Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)

Как и обещал Нирвана, мыс закончился резко, повернув на юго-восток. Разумеется, никаких контрабандистов здесь не было и в помине. Зато со скалы, острой иглой пронзавшей водную гладь, на самом горизонте действительно можно было различить верхушку скалистого берега Уюма.

О том, чтобы добраться до противоположного берега вплавь, не могло быть и речи. Слишком далеко — километров десять, не меньше. К тому же, если плыть, придется оставить в Йоле и доспех, и сумку, и все оружие. Панцирь, хоть и был испорчен Хозяином леса, но лучше уж такой, чем вообще без защиты. В сумке находились не только магические артефакты, но и запас еды на пару дней. А без оружия в Уюме вообще нечего было делать.

Так что, придется ждать появления контрабандистов. Если верить Нирване, они частенько заходили в прибрежные воды Йолы — не одни, так другие.

Последующие два дня были похожи на кошмар. Солнце пекло нещадно, даже в тени скал было нестерпимо жарко и душно, так что большую часть времени я проводил в море. Если провианта у меня еще оставалось на пару дней — есть в такое пекло совсем не хотелось, — то фляги пустели на глазах, и воду приходилось пить маленькими глотками. Обгоревшее лицо и шея пылали жаром, тело, покрытое налетом соли, чесалось. И лишь ночью, ближе к утру, когда жара постепенно спадала, наступало долгожданное облегчение. Но ненадолго. Уже через пару часов на горизонте появлялось все тоже, ставшее за эти дни ненавистным, раскаленное светило.

Люди появились неожиданно и совсем не с той стороны, откуда я их ожидал. Их было шестеро. Боэре. Заросшие, грязные, дикие. Трое из них целились в меня из луков, двое готовы были бросить копья. И лишь один стоял, скрестив на груди руки. Что ж, он мог себе это позволить, при такой-то поддержке.

Я как раз вылез из воды, чтобы промочить горло. Когда позади меня зашуршали камни, я схватил лук и стрелу и, оборачиваясь, натянул оружие до предела. А тут такая картина: один против шестерых… Хм… Расклад не в мою пользу. Но я упрямо натягивал лук, целясь в позировавшего передо мной боэре.

Осмотрев меня с ног до головы, он что-то сказал, и окружавшие его люди неохотно опустили оружие.

— Ты кто такой? — спросил он меня по-айленски, но с характерным боэрским акцентом.

— Ильс из Найрована, — представился я, ослабив натяжение лука и отведя его немного в сторону. — А вы?

— Мы те, кому не по нраву нынешняя власть.

Повстанцы.

Я так и понял.

Впрочем, они могли быть наемниками, охотниками за головами, вылавливавшими этих самых повстанцев.

Потом он поинтересовался причиной моего появления на Голодном мысу.

Немного подумав, я решил ничего не скрывать. Ну, почти ничего. Рассказал, что по делам прибыл в Джавге-Да-Зан. Потом решил вернуться домой, но потерял Иглу телепорта. Узнал, что йоланские корабли не выходят в море — расстроился. Добрые люди рассказали о контрабандистах, которые высаживаются на Голодном мысу, решил попытать счастья.

Пока я говорил, он кивал головой. Когда я замолчал, главарь обратился к своим товарищам по-боэрски. Они совещались спокойно, без лишних эмоций, то и дело посматривая на меня.

Поверили мне или нет — осталось тайной. Но, видать, решили, что я не представляю для них угрозы и позволили остаться. Контрабандисты должны были появиться ближе к вечеру.

Повстанцы расположились лагерем, соорудив нехитрый навес, под которым мы все вместе перекусили. О Найроване они меня почти не расспрашивали — до далекой северной страны им не было никакого дела. Зато их интересовали последние новости из Джавге-Да-Зана. Кушая мясо вперемешку с фруктами, я от третьего лица поведал им о недавних событиях. В общем-то, передал то, что услышал от купца по дороге в Эризан, не забыв упомянуть наполовину разрушенный дворец и добавив от себя еще парочку небылиц.

Мой рассказ вызвал воодушевление у повстанцев, убедив их в том, что император не такой уж недостижимый, как многие из них считают. Если двоим чужакам удалось проникнуть в святая святых, то повстанцам при поддержке гон-ге и вовсе сам Бог велел свергнуть узурпатора и вернуть Йолу к прежнему образу жизни.

Так, за непринужденной беседой мы просидели до вечера, когда на горизонте появился одинокий парус. Спустя час контрабандисты подошли к берегу так близко, насколько позволял рельеф морского дна. Корабль был небольшой, с высоко поднятыми изогнутыми носом и кормой. На мачте, стоявшей в центре палубы, трепетал на ветру прямоугольный парус. Ни надстроек, ни трюма у этого судна не было.

Обе стороны обменялись условными сигналами, и с корабля спустили на воду шлюпку, в которую тут же принялись сбрасывать тюки, корзины и бочки. Спустя еще полчаса лодка отчалила от борта и взяла курс на северную оконечность Голодного мыса.

Приблизиться вплотную к берегу ей не удалось, так что разгружать лодку пришлось, заходя по пояс в воду.

Пока повстанцы перетаскивали груз на берег, я познакомился с одним из контрабандистов.

Это был типичный джугги — небольшого роста, но коренастый, загорелый, но не настолько смуглый, как боэре. Больше всего они походили на греков — черноволосые, курчавые, с прямыми носами. Язык у них был мелодичный, мягкий, но такой же непонятный, как и боэрский. К счастью, мой собеседник прекрасно говорил по-айленски.

Он был не против взять меня на борт и довести до противоположного берега. И плата за переезд была приемлемая. Оттуда я мог направиться хоть в Колом, хоть в Одосан. Но вот дальше… Дальше в засаде прятался все тот же песец, который преследовал меня уже не первый день. Он шел по моим следам и набрасывался в самый неподходящий момент.

Дело в том, что портальные площадки перестали функционировать сразу же после Затмения. И теперь являлись невзрачным украшением городских площадей. Да и то не все. Многие давно уже растащили на стройматериалы.

Нирвана, твою дивизию…

Засада… Неужели придется топать пехом?

По прямой это выйдет не меньше шестисот километров. Но идти через пустыню — настоящее безумие. А вдоль побережья будет больше тысячи километров. И тоже дорожка не из легких, учитывая, что города Уюма до сих пор находились в состоянии перманентной войны. Можно, конечно, напроситься на корабль, занимающийся каботажным плаванием. И так, от города до города, добраться до севера. Или, если повезет, попасть на судно, идущее непосредственно в Найрован. Но и на море было неспокойно. На корабли нападали флотилии других городов-соперников, а так же не стоило забывать о пиратах, превратившихся за последнее время в грозную силу, с которой приходилось считаться.

Куда ни кинь — всюду клин…

— Так ты с нами ли как? — спросил меня контрабандист.

Я кивнул. Из Йолы нужно было как-то выбираться. А уж там видно будет.

Но коварный писец приберег для меня еще один сюрприз…

Стрелы прилетели из-за камней, поразив двух повстанцев, тащивших по воде большой тюк, и одного контрабандиста в лодке. Еще двое на берегу были ранены. Мне с собеседником повезло: мы стояли под скалой, в тени, так что стрелявшие нас не видели. Прежде чем уцелевшие повстанцы успели схватиться за оружие, среди камней появились люди, облаченные в имперские доспехи, и усыпали их тела арбалетными болтами.

Контрабандист, ругнувшись на своем языке, бросился к лодке. Я за ним. Хотя мы и не заключили окончательную сделку, я решил, что детали можно будет обговорить на палубе корабля.

Мой собеседник забрался в лодку первым, и тут же гребцы схватились за весла и налегли. Я только успел схватиться за борт, как лодка тронулась с места. Шаг, другой — дно резко ушло из-под моих ног. Я так и повис на борту спешащей уйти в море лодки.

— Эй, помогите мне подняться на борт! — крикнул я контрабандистам, увлеченно гребущим к кораблю. Они только сейчас заметили меня, и мое присутствие не вызвало у них ни малейшего восторга.

Мой недавний собеседник недовольно поцокал языком и… стал бить кулаком по моим пальцам, сжимавшим борт. Было больно, но я терпел и материл его на чем свет стоит. Тогда он выхватил саблю, настоящую такую абордажную саблю, и замахнулся.