Тень нестабильности (СИ)

«Поджать губы, «чтобы не тряслись», нервно сцепить руки и устремить взгляд в одну точку. Плакать не нужно — пусть он видит, что мне очень тяжело, но я пытаюсь справляться. Так сочувствия будет больше.»

— Да я уже догадался, — тяжело вздохнул Кевин, сжимая ладонь Лики в своей. — Рассказывай давай. Может, я смогу помочь. В конце концов, раз все используют служебное положение в личных целях, почему мне нельзя?

Наемница слабо улыбнулась, старательно скрывая за робостью торжество.

— Ну, ты сам попросил. Учти, слушать придется долго.

Юноша тоскливо покосился на медленно, но верно светлеющее небо за окном.

— Чего уж тут: все равно ложиться спать уже нет смысла. Только кафа себе сделаю, — произнес он, поднимаясь.

— И мне принеси! — крикнула Лика вдогонку.

«А я пока подумаю, что же тебе наговорить…»

Электронные часы на прикроватной тумбе показывали половину пятого утра. Для сна было уже слишком поздно — к тому же Кевин чувствовал, что попросту не заставит себя встать вовремя, если хотя бы приляжет вздремнуть. А потому он просто сидел в кресле, допивая неизвестно какую по счету кружку кафа, и с легкой завистью поглядывал на Лику. Девушка спала крепким сном праведника — как бы смешно это ни звучало в свете ее рассказа.

«Интересно, она не боится оставаться у меня потому, что действительно доверяет и надеется на помощь? Или же думает тихонько сбежать утром и исчезнуть навсегда? Нет, второе маловероятно: тогда ей было бы ни к чему рассказывать о своих проблемах — по крайней мере, так подробно. Видимо, и впрямь доверяет. А ведь, по-хорошему, мне действительно следовало ее арестовать: она сама призналась, что работает на криминального босса, который напрямую поддерживает восстание. Наверное, Лика была бы довольно полезной пленницей…»

Сибовца передернуло от одной только мысли — настолько мерзкой она показалась. Нет, он не поступил бы так, даже если бы этот шаг действительно мог приблизить победу над восстанием — просто не сумел бы так подло обойтись с любовницей.

Кевин затруднялся определить, что же чувствует к этой девушке: он не мог, положа руку на сердце, сказать, что действительно любит ее. И в то же время, так хорошо, как с Ликой, ему не было ни с одной другой женщиной — ни в постели, ни в общении. И ее судьба отнюдь не была ему безразлична.

— Ты умная, красивая и добрая девушка — что бы ни пыталась из себя изобразить. Какого хатта тебя в наемники понесло? — на этот вопрос он так и не отважился во время разговора, закончившегося около часа назад.

Лика заворочалась под одеялами и, с трудом приподняв голову, заспанным голосом произнесла:

— Бывал на нижних уровнях Корусканта когда-нибудь?

— Нет, но наслышан, — оторопело ответил юноша. — Я думал, ты спишь.

— Я сплю очень чутко — издержки профессии, знаешь ли. Ну вот ты «наслышан», а я там родилась, — наемница криво усмехнулась. — Ты думаешь, что я от хорошей жизни своим ремеслом занялась? Передо мной просто стоял выбор: или криминал, или нищета — такая, какой ты и представить себе не можешь.

— Я понимаю… думаю, что понимаю. Но неужели не было другого выхода? Ты могла бы пойти в армию… — Кевин осекся, поймав снисходительный, чуть насмешливый взгляд Лики — так смотрят либо на детей, либо на умственно отсталых.

— Я об этом подумывала: после нескольких встреч с корускантской полицией до меня начало доходить, что пребывать по ту сторону закона вредно для здоровья и не очень приятно. Я даже до ближайшего вербовочного пункта добралась. Знаешь, там такие красивые плакаты висели, с замечательными словами… про достойную жизнь для всех и каждого тоже говорилось… даже верить хотелось. Дура наивная, — девушка невесело хохотнула, кривя рот в злой ухмылке. — Вербовщик мне очень… доходчиво объяснил, где мое место. Хорошо, что у меня хватило ума не врезать ему по роже — хотя руки чесались страшно.

Кевин некоторое время подыскивал ответ, но тщетно: любые слова ободрения казались пошлыми и неестественными; сказать в защиту государства тоже было нечего, как бы ни хотелось.

— Забавно, — заявила наконец Лика, садясь на кровати, — судя по твоему лицу, ты уже успел почувствовать себя виноватым за каждую сволочь в имперском аппарате. И как только ты в своей конторе выжил?

— Еще не вечер… — фыркнул сибовец, вспоминая о собственных многочисленных проблемах. — Кстати, ты сегодня будешь ждать меня дома?

— Понятия не имею: ты же теперь знаешь, что рабочий день у меня непредсказуемый. Если буду, могу даже приготовить тебе что-нибудь — поиграю в приличную женщину.

«А может, я ее все-таки люблю? По крайней мере, расставаться с ней будет жаль.»

— Вот найду я способ решить твою проблему, и ты улетишь отсюда. А кто меня ждать с работы будет? Я же тихо сопьюсь от безысходности — Рутан к этому очень располагает.

— Ох, чувствую, в ближайшее время тебе будет не до того. А когда все закончится, ты найдешь себе хорошую девушку, и будете вы правильной до зубовного скрежета имперской семьей. А я… у каждого солидного человека должна быть ошибка молодости вроде меня.

Лика задорно улыбнулась, но в ее синих глазах мелькнула такая тоска, что у Кевина зародилось подозрение: наемница бы с радостью оказалась на месте «хорошей девушки» и стала «правильной до зубовного скрежета». Но прекрасно понимала: такой возможности у нее нет и, скорее всего, не будет.

С каждым днем задание нравилось Исанн все меньше и меньше. Разведчица уйму времени потратила, изучая архивы ИСБ за последние пять лет — как оказалось, лишь для того, чтобы окончательно запутаться в хитросплетениях заговора.

Происходящее на Рутане казалось лишенным всякого смысла — и оттого еще более зловещим.

Версия, что за разгорающейся революцией стоит Халид Мейер, порождала больше вопросов, чем ответов, и рассыпалась, стоило повнимательнее присмотреться к фактам. Слишком уж многое не сходилось.

Начать хотя бы с Ридена. Его помощь наверняка стоила невероятно дорого — а что мог предложить Мейер? Впавший в немилость, лишившийся поддержки былых сторонников, фактически уничтоженный как политик? Без посторонней помощи — ровным счетом ничего. Да и действия самого бывшего генерала выглядели сомнительно: какую выгоду он намеревался получить с этой аферы?

Скорее всего, причину следовало искать в деньгах — как и в девяноста процентах подобных случаев. Но Рутан, казалось, даже для финансовых махинаций был бесполезен: самые ценные экспортируемые товары — меха и древесина, добыча которых давным-давно поделена между несколькими местными компаниями; расположение тоже не самое удачное — в самом конце Хайдианского пути, за куда более развитыми и благополучными мирами сектора Сесвена. Сгодится разве что как перевалочный пункт для грузовых кораблей из Сенекса — или на пути к нему.

Последнее, впрочем, наталкивало на определенные мысли…

«Кто-то пытается скрыть особо крупные хищения — или наоборот, только наладить их? Вряд ли: вложения в эту революцию должны быть очень солидными — такие превысят любую прибыль или сведут ее к ничтожным суммам. Аферы криминальных картелей? Слишком сложно и опять-таки — бессмысленно. Все-таки в имперской администрации искать надо. Только очень высоко — за пределами Рутана, это уж точно. Но у кого может быть мотив? И какой?»

Исанн чувствовала, что упускает что-то важное. Что ответ лежит на поверхности, но она в упор его не замечает. Это чувство было тем мучительнее, что разведчица понимала: она теряет драгоценное время и не может с этим ничего сделать. Если масштабы конфликта дойдут до таких пределов, что потребуется вмешательство имперского флота, это задание обернется несмываемым пятном на ее прежде безупречной репутации — если не концом карьеры. У Исанн были веские основания сомневаться в том, что отец простит ей подобный провал.

Нервно кусая губы, девушка вновь принялась просматривать архивы ИСБ трехлетней давности — более ранние она успела изучить (хоть и довольно поверхностно) за предыдущие четыре дня. И снова ее посетило чувство, что разгадка где-то совсем рядом: именно три года назад обстановка на планете начала накаляться — и притом пугающими темпами.