуточки! Это вы меня нарисовали?.. Прекратите же, черт побери, хохотать!

Слова мои не возымели действия. Они лишь добавили горстку раскатистых нот в его заливистое ухание.

— А ведь молодцы! Ей богу, молодцы! — шеф вытирал выступившие на глазах слезы. — Так умыть весь наш отдел!..

Посмотрев на меня, он все-таки справился со своим смешливым приступом.

— Вот так, Джеймс Бондер! Век живи — век учись! Все концы в воду, и ни к чему теперь не придерешься… Ознакомься-ка для начала, — он протянул мне еще один рисунок. — Автопортрет того же горемычного художника. Как видишь, подпись аналогичная. Но на этот раз все вполне прилично и даже чрезвычайно похоже на оригинал. Вчера вечером он забегал ко мне, оставил на память. Показывал твою телеграмму, плакался, что все восстановилось. Чудаковатый тип, но рисует здорово. Так что твоя мазня в некотором роде уникальна. Обязательно сбереги.

Не обращая внимания на мой ошарашенный вид, шеф продолжил:

— Вчера, следуя твоему совету, поинтересовался главным диспетчером Знойного, а заодно и тамошней знаменитостью — неким феноменом Павловым. Говорит тебе о чем-нибудь это имя? Нет? Гмм… Так я, собственно, и думал. А жаль. Этот Павлов, между прочим, вернулся из отпуска. Самым неожиданным образом… — Шеф, хмыкая, почесал свою огромную голову. — Так вот, Джеймс, за вчерашний вечер упомянутые субчики провернули целую серию небезынтересных для нас операций. Кое-какие письма, оформление, регистрация и так далее… Теперь с согласия Академии они курируют какую-то исследовательскую программу. Программа секретная, и удовлетворить мое любопытство они наотрез отказались. Между прочим, диспетчер, кажется, тебя знает, хотя и очень удивлен, что им заинтересовался отдел расследований. Даже пробовал возмущаться. На мой вопрос в лоб и по существу, моргая и смущаясь, заявил, что о тебе ничего не слышал. Я мог бы его уличить, но… — Шеф развел руками, — решил вот подождать тебя. И вот — дождался.

— А что, этот самый диспетчер должен был обо мне что-нибудь слышать? — мой транс по-прежнему не проходил.