Полет Ящера

остели уже холодным. На груди покойного лежала записка: «В моей трагической смерти умоляю никого не винить.» Стиль и слог Буратино, но задумка явно не его. Этот обольститель обожал жизнь, потому что обожал женщин, и покидать грешную землю у него не было абсолютно никаких оснований.

С квартиры удалились в великой поспешности, едва успев протереть все, к чему прикасались. Парни уверяли, что когда они отъезжали, к дому подкатила целая кавалькада легавых. Значит, была не просто смерть, - была подстава. Не очень умело исполненная, но все ж таки - она родная! Ну да Поэль - не тот ювелир, чтобы филигранно обтачивать криминальные делишки. Мастера заплечных дел у него, понятно, тоже имелись, но с моими варягами им было не тягаться. И все бы ничего, но вот магнитофонная запись вызывала, мягко говоря, оторопь. И не могла не вызывать, поскольку ровным счетом ничего не объясняла.

Мы сидели в студии Августа в окружении проводов и радиоаппаратуры. Ганс меланхолично жевал мятную резинку, параллельно тискал в пальцах пружинный эспандер. Я прихлебывал из стальной фляжки любимый коньячок и хмуро поглядывал на растерянное лицо нашего «Кулибина». Обычно, преподнося очередной сюрприз, этот парень сиял, как начищенный самовар. Сегодня он был мрачен.

- Так, может, никто в машину к ним не подсаживался? - предположил я. - Загнали её в какой-нибудь закуток. Поэль хлопнул дверцей, а потом включил магнитофон.

- Тоже не исключено, - вздохнул Август, - но есть один момент. Вы, должно быть, не обратили внимание. В паузах между фразами этот посторонний дышит.

- Я заметил! - встрепенулся Ганс. - Еще хотел сказать, что это, наверное, какой-то астматик.

Август перекрутил кассету назад, найдя метку, включил пленку на воспроизведение.

- …бузит мальчик… - Проскрипел из колонок мой голос. - Альфонсов к тебе подсылает, на друзей давит. Бузит - значит, боится. Совесть, выходит, мучит человека.

- Какая у него, к дьяволу, совесть! - это говорил уже Поэль. - У него в груди моток колючей проволоки!

- У всех, дорогуша, имеется совесть. Даже у тех, кто о ней не подозревает. уж поверь моему опыту. Бывало, таких матерых ребяток на кресте распинали, что и колесовать было мало, но и тогда видели: есть совестишка. Крохотная, как червячок, но есть…

- Вот тут, босс! - Август прибавил громкости. В колонках зашуршало, а потом донесся взрыкивающий всхлип. Я поневоле содрогнулся. Ганс, прекратив жеваться, ошарашенно уставился на меня. Август молчал, позволяя нам проникнуться неприятным моментом. А проникнуться было чем. Никогда и ничего подобного мы не слышали. Вздох запросто мог принадлежать слону или носорогу. Или, как если бы взрослый, вынужденный долго щебетать детским голоском, измученно прокряхтел, выдавая истинные фонемы. Только здесь было нечто куда более «взрослое». Вздох действительно напоминал изо всех сил сдерживаемый рык.

- Какая-нибудь помеха? - неуверенно предположил Ганс.

- Что-то не встречал я раньше таких помех.

- Но если запись магнитофонная, - сдавленно