Синто. Героев нет

Шестидневка прошла в изматывающих имит-полетах. Я убедилась, что мой авторитет среди курсантов по-прежнему высок, и решилась.

Собрав всех вместе, я показала фильм о Синто. Многие из них видели подобные фильмы ЕвСов и хинов, но там все было радостно и прилизано, здесь же была показана жизнь. Нападение крысодлака на ребенка даже меня не оставило равнодушной, это была запись с «души». Мальчик и девочка играют, крик, мальчик успевает выставить руку, девочка виброножом убивает впившегося крысодлака, кровь, боль, инъекция медбраслета, вызов взрослых, последним мелькает бледное лицо мальчишки. Следующий кадр: этот мальчик уже подросток, рассказывает, что, когда вырастет, никуда не уедет, будет фермером, как и его отец. Несколько рассказов о том, как старшего сына пригласили в другую семью, он станет доктором, в другом случае — судьей, это очень почетно, и родители рады за сына, но на кого оставить хозяйство? Ведь дочка, хоть и умница и вполне справляется с агро-роботами и крупной техникой, но все же женщина, предназначение которой не в железках ковыряться, а детей воспитывать. Зеленые горы, полосатые поля, цветущие сады, дети, ловящие рыбу, семьи за обеденным столом. Муж, жена и дети делают что-то вместе слаженно и сосредоточенно, поддерживая друг друга; старик настраивает агро-робота, и внучок ему помогает. Молодой парень бежит изо всех сил, на плече у него маленькая девочка. Съемка с воздуха: у них за спиной земля взрывается огнем, позади бегущих люди стараются создать огненный полукруг и не зацепить их при этом. Камера приближается, видны крысодлаки в огне, но многие твари пытаются обойти пожар. Беглецов подбирает другой флаер, все вокруг пылает, как при извержении вулкана. Интервью с людьми и документальные съемки протяженностью около часа.

— Это моя родина, и пираты угрожают нам, — сказала я негромко. Стояла тишина. Курсанты догадались, что началась вербовка, но я не спешила, пусть осмыслят.

— Леди? — раздался чей-то неуверенный голос.

— Добровольный контракт на один год, ПОЛНОЕ погашение долга перед государством, заключение нового контракта по желанию. Пятьдесят человек по истечении контракта смогут получить вид на жительство на Синто, — я замолчала и обвела взглядом зал. — Смертность при исполнении шестьдесят процентов, — четко закончила я.

Стояла тишина. Я не просила Судьбу ни о чем. Если мы не заключим контракты, может, как-то и выкрутимся из положения, а может, все усилия и приготовления окажутся напрасными. Но пусть эти мальчики решают сами, я не хочу увеличивать свою ношу, с меня и так за гранью спросят за их жизни.

И вот встал один, за ним его друзья, еще несколько, и еще, и еще. Встал весь зал. Я боролась с комом в горле, пытаясь успокоиться, мне это удалось.

— Спасибо, солдаты.

Четыреста девяносто один контракт.

Поставила Соденберга в известность, он скривился и сказал:

— Леди, если смертность превысит семьдесят процентов против заявленных шестидесяти, синто могут забыть маршрут на Дезерт, вы никого больше не получите, даже тех ваших так называемых спецкурсантов.

— Президент, мы вас подводили когда-нибудь?

Он тяжело посмотрел.

— Вы думаете, что можете контролировать все?

— Мы очень стараемся, и у нас неплохо получается.

На это он ничего не ответил, и мы, не прощаясь, закончили разговор.

Через три шестидневки пришли первые модифицированные истребители и один спасатель, «рыбак», как его окрестили на Тропезе, а истребители назвали «дельфинами» в честь какой-то истории про животных-самоубийц, участвовавших в людской войне. Мы всем составом погрузились на старый списанный лайнер, который станет нашим домом на ближайшие месяцы, и отправились в тихое местечко, в никому ненужную «пустышку», где и стали испытывать технику. Шур-Бельфлера после продолжительных «боев» удалось оставить на Дезерте, у меня не было к нему претензий, за исключением одной — он мой надзиратель, оценивающий каждое слово и поступок, а это действует на нервы.

К моей величайшей радости, поведение реального истребителя совпадало с поведением имитатора, за исключением мелочей. Я очень боялась, что мальчишкам придется переучиваться, но перестраивать доведенные до рефлекса навыки не пришлось. Истребитель-«дельфин» выглядел преотвратно, просто консервная банка — раз машине суждено проработать один час, зачем ее делать надежной; не развалится, пока долетит до цели, и ладно. Но, несмотря на паршивый вид, маневренность все же осталась, защитное поле не сбоило, в общем, все было не так плохо, как можно было подумать, глядя на это чудо инженерной мысли.

Тренировались сначала в одиночку, потом четверками, потом по три-четыре четверки, стараясь добиться слаженной работы.

Так прошло двадцать пять дней, когда я получила почту с красным кодом. Видеофон орал как раненное животное, пока я не раскрыла письмо.

Приказ выдвигаться к «вратам» в «пустышку», соседнюю с пиратским сектором.

Началось.

Когда мы прибыли, нас ждал тропезский транспортник, доставивший «дельфины», безпилотники и три наших корабля, тоже переделки с грузовых. В первом были нормальные истребители с нашими же пилотами, во втором — штаб, а третий предназначался, по официальной версии, для техподдержки. В реальности — яркое доказательство параноидальной предусмотрительности синто! — это была дезинтеграционная пушка, снятая с орбитальной крепости, последний довод королей, вернее, синто. Воспользоваться ею можно только раз и в самом крайнем случае, надеюсь, до такого не дойдет. Мы оказались предпоследними, теперь ждали только Грево, которая и будет главнокомандующим. Я была довольна таким выбором, она досконально знает, чем мы владеем, и имеет опыт войны с пиратами, а главное, она весьма трезвомыслящая тетка. Моя миссия во всей этой заварушке заключалась в том, чтобы помочь с идентификации кораблей и наводкой на слабые места. Без ложной скромности скажу, что с моими знаниями я справлюсь с этой задачей лучше, чем кто-либо еще.

Я находилась в командном пункте и рычала на Каса и Пола чтобы убрались и не маячили, они же пытались доказать, что прилипнут к стене и никому не помешают, но, тем не менее, будут рядом.

— Корабль полковника Грево приближается, — раздался деловой голос. — Полковник просит связь.

— Давай.

На экране высветилось лицо Грево, бледно-зеленое с черными мешками под глазами.

— Что с вами, «врата» вас побери? — вырвалось у меня.

— Я заболела, Дебюсси, Жофур и Леско инфицированы, — она старалась говорить четко и бодро, но это никого не могло обмануть.

— Чем больны?

— Предположительно, чума-тетта.

Это конец, мы остались без главнокомандующего и высших офицеров.

Корабль приняли, теперь придется отдать целую медсекцию под карантин, и это тогда, когда мы ожидаем получить десятки раненных. Прекрасно продуманная диверсия: больные заражают всех на корабле, мы успеваем провести бой, но к моменту сбора трофеев корабль превращается в лазарет, весь командный состав и «няньки» трясутся в лихорадке. Браво! Планы сбило лишь то, что у Грево оказалась иммунная идиосинкразия и болезнь свалила ее сразу, тройка же офицеров были свежи и бодры, занимаясь тем, что кусали себе локти и пытались вытребовать условия для командования из карантина.

Я связалась с Синто, обрисовав ситуацию.

Пришедший ответ был таким, как я и предполагала.

— Некст Викен, вы назначаетесь главнокомандующим, — сказал лорд Ларин. — У вас есть все теоретические знания для проведения такого сражения, есть хорошая команда спецов, есть в конце-концов эти три тропезки, если чего-то не знаете — есть, у кого спросить. Мы надеемся, что вы справитесь, вы должны справиться.

Ну да, со щитом иль на щите… Конечно, наши, имея выбор между мной и Дебюсси, выбрали меня, но я не Грево, у меня нет ни малейшего опыта командования в боевой ситуации. Тренировочные бои с шестнадцатью истребителями не в счет. А хорошая команда спецов — это Китлинги, Хоресы и подконтрольные им Ташины, которые хоть и понимают, что моя вина в позоре их семей невелика, но все равно теплых чувств ко мне не испытывают. Если спрошу, ответят, но первыми подсказывать не будут.