Йода: Свидание с тьмой

Именно это ощущение внезапного рывка и опрокидывания, потери равновесия и беспомощного падения снова охватило Дуку спустя все эти годы, когда он увидел древнего, ухмыляющегося, мокрого гоблина, сидевшего на карнизе.

На мгновение он подумал, что можно испустить один-единственный разряд Силы, разбить окно, чтобы старого учителя разорвало осколками. Он представил, как Йода кувыркается в полете, окровавленный и бесчувственный, как его мозги забрызгают каменные плиты. Тогда, наконец, этот кошмар закончится, и Дуку больше не будут смущать эти странные, смешанные чувства. Его руки перестанут трястись, он будет внутри сухим и крепким — сухим и крепким барабаном, на котором играет Дарт Сидиус. Как все легко и просто.

Но Йода, конечно, готов к такому развитию; так что легко не получится. Граф Дуку почувствовал гордость за свое умение видеть вещи в истинном свете.

Он открыл окно.

— Учитель! Заходите.

Йода перескочил с карниза на стол, пробежал сквозь несколько панорам, отображаемых голомониторами, и встряхнулся, как собака: во все стороны полетели дождевые капли, забрызгав стол и корешки нескольких драгоценных фолиантов из знаменитой библиотеки редких книг, принадлежавшей Дуку. У Йоды при себе был меч, но оружие оставалось на поясе старика. В одной руке он держал посох — ну, разумеется, он как-то сумел взобраться на высоту пятого этажа, не расставаясь с посохом. В другой руке Йоды была роза Малро с белыми лепестками, обрамленными кроваво-красным.

— Вы рвали розы в моем саду? — с теплотой спросил Дуку.

Йода поднес цветок к глазам.

— Да. Прекрасна она, — сказал он, рассматривая острые, как иглы, шипы. Старый джедай осторожно наклонил бело-красную розу к себе и понюхал. Он зажмурился и вздохнул от удовольствия, наслаждаясь благоуханием цветка. Древний, дикий аромат — резкий, хмельной и волнующий, как детская тайна.

— Собственно, из-за роз я и решил здесь поселиться, — заметил Дуку. — На Вжуне есть и другие особняки, которые могли меня устроить. Но в большом доме на Серенно у нас были розы; должно быть, они напомнили мне о доме.

— Помнишь ты их, да? — быстро спросил Йода.

— Конечно. Я ведь только что сказал…

— Еще с тех времен?

— А. — Дуку издал легкий смешок. — Между прочим, да. Это одно из моих немногих воспоминаний о временах до Храма. Был жаркий день, я это помню, как сейчас; ясный день, солнце палило нещадно. Запах роз был очень сильным, как будто солнце вытапливало из них аромат. Будто сжигало их в кадильнице. Я прятался в розовом саду, и у меня шла кровь из пальца. Должно быть, я поранился о шипы, играя среди кустов. Я хорошо помню, как слизывал кровь. Как она текла из раны в пальце.

— Прятался?

— Что?

Йода присел на корточки.

— Прятался, сказал ты. — Он уселся на стол, свесив короткие ноги вниз. На его затылке, оставленная без внимания, продолжалась голографическая битва при Омвате. — Почему же домой ты не пошел, чтобы палец тебе перевязали или поцеловали тебя?

— Стоило мне что-то натворить, мать начинала злиться.

Йода с любопытством посмотрел на Дуку.

— Злиться?

Тишина.

— У нас так не заведено, — отрывисто сказал Дуку. — Графы Сереннские не плачут и не жалуются. Мы рождаемся, чтобы заботиться о других. Мы не ждем, что другие станут заботиться о нас.

— Но все же, твой палец… болел он, правда?

— Я и не жду, что вы поймете, — буркнул Дуку. Почему-то он рассердился на старого джедая — разозлился глупо и без всякой причины.

Он чувствовал себя выведенным из равновесия.

В дверь постучали.

— Чего? — гаркнул Дуку.

Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошла Уирри, пребывавшая в сильном душевном возбуждении.

— Малыш! — заверещала она. — Малыш вернулся! Но земля осыпается слишком быстро, я не могу прочитать будущее, и я боюсь, что ваша молодая леди его обидит, прошу прощения, граф.

Маленькая вжунская лисица просочилась между ног хозяйки и вошла в комнату. Она уловила запах Йоды, замерла, выгнула спину и зашипела. Йода грозно посмотрел на животное, обнажил зубы и зашипел в ответ.

Уирри подпрыгнула на месте, слабо взвизгнув.

— Ах, это же гадкий гоблин! — закричала она, уставившись на Йоду. — Не беспокойтесь, ваша светлость: я возьму метлу и стукну его по голове.

— Возможно, мастер Йода маленький, старый и сморщенный, как злая зеленая картофелина, — заметил граф Дуку, — но он мой гость, и я бы предпочел, чтобы ты не била его метлой по голове — разве что я сам этого захочу.

— О! Так это гость вашей светлости, вот как? — с подозрением сказала домработница. — У каждого beau своя belle, как говорится. Но пойдемте — поговорите, пожалуйста, с вашей молодой леди, у которой глаза как кинжалы, приструните ее, пока она не обидела моего Малыша. Я сделала, как вы просили, ваша светлость; дроид привел их сюда, как корюшку в сети, — умоляюще добавила Уирри. Ее огромная грудь под грязным розовым платьем тряслась от прилива чувств.

— В данный момент я занят, — резко сказал Дуку. — Асажж вольна играться со своими мышатами, как ей вздумается.

— Но, господин…!

— Не притворяйся, будто ты его любишь! — бросил граф. — Если бы ты его любила, ты бы с ним не рассталась.

Уирри потрясенно уставилась на него.

— Не любила Малыша? Конечно же, я всегда любила…

— У тебя был хороший дом, было состояние, вообще было все, что только можно пожелать — и ты отказалась от ребенка, — продолжал Дуку. — Джедаи явились на порог, как попрошайки, требуя отдать им твоего первенца, твоего наследника, твоего драгоценного Малыша… и ты отдала.

Лицо графа было белым. Предательская рука дрожала и дрожала.

— Ты отослала его на далекую планету, откуда ни письма, ни весточки, выставила его из единственного дома, который он знал, позволила им запереть его в Храме и лишить всего, что должно принадлежать ему по праву — и тебе еще хватило бесстыдства явиться сюда и говорить, что ты его любила? Любила?! — выкрикнул граф.

Уирри и ее лисица в испуге попятились к двери. Дуку совладал с голосом.

— Мать? Сын? Любовь? — устало произнес он. — Тебе не известно значение этих слов. — Он сделал жест рукой. — Оставь нас.

Домработница повернулась и бросились бежать. Лисица на мгновение задержалась в дверях, глядя на Дуку и мастера Йоду. Затем она тоже задрала хвост и поспешила прочь.

Дуку устало потер лоб.

— Простите меня. Как вы знаете, весь Вжун сошел с ума, и Уирри не исключение.

— Все на Вжуне сходят с ума, я думаю, — пробормотал Йода. — Рано или поздно.

— Я прошу прощения за свои слова о Храме. Вы же знаете, я никогда не сомневался в вашей доброте, — сказал Дуку. — Но — я говорю это со всем уважением — есть вещи, которых вы предпочитаете не видеть, учитель. Джедайские принципы — ваши принципы — благородны, но джедаи сделались инструментом в руках коррумпированной Республики. Если вы действительно хотите добиться настоящей справедливости…

Йода повернул голову и посмотрел в глаза Дуку с выражением такой бесконечной, такой равнодушной скуки, что граф умолк на полуслове.

— Не лги мне, Дуку, — сказал Йода, ленивым движением посоха сбросив со стола симпатичную статуэтку. — На хитрости не пускайся. Не Сора Балк [27] я, в паутину идеалов не поймаюсь. Пфе. Вздор! Для молодых это оставь. Я не молод, — проговорил он, устремив на Дуку взор своих зеленых глаз. — Старики утомляются легко. Даже Йода, хоть стараюсь не показывать я этого, чувства твои щадя. Но через всю галактику лететь, чтобы о благородстве и справедливости ты мне рассказывал? — Йода засмеялся. Это был усталый, горький смех — самый неприятный звук, который Дуку когда-либо слышал из уст Йоды.

Граф полагал, что его уже ничем нельзя поразить. Но раздражение в голосе Йоды поразило даже его.

Йода глядел в пол, посохом рисуя в воздухе узоры.

— Кое-что настоящее расскажи мне. Покажи мне другой способ, как можно закончить эту войну. Расскажи мне о том, что знает Дуку, но чего не знает Йода.