Кремль 2222. Тобольск

– Огонь? Пламя… Хм… – Бортник задумчиво покачал головой. – В огне, разумеется, можно сгореть. Но ты ведь и без меня знаешь, что огонь означает возрождение… Хм… В огне не горит и в воде не тонет.

– Это лед. Я знаю эту загадку. Но при чем тут она?

– Наверное, не при чем. Просто вспомнил. Ты, кстати, в воде не утонул. Вода… А вода там была, во сне?

– Вода была. Там волны были, я запомнил. Эта лодка, она как бы качалась.

– Вода была… А земля?

– Земля? – озадаченно переспросил Сновид.

– Именно! Земля. Землю во сне видел?

– Я не помню…

– А ты вспомни! – воскликнул Бортник, тряхнув сжатым кулаком. – Вспомни. Ну?

Павел закрыл глаза. Как там тогда было? Кошмар этот чертов. Знал бы, запомнил бы намертво. С другой стороны – он не собирался никому рассказывать… Сон… Значит, этот ящер стоял на носу лодки. Да, лодку кидало на волнах. За ящером надувался парус. И трубка эта, из которой огонь вылетает. А земля…

– Нет, – сказал Павел. – Земли я, кажется, не видел.

– Значит, не видел?

– Нет.

– А сам ты где в это время находился?

– Я???

– Ты. Ты же видел этого ящера, значит, смотрел откуда-то на него. Соображаешь?

– Соображаю… – Павел снова зажмурил глаза. – …Точно! Я на берегу стоял. А эта лодка как бы на меня плыла. И все ближе, ближе… А я отступал. А она все ближе. Я обернулся. И все в огне. Был сплошной огонь. И я проснулся… Но какое это имеет значение?

– Разберемся… Очень интересный сон. В нем присутствуют сразу четыре стихии: вода, земля, воздух и огонь.

– Подожди, я про воздух не говорил.

– А парус и плывущая лодка? Кто надувает парус?

– Ветер.

– Ну да, ветер, – «Горный» хмыкнул. – Небось, в Гимназии среди лучших учеников числился?

– Да уж не среди худших.

– Молодец. Тогда должен знать, что ветер, это поток воздуха, который движется в определенном направлении. Книжек надо больше читать.

Сновид чуть не подпрыгнул от возмущения. Сдались им эти книжки. Тоже мне, москвичи недоделанные.

– Нет у нас книжек в Промзоне, – пробурчал под нос. – Только в музее.

Он исподлобья взглянул на Бортника и увидел, что тот улыбается.

– Чего, обиделся?.. Зря. Знаешь, я, если честно, тоже книжек не читал. Все только из рассказов знаю и преданий… Ладно. Над сном твоим мы подумаем… Понимаешь, Павел, талант, это еще всегда и испытание. Судьба тебя испытывает, а ты держись и соответствуй.

– А судьбу можно изменить?

– Это ты к чему?.. А-а, о сне своем… – Лицо Бортника стало очень серьезным. – Нет, Павел, судьбу не изменишь. Она каждому на роду написана. Но ее можно превозмочь. Ведь поступки наши лишь от нас зависят. Поступай по совести и чести. И будет тебе судьба. Твоя судьба…

Ладно, пора ко сну готовиться. Чувствую, день у нас завтра будет жаркий. Давай я тебя сейчас еще промажу всего. И будешь ты у нас, как новенький.

– К утру? – с надеждой спросил Павел.

– К утру не получится. Разве что ближе к вечеру. Скажи спасибо, что жив еще.

– Мне ведь в кремль срочно надо, – сказал Сновид. – Потеряли там меня совсем, наверное.

– Это верно, потеряли. Но это все решаемо. Главное, что тебя там ждут.

Глава тринадцатая

Месть шайнов

Кешайны-парламентеры появились у Северных ворот, когда солнце полностью закатилось где-то за Иртышом. Они ехали трусцой. Сотник Ка-тзы держал в руке белый флаг, а его напарник – факел.

На этот раз они остановились почти у самых ворот, в нескольких метрах.

– Эй, тополы! Слышите меня?! – выкрикнул сотник.

– Слышим, – отозвался караульный, выглядывая из-за гребня стены. – Чего надо, образина?

– Я послан узнать: путет от вас ответ? Влемя истекло.

– Будет, – сказал караульный. – Мне велено передать: пусть ваш хайн вытрет своим ультиматумом жопу. Петька, кидавай.

Из-за стены вылетел свернутый в трубочку пергамент. Описав дугу, он шлепнулся у ног фенакодуса, на котором восседал кешайн.

Ка-тзы молчал несколько секунд. Потом бесстрастным голосом произнес:

– Токта получите вот это.

Он взмахнул свободной рукой и зашвырнул за стену небольшой мешок. Кешайны тронули лошадей и короткой рысью направились прочь.

Караульный слез по лестнице. Подсвечивая факелом, нашел мешок. Развязал тесемки – и замер…

Воислав, Ворон и Стоян обсуждали планы по возведению дополнительных укреплений, когда в комнату без стука вбежал лейтенант Крот. Он окинул присутствующих взволнованным взглядом и быстро приблизился к столу.

– Извини, Правитель, но я обязан срочно доложить.

– Что случилось, Егор?

– Вот. – Крот с легким стуком положил на стол мешок. – Посылка от шайнов.

– Что там? – сузив глаза, с напряжением спросил Воислав.

Лейтенант промолчал. Аккуратно раздвинул горловину мешка. Затем, держа ладонями с двух сторон, поднял отрубленную голову.

Лицо Правителя побагровело.

Ворон судорожно вздохнул и окаменел с приоткрытым ртом.

Полковник Стоян крякнул.

А лейтенант продолжал держать в ладонях голову.

Не вызывало сомнения, что человека жестоко пытали перед смертью. Какие тут сомнения? Глаза выколоты, уши отрезаны, на коже следы свежих порезов и ожогов. На месте носа и рта сплошное месиво. Длинные светлые волосы сбились на висках в окровавленные комки.

– Тут еще это, – глухо произнес Крот. – Зубы у него выбиты. И язык… Язык вырвали, а в глотку раскаленный свинец залили. Твари.

Стоян кашлянул. И Ворон, словно очнувшись, тихо спросил:

– Узнал, кто это? Я что-то…

– Узнал. Это Третьяк.

– Третьяк… – эхом повторил Ринат. Посмотрев на Правителя, сказал: – Один из наших разведчиков. Из тех, кого я на берег отправил. Поймали, значит, его.

– А второй? – спросил Воислав.

– О втором ничего не известно… Видимо, погиб.

– Зачем они так? Что хотели сказать?

Ворон пожал плечами.

– Да что они могут сказать, ящеры? Это «черная метка». Для всех нас. Раз мы не приняли ультиматум – вот, получайте.

– А язык-то зачем отрезать? – раздувая ноздри, спросил Стоян. – И в горло свинец заливать? Как это понимать?

Ворон снова пожал плечами.

– Я же не шайн, мужики. Кто же знает, что у этих уродов на уме?.. Предполагаю, это значит, что Третьяк молчал. Не стал с ними, так сказать, общаться. Как и мы – отклонив их ультиматум. Вот уроды и намекают на то, что нас всех дальше ждет. Зальют нас свинцом – можно и так толковать. И пощады не ждите – умолкнете навсегда…

Да что гадать?! – Он с треском опустил пудовый кулак на стол. – Я этого хайна Полына лично на дыбу вздерну! Тогда он мне все без переводчика объяснит.

– Спокойно, Ринат, – произнес Воислав. Но голос его не предвещал ничего хорошего – как голос судьи, выносящего смертный приговор. – Спокойно. Они нас запугать хотят. Ну, что же… Лейтенант, сделай следующее. Возьми голову и лично обойди всех. Каждого воина обойди. Пусть знают, с кем нам предстоит иметь дело. Потом отправь голову в Промзону. У него ведь мать, кажется, жива?

– Жива, – сказал Ворон.

– Она имеет право проститься с сыном. А днем пусть сожгут голову на погребальном костре. Со всеми почестями сожгут. – Правитель медленно обвел взглядом присутствующих. – Огонь истребляет скверну и возрождает Дух. В огне наша сила. Аминь.

– Аминь, – повторил Ворон.

– Аминь, – кивнул Стоян.

– Аминь, – сказал Крот, прижимая к груди окровавленную голову.

Павел проснулся от шума. В изголовье у него лежал изогнутый меч кешайна, который ему отдал «горный». Сновид быстро нащупал ладонью рукоятку, но вскочить не успел.

– Тихо, Павел, тихо, – произнес голос Бортника. – Это свои. Зюб вернулся.

Сновид протер глаза. Факел почти прогорел, но в комнате и без него было не так уже темно. У противоположной стены рядом с крыланом серела худенькая фигурка Зюба. Он, по своему обычаю, сидел на свернутом хвосте и ел из котелка, шкрябая по дну ложкой.