Коготь Хоруса

Так что мы не претендуем на то, что наши завоевания направляются неким всеохватывающим видением. Провидение — всего лишь еще одно орудие в арсенале магистра войны.

В ночь, когда на «Духе мщения», спрятанном внутри коры затерянного во времени мира, мы встретили Абаддона, магистр войны отвел нас из музея своего паломничества к Саргону, молившемуся среди безмолвного покоя нижних палуб. Чем дальше мы шли, тем сильнее становился запах — висевшая на этих палубах острая вонь последних стадий гниения, источник которой невозможно было установить. Я чувствовал, как смрад бойни проникает под кожу.

Несущий Слово ждал нас в глубинах мрака, медитируя в скромной одиночной комнате, где стояла лишь холодная металлическая койка для сна. Он все еще был в багряном облачении своего легиона, и керамит все так же покрывали ряды колхидских рун. И, как и прежде, его разум был практически непроницаем для моего психического зондирования.

Вид его лица сам по себе оказался откровением. По наружности большинства воинов Девяти легионов — как и наших кузенов с разбавленной кровью из раздробленных орденов Космического Десанта Империума — нельзя определить возраст. Обычно наши гены сохраняют нас на пике физической и боевой формы, из-за чего мы похожи на аугментированных мужчин между тридцатью и сорока годами. Под шлемом Саргона я ожидал обнаружить лицо закаленного ветерана, жреца-воителя, который с гордостью носит свои годы и шрамы.

Чего я не ожидал, так это увидеть бледного юнца, по чертам которого казалось, будто он едва достиг совершеннолетия. Саргон выглядел так, словно его недавно взяли на службу из резервных рот легиона и за плечами у него не более двух десятков лет жизни. Страшные рубцы ожогов тянулись от подбородка вниз по шее и уходили под ворот. Плазменный ожог. Эта рана и лишила его голоса. Ему повезло, что она не отделила его голову от тела.

— Мой пророк, — поприветствовал его Абаддон. — Эти люди хотят получить ответы.

Саргон поднялся с коленей и поприветствовал нас знакомым жестом из набора боевых сигналов Легионес Астартес. Кулак лег поверх сердца, а затем кисть разжалась, и он протянул ее в нашу сторону — традиционное приветствие среди верных братьев, демонстрирующее, что в руке нет никакого оружия. К моему удивлению, Телемахон ответил тем же. Леор просто кивнул.

— Саргон, — сказал я, — должен ли я поблагодарить тебя за спасение Фалька и его братьев?

У него были зеленые глаза — редкость в пустынных кланах Колхиды, представители которых почти поголовно имели столь же смуглую кожу, как тизканцы, и такие же темные радужки. Он ответил на мой вопрос кивком и слабой, кривой улыбкой. Среди боевых знаков легионов не было обозначения для слова «колдовство», но он достаточно хорошо передал его смысл сочетанием нескольких других жестов.

Еще одна загадка разрешилась. Я не стал упоминать, что Фальк и его воины страдают в муках одержимости. Пока что мне хотелось получать ответы, а не давать их.

В завершение своего объяснения Саргон посмотрел на Абаддона и постучал большим пальцем под глазом.

— Да, — сказал бывший Первый капитан. — Покажи им.

Саргон прикрыл свои яркие глаза и развел руки в стороны в подражание распятому божеству катериков. Я почувствовал нарастание напряжения, совсем как при электризации воздуха перед началом бури. Какой бы психический контроль он ни устанавливал, я поднял собственную защиту.

— Перестань, — мягко произнес я.

Когда он не послушался, я вскинул руку в его сторону и толкнул посредством телекинеза. Саргон отшатнулся на три шага и резко распахнул глаза. На его молодом лице читалось удивление.

— Что-то не так, Хайон? — поинтересовался Абаддон, у которого мое сопротивление вызвало сухое веселье.

— Я видел будущее, как его наблюдает Ашур-Кай: предсказанное по внутренностям мертвых и брызгам крови умирающих. Вглядывался в гадальные пруды вместе с моим братом Ариманом и слушал бормотание богов, призраков и демонов. Мне нет дела до прорицания и его бесконечно ненадежных путей. Что бы из будущего ты ни хотел мне показать, оно не представит для меня никакого интереса, а пользы в нем будет и того меньше.

Саргон снова улыбнулся — все то же едва уловимое выражение лица — и сделал рубящее движение, означающее «нет».

— Ты не намереваешься показывать нам будущее, пророк?

Опять тот же жест. Нет.

— Тогда что?

Вместо безмолвного провидца ответил Абаддон:

— Хайон, будущее не написано, поскольку мы еще его не написали. Я не для того тащил вас через все Великое Око, чтобы подкупать посулами варпа о сомнительных перспективах.

— Тогда зачем ты нас сюда заманил?

— Потому что я тебя выбрал, глупец. — Улыбка хорошо вскрыла раздраженную вспышку, однако в интонацию Абаддона впервые закрался привкус гнева. — Я выбрал всех вас.

— И почему же нас? — поинтересовался я. — Ради какой цели?

Абаддон снова кивнул Саргону:

— Именно это он и пытается тебе показать.

Мы — дети, обладающие амбициями взрослых и знанием о просвещении, смотрим на Город Света глазами, еще не видевшими войны. Стоит жаркая ночь. Ярко светят звезды. Ветер, когда он удосуживается подуть, остужает пот у нас на коже.

— А если они нас отвергнут? — спрашивает меня второй мальчик.

— Тогда я буду исследователем, — говорю я ему. — Отправлюсь в Дикие Земли и стану первым основателем нового города на Просперо.

Его это не убеждает.

— Искандар, есть только легион. Стать кем-то еще — подвести наш народ.

Я призываю в руку стакан воды с другого конца стола, немного разлив по пути. Мехари приходится тянуться за своим, перегибаясь через стол. Я никак это не комментирую. Я чувствую его зависть, но ничего не говорю и по этому поводу.

Мы…

…уже не дети. Мы — мужчины, руки дергаются от пистолетной отдачи, мечи ревут, и наш долг — поставить мир на колени.

Наш отец — существо такой силы, что на него больно смотреть, — шагает через наши ряды. Он направляет меч на каменные стены чужого города.

— Просветите их!

Мехари стоит рядом со мной в боевом строю. Мы шагаем вместе, надевая шлемы в один и тот же миг. Алый Король требует, чтобы к закату город пал. Мы сделаем это. Мы…

…собираемся в зале размером с Колизей и слушаем, как Хорус Луперкаль в деталях описывает будущее падение Терры. Тактическая аналитика закончена. Сейчас мы уже углубились в разговоры.

Величайший дар магистра войны, проявлявшийся при общении с собратьями-воинами, отчасти ослабел. Когда-то он поощрял словесные баталии своих бойцов, предоставляя нам возможность улучшать планы сражений и высказывать свою точку зрения. В эту ночь такого взаимодействия на равных почти нет. Хорус много говорит и слишком мало слушает — сознает ли он еще, что все мы собрались здесь по разным причинам? Что эта война имеет для каждого из нас совершенно различное значение? Под его кожей бурлит ненависть, и он полагает, будто все мы разделяем его обиды. Он ошибается.

Мехари стоит возле меня, а Ашур-Кай — за моим плечом. Джедхор несет ротное знамя, держа его высоко среди множества прочих.

Хорус Луперкаль говорит голосом бога и с божественной уверенностью. Он говорит о триумфе, о надежде, о том, как вечные стены обрушатся в прах.

Я оборачиваюсь к…

— …Ариман!

Я выкрикивал его имя уже полдюжины раз. Он либо не слышит, либо отказывается слушать. Он поднимает руки к заполненному призраками небу, ликующе крича. Трое из нашего внутреннего круга вспыхнули яростными столпами пламени варпа, не сумев выстоять против призываемых сил. Двое распались, разваливаясь на мельчайшие частицы. Их смертные тела разрушил безответственный психический зов Аримана. Стоять рядом с ним здесь — все равно что кричать в ураган.

Вокруг поют имена — сотни и сотни имен, но даже остальные уже прерывают мантры и начинают переглядываться.