Время жестоких чудес (СИ)

Вздорные мысли никак не хотели уходить из головы Скайуокера. Возможно, потому, что он сам этого неосознанно желал? — занять голову какими-то пустяками, чтобы совсем не думать о том, что по-настоящему важно. Например, о том, что эта самая «тишина» означает сейчас вовсе не то, что он оглох. Невольно вспомнилось, что тогда, когда он временно терял слух в прошлые разы, то все равно на звуки и шумы вокруг реагировал так же четко — потому, что «слышал» их с помощью Силы. Да и сама Сила… как и для любого форсъюзера, для него понятие «тишина» было чем то совсем уж экзотическим, и в принципе не достижимым — если ты, конечно, не валяешься в бессознательном состоянии. Сила постоянно была рядом: то «шептала», то буквально «кричала». — Предупреждая о чем то, давая намек, побуждая к действию, или наоборот — стараясь «отговорить» от, чего-то нехорошего. А еще, Сила всегда несла с собой иные голоса, и чужое присутствие: везде, где была жизнь. — Эти «голоса» были просто бессмысленным шумом где-то в дикой глуши, где не было вокруг ни одного разумного существа — или они несли какой-то свой, непонятный но, тем не менее, упорядоченный и наполненный собственным значением смысл — если ты находишься среди множества людей. Только одного никогда не было, с тех пор, как ему исполнилось десять лет, и он научился по-настоящему использовать свою связь с Силой — не было такого вот ощущения абсолютной тишины. Словно в насмешку, обычный слух у него сейчас стал чувствительным до крайности. Взять хотя бы этого дроида, что шуршал в вентиляционных каналах: Энакин готов был биться об заклад, словно болельщик на гонках подов — мелкая железяка орудует даже не в этом блоке, а где то на соседнем этаже. — Так, что до него доносится только эхо, отголосок ее шума — и сам канал вентиляции, выходящий в общую систему, просто играет роль звукового волновода: как некая переговорная труба, вроде той, которую он когда то видел в одном забавном диком местечке. Умом Скайуокер понимал причину: подстегнутый постоянными тренировками и Силой организм развил все свои физические способности до предела — и даже превзошел его! Теперь, когда Сила от него ушла… насовсем? — эти умения и способности никуда не делись: тело все равно было сильнее, быстрее и ловчее тела обычного человека… хумана. То же самое и с чувствами. Просто, раньше мозг переполняло то, что доносила до него Сила — а сейчас он целиком полагался на обычные органы чувств, что раньше обычно игнорировал. Не было нужды — Сила обеспечивала мозги более качественной, не забитой бесполезным мусором и «шумом», информацией, да еще и в большем количестве. Впрочем, период сенсорной ломки у него уже прошел: сказался поставленный жестокими тренировками Контроль. — Хотя, забить на мыслительную деятельность оказалось ооочень трудно! — потруднее, чем заставить себя притворяться перед камерами наблюдения безобидным «растением»…

Ну ладно, если уж не получается совсем не думать, так не проще ли попробовать найти место, когда все пошло наперекосяк? Черт с ним, что придется рвать корку с незаживших ран души, которые и без того кровоточат — вернувшаяся боль малая плата за то, чтобы разобраться в себе самом. К тому же, он отсюда, так или иначе, когда то выйдет — и надо быть к этому готовым. В то, что его отпустят на волю, Энакин совершенно не верил — Совет не любил, и не желал, выставлять на всеобщее обозрение следы собственных ошибок! Принять покорно свою судьбу? — это не для татуинца, пусть даже и бывшего раба: спина у него плохо гнулась даже в детском возрасте. Попробовать сбежать? — уже теплее! — Но из внутренней тюрьмы Храма точно не удерешь. Значит, остается только момент транспортировки… куда? Ну, ему это вряд ли скажут. Если бы здесь был Оби-Ван, и была возможность с ним поговорить! — Как подозревал Энакин, Кеноби если и вернулся в Храм, то Совет мог просто напрямую запретить ему общение с арестантом — а против прямого приказа Совета Оби-Ван не пойдет. Ладно, что толку сожалеть теперь о том, что недоступно? Итак, вероятность того, что его вот просто так отпустят, на все четыре стороны, мала — Силой же он теперь воспользоваться не может, правда? — слишком уж много он знает! Сам бы Энакин такого вот себя точно никуда не отпустил — разве что в виде мертвого тела, — и не считал бывших «коллег» по Совету излишне сентиментальными: даже если забыть про самого себя, история с Асокой никуда не делась. Тем более, война пока, вроде не кончилась — и Конфедерация не сдалась на милость Корусанта, как он был в курсе, — насколько вообще можно было доверять кусочкам случайно подслушанных чужих слов и фраз. Но, в Храме его до бесконечности тоже держать не станут. Значит что? — или отправят в какой-нибудь Анклав, или, что более вероятно, в тюрьму особого режима: как-никак, официально он все же государственный преступник! Вот будет забавно, если повезут в ту самую «тюрьму-призрак», про которую он узнал из видений Райдена — особенно если учесть, что вроде как большинство из теперешних тамошних «сидельцев» попали туда именно благодаря его заслугам. Теоретически, могут еще отдать на суд властей Республики: поскольку он теперь вроде бы как не форсъюзер, его могут судить и обычным судом — а не судом Ордена. Впрочем, как раз суд Ордена как раз вроде бы формально уже был — и его осудили за использование техник Темной Стороны Силы! Наказание… ну, если считать наказанием то, что он теперь отрезан от Силы, то он его тоже — формально — получил. Если бы не война… нет! — все равно его просто так не отпустят: в Совете явно идет какая-то подковерная возня. — Райден был прав: разные фракции вступили в борьбу за власть и влияние — за возможность определять, в будущем, политику и Ордена, и Республики в целом! При таких раскладах — кому интересна теперь жизнь одного бывшего джедая? Как там Райден то говорил: «Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы» — это, теперь, вполне себе про Энакина сказано.

Мозг, как незажившая рана с сорванной повязкой, пульсировал болью от воспоминаний. Тот вызов, на экстренное заседание Совета — с которого все и началось. Ворох фактов, вперемешку с чьими-то измышлениями, который на него и членов Совета вывалил магистр Суун Бейтс — откуда он вообще эту ересь взял? Странно, но Совет в нее поверил — а вот словам самого Энакина, нет! Он тогда рассказал и объяснил, кажется, все: откуда узнал, почему так сделал — попробовал даже донести до членов Совета мысли Райдена на этот счет. Выводы, которые Совет сделал из его слов и тех домыслов, что привел магистр Бейтс, были по-настоящему оглушительны: выходило, что именно он, Энакин Скайуокер, вместе с Райденом Дуку затеяли не больше и не меньше, как государственный переворот. — Пожелали руками Ордена свергнуть обоих ситхов, чтобы самим захватить власть над КНС, а впоследствии — и над Республикой тоже. Впрочем, насчет Республики как раз большинство членов Совета не настаивало. Энакин отдал магистру Винду, исполнявшему обязанности главы Совета, инфокристалл с записями ключей-дескрипторов, что передал ему Райден — и благодаря которым только и оказалось возможным вывести Сидиуса на чистую воду. Рассказал о месяцах слежки и наблюдения — вплоть до того момента, как им с гранд-мастером пришлось лететь к брошенному комплексу «Ли-Мердж». Он ссылался на Йоду — ему ответили, что гранд-мастер еще находится в Палатах Исцеления, и пока не пришел в себя. Он просил связаться с Оби-Ваном — в ответ получил заявление, что связь неустойчивая, и что магистр Кеноби вне зоны доступа: война, однако! Но, Мэйс Винду, кажется, был на его стороне. Йода ведь с ним говорил. — Как раз перед началом операции по поимке старшего ситха, закончившейся так трагически. Корун и предложил не рубить с плеча: поместить Энакина в его собственных комнатах, что он занимал в Храме — вроде как под «домашний арест», — и дождаться, когда гранд-мастер Йода придет в себя, а магистр Кеноби вернется на Корусант. Поскольку дело было уж очень сомнительным, а доказательства — слишком шаткими, Совет решил последовать этому предложению. Правда, охрану из Стражей Храма к дверям его жилища поставили…