Бог-Император

Воевода Доброслав поддержал арланов:

— Оставайся. Посмотришь со стороны на наш пеший бой. Ты еще такого не видел. Я и твоих паломников-друзей не возьму. Они хороши в одиночном бою, а сегодня будет чистый строй. Полюбуетесь.

Солнце поднялось уже высоко, когда обры-враги, оставив лагерь, потекли на поле. Размытый вначале строй твердел и выравнивался, когда передние, не желая быть в меньшинстве, приостанавливались, задние продолжали давить.

Сергей стоял на пригорке в километре от намеченного поля боя. С ним были вожди-арланы, Михайлов, Исаев и Малинин. Илья и выздоравливающий Кочетов остались в обозе вместе с Катенькой и Марго.

Солнце ярко светит, и обрское войско кажется единым громадным чудовищем, на чьем необъятном теле сверкает рыбья чешуя — переливается острый блеск…

Построившись, вперед вышел полк людей. Неторопливо ступает железный клин. Впереди Доброслав поставил десять человек, затем двенадцать, за ними четырнадцать воинов. Так воевода с каждым рядом расширял тесный строй. Казалось, бойцов совсем мало, сущая горстка. Не верилось, что их здесь сейчас больше пяти тысяч. В своем тесном тупоклинном строю люди-сколоты вдруг показались насторожившимся ежом, которого чем-то вспугнули на тропе, и он теперь, ощетинившись иголками, ждет, не зная, идти вперед или катиться в сторону, спасая себя.

Среди строя гулко взвыл рог. Затем смолк и завыл громче. Воины дружно сделали несколько шагов и вновь остановились. В сравнении с широким разливом обрского войска эта крохотная горстка смотрелась отрядом безумных смертников. Кто-то рядом — Михайлов? Сангор! — судорожно вздохнул, кто-то лязгнул мечом в ножнах.

На этот раз тоже не было одиночных встреч. В обрском войске запели флейты, завыли трубы. Закачались флажки и знамена, пробираясь к переднему ряду. Вслед за этим закричали, завизжали рядовые бойцы.

Строй Доброслава продолжал понемногу продвигаться вперед.

Видя таких слабых и таких малых числом врагов, обры не утерпели. Первыми бросились начальники, за ними — огромная орда. Многие из них, освобождая плечо, бросили луки и колчаны, думая подобрать после победы. Толпой, выставив копья, замахнувшись мечами и топорами, обрское войско под руководством кнехтов ударило по плотному строю сколотов.

Сергей смотрел и думал, что, будь у кнехтов хоть немного воинского опыта, нет, просто здравого смысла, можно было бы просто задаться вопросом: почему враги выставили вперед мизерную часть войск, а основные силы придержали вне боя? Кнехты не знали о приказе воеводы Доброслава не вмешиваться до тех пор, пока поражение его дружины будет явным. Не знали, значит, обязаны были думать об этой железной горстке перед собой хотя бы как об отвлекающем факторе.

Сергей понял, что кнехты не воины. Они, узурпировав власть, держались на острие обмана. Только ли на нем? Волков дал себе слово разобраться.

А внизу, под ударом, который казался подобным потрясению грозного осеннего морского вала, люди не смялись и не разбились. Передние и боковые, закрывшись щитами, подняли мечи. Из сердцевины строя выдвинулись тяжелые длинные копья, окованные железом по всему древку, чтобы сохранить дерево в целости, и последнее, что в своей жизни увидели передовые из нападавших, было неумолимое приближение боевого железа.

Маленький полк легко врезался в толпу обров, вошел, а в середине врагов вдруг развернулся — каждый боец сделал лишь пол-оборота, и ровная боковая сторона полка вдруг подалась вперед, заострилась, сминала, сминала противника…

Сергей смотрел, как внутри построения искусно двигались люди, сменяя друг друга, пропуская вперед отдохнувших от кровавой работы.

В строе чередовались разновооруженные воины. Копейщики с тяжелыми, окованными по древку копьями, шли в рядах с меченосцами и вооруженными железными дубинками и топорами. Копейщик ворочал копьем, меченосец прикрывал щитом и его и себя, ожидая минуты для удара. Полк воеводы Доброслава казался стеной, на которую обры плескали своими телами, как водой.

Еще на Уране, в период реабилитации после катастрофы, приведшей к амнезии, гипноизлучателями вливали в Сергея массу историко-культурной шелухи, еще долго бродившей в нем неусвоенным варевом. В числе других сведений были и знания о методах ведения войн древними людьми. Сейчас, глядя на военное мастерство сколотов, Сергей думал о греках-спартанцах, мелкими отрядами побеждавших величайшие скопища персов, о геометрическом совершенстве македонской фаланги и древнего римского легиона, где все воины умели ударять дружно, как одна рука. Да и в более позднее время, завершая разгром Турецкой Империи, непобедимый русский полководец Суворов однажды отрядом из семи тысяч бойцов полностью разгромил стотысячное войско турок…

Тем временем полк «бороздил» обров, словно плуг целину: вперед, назад, снова вперед, снова назад. Все повороты совершались по сигналу рога, подкрепленному голосом: полшага — и меч рубил спины, бока, головы— все едино. Проходя, сколоты оставляли тела, тела, тела…

Сергей теперь понимал, что заставило Доброслава выйти на поле в одиночестве. Люди бились обдуманно и точно. Воевода научил их бою в строю, как ремеслу, чтобы долго еще, подобно старым спартанцам, не зная горечи поражений, сражаться во имя жизни рода-племени.

Волков огляделся. Забыв обо всем, смотрели на бой вожди арланов. Кто с восхищением, кто с неверием, а кто и со страхом. Товарищи Сергея разглядывали действие внизу, словно театральное представление. Заметив его взгляд, Малинин сказал:

— Откуда? Подумать только, ведь его никто не учил! Или все-таки… Может?.. Возможно, знания как-то доходят?.. — и отвернулся, не желая пропустить ни минуты этого завораживающего действия.

Вдруг строй Доброславовых воинов в очередной раз развернулся, и их сразу сделалось много. Часто-часто замелькало оружие, сколоты быстро продвигались, и перед ними обры таяли, как ранний, до времени выпавший снег.

И Сергей, теряя чувственную связь с побратимами, сражавшимися там, внизу, уже мог отвлекаться мыслью.

Теперь, когда превосходство людского оружия было бесспорным, бояться за своих не было нужды, он мог просто любоваться зрелищем.

Отряд воеводы, попав в центр орды, косил-вырубал сердцевину войска. Сколько шел бой? Сражались ли они миг или день? Кто же из присутствующих здесь, на холме, или там, на поле, мог следить за временем?

И видно было, как, охваченный ужасом и бессилием, стал распадаться строй вражеского войска, словно распухающая звезда. Обры выбросили лучи-клинья, спасаясь бегством. Многие еще сражались, пытались спасти свою жизнь, попав под убийственный замах. Но Сангор уже отдавал приказ вождям кентавров охватить беглецов, не дать скрыться ретивым трусам.

И вдруг настал момент, когда полк, отбившийся со всех сторон, сохранивший строй, остался один посреди набросанных повсюду мертвых обров. Остался один и замер, словно в раздумье.

Арланы и свои обры уже ловили, усмиряли не способного сопротивляться врага. Гасли боевые крики, сменяясь стонами…

Как обычно…

На этот раз все было лучше организовано. Арсун уже отряжал санитаров и гасилыциков на поле боя. Доброслав уводил уставший, но полный радостного пыла полк в лагерь. Под руководством вождей полные азарта отряды кентавров уже рассыпались по равнине в увлекательной охоте за деморализованными разумными существами. Впрочем, злобы не было, война не успела оставить след в душах, поэтому короткие стычки оборачивались малой кровью. Лишь изредка… Впрочем, война!..

Сергей видел молодого кентавра, затесавшегося среди гасилыциков, который выискивал тяжело раненных в живот и грудь, обезумевших на пороге к смерти, но еще пытавшихся встать и куда-то брести на остаточном всплеске сил. Словно молодой львенок, перед тем как приняться за еду, еще играет со смертельно раненной антилопой, парень, примериваясь, срубал крокодильи головы с залихватской молодецкой удалью. Это зрелище невольно заставляло сочувствовать жертвам. Сергей и кентавры молча наблюдали за тренировкой юного бойца, пока Сангор не выразил общее мнение, резко отдав тому какой-то другой приказ…