Выбор Кота

— Я не брошу этих людей, пока все так или иначе не решится, — сказал Валентайн.

— И я тоже. Та колонна означает, что где-то поблизости у них штаб. Я его найду и все разведаю. Не поможешь мне с этим гримом?

Валентайн вымазал ей плечи и руки черной краской, оставляя кое-где полоски загорелой кожи как свидетельство ее человеческого облика. Она теперь была похожа на черно-рыжего тигра. Как только с раскраской тела было покончено, Дювалье облачилась в мешковатые черные штаны с огромными вместительными карманами по бокам и в старые надежные походные ботинки. Она спрятала свою рыжую шевелюру под темной, без опозновательных знаков кепкой. Это был обычный форменный головной убор Южного округа, только выкрашенный в черный цвет.

— Строго говоря, я в форме, но не думаю, что это будет иметь значение, если они меня схватят. Если узнаю что-то важное, постараюсь оставить для тебя сообщение где-нибудь за пределами расположения «Ломаного креста». Ищи знак из четырех скрещенных камней, веточек — чего-то такого: под ним будет записка.

— Береги себя.

— И ты тоже. Не позволяй им убить себя, Призрак.

— Не попадись, когда будешь что-нибудь поджигать, Смоки.

Кошка шагнула к нему, но передумала… и открыла дверь. Она тронула рукой бровь, провела пальцем по испачканному краской носу и вышла.

Туман и ночь спустились на лагерь. Огни фонарей мерцали, как янтарные украшения, каждое — окружено светящимся нимбом. Валентайн спустился из гостевого фургона. Он теперь был в старом костюме Волка, а не в дорожном плаще, который, как и ночной наряд Дювалье, потемнел и стал шоколадного цвета. Тяжелый жилет давил на плечи. Паранг и револьвер свисали с потемневшего от пота, сшитого из кожи и парусины ремня, от которого он никак не мог заставить себя отказаться. Но теперь он вооружился дополнительно: старая кривая сабля болталась у него за спиной, по ягодицам, там, где раньше висели фляги, хлопали запасные диски для автомата. Его боевые лапы, которые он не собирался пускать в ход, а взял скорее на всякий случай, свисали с шеи на кожаном шнурке от ботинок, как ожерелье Эвереди из зубов Жнецов.

Даже с магазином на семьдесят один патрон автомат работал отменно. Валентайн сел на ступеньки фургона, разобрал оружие, вычистил и смазал его, а затем опять собрал. Он перевел маленький рычажок перед спусковым крючком из автоматического в полуавтоматический режим, а потом обратно, услышав щелчок, вставил магазин и передернул затвор.

Дэвид взглянул на приклад, потом присмотрелся повнимательнее и лишь тогда разобрал, что было на нем. Кто-то испортил тщательно выкрашенное и отлакированное произведение Тэнка Бурна, вырезав на прикладе крохотное сердечко, не больше ногтя. «Валентинка»? Не иначе, это сделала Али в порыве сентиментальности. «Интересно, поцеловала она вырезанный значок?» — подумал Валентайн. Он, конечно, знал о необычных солдатских ритуалах, к которым они прибегали в надежде на удачу. Один из его Волков обычно перед атакой жевал отвратительную жвачку из сосновой смолы, и, пока его челюсти двигались, он знал, что еще жив.

Валентайн попытался расслабиться, но тело его не слушалось. Он встал, собираясь обойти в темноте лагерь по периметру.

Внутренний круг из фургонов был сужен, под днищами протянут буксировочный трос, в промежутках между боевыми фургонами втиснуты жилые кибитки. Оставшиеся женщины и дети собрались молчаливой толпой вокруг главного костра. Джослин Хендрикс при свете костра читала детям сказки про Винни-Пуха и Пятачка, когда она, подняв глаза, встретилась взглядом с Валентайном.

— Рин, дочитай, ладно? — обратилась она к одному из мальчиков и, прежде чем получила ответ, вручила ему книгу. Она осторожно пробралась между детьми в своих остроносых башмаках и подошла к Валентайну. — Родители этих детей не захотели их отпускать. Они считают, если уж что-то случится, то пусть они будут вместе. Все в самом деле так плохо?

Где-то на стене часовой затянул мелодию на индейской дудочке. Он определенно был искусный музыкант — казалось, что звучит не один, а два музыкальных инструмента. Ноты, переплетаясь, успокаивали.

— Как дети, в порядке?

Она пожала плечами:

— Самые маленькие знают только, что что-то не так. А те, что постарше, стараются казаться храбрыми, они не задают вопросов, но, я уверена, очень внимательно прислушиваются. И не к тому, что я читаю, и не к музыке — они стараются уловить звуки за стенами лагеря.

— Ты притворяешься храброй, читая сказки, а я — вооружившись и разгуливая туда-сюда.

Валентайн посмотрел на молодую женщину, похожую в своих обносках на пугало. Дювалье была смелее всех, кого он встречал когда-либо. Но и она не стеснялась говорить о своих страхах. Почему же он не мог дать волю чувствам?

— Я все время боюсь. Боюсь смерти, боюсь совершить какую-то глупость, из-за которой погибнут люди. Боюсь, потому что, что бы я ни делал… — Валентайн замолчал, не желая дальше углубляться в нервозную болтовню. Тем более перед этой молодой женщиной, с которой он был едва знаком.

— Что бы ты ни делал? Что это значит?

— Не важно.

Внезапно она вспыхнула и смущенно прикоснулась губами к его щеке.

— Мне спокойнее, когда ты здесь. С нами. Разве это не важно?

И, не дожидаясь, ответит ли он на ее поцелуй, вернулась к сидящим кружком детям.

Выйдя за центральный круг, Валентайн увидел Вальдрона. Он устанавливал вторую из своих однозарядных пушек, перегородив ею сток ручья. Ворота были заблокированы дополнительными боевыми вагонами, готовыми в любой момент двинуться.

— Дозорный на вершине холма говорит, что туман негустой, он даже не доходит до макушки горы. А еще дозорный сообщил, что, кажется, заметил какое-то движение на горе Стейк-Ридж. Где твоя девушка?

— Ушла, — сказал Валентайн, махнув дулом автомата.

Вальдрон удивленно присвистнул:

— Не шутишь? В такую ночь, как эта, когда поблизости бродят Жнецы, меня силком отсюда не выгонишь. Они ведь видят сквозь туман, верно?

— Для них неважно — туман, ночь, дождь. Они ориентируются как-то иначе.

— По теплу тела, как старые инфракрасные приборы?

Валентайн покачал головой:

— Нет, это что-то другое, что исходит от нас. Какая-то энергия. Именно ею они, вернее, их Хозяева и питаются. Кстати, скот ее тоже излучает…

— Приближается всадник, — раздался возглас со стены. От поста на дозорной башне в тумане было мало проку.

Миссис Хендрикс соскочила со стены, где она разговаривала с дозорными, продемонстрировав отличную физическую форму для женщины ее возраста. Дьякон сделал шаг вперед, собираясь помочь ей и надевая свой подобающий сану головной убор, но она его опередила.

Валентайн был почти готов увидеть одного из героев Толкина, внезапно появившегося из сгустившейся вокруг лагеря дымки, но это оказался всего-навсего усталый всадник.

— Не стреляйте, — прокричал он, приближаясь, махая одной рукой, а другой сжимая поводья. — Меня зовут Дик Томас, я из Семи Полос, по поручению старшего погонщика Лоусона. Где мне найти старшего погонщика Хендрикса?

— Он умер, сынок. Я его жена и здесь за старшего. Говори, с чем пожаловал.

— Он узнал, что вы собираете всадников, и идет сюда, а с ним еще девяносто пять человек, верхом и при оружии. Мы очень спешили и проголодались.

— Хвала Господу! — пробормотал Дьякон, возводя глаза к затянутым туманом небесам.

— Передай ему, что мы его примем с радостью. Скажи еще, что он получит вознаграждение за то, что помог нашим посыльным, и за все остальное тоже. Скажи, что я благодарю его за помощь и рада, что кровная вражда между ним и моим покойным супругом отныне забыта. Самое время отложить в сторону распри, если мы хотим со всем этим справиться.

Томас понимающе кивнул:

— Он примерно в получасе езды отсюда. Мы двигались осторожно. Перед тем как опустился туман, мы заметили нескольких военных. Они, наверное, забыли, что с ними случилось в прошлый раз.