Черные ангелы

— Так ты все знал? — удивился я.

— Конечно, а ты думал! Больше того, я даже использовал тебя, чтобы запутать своих коллег.

Тогда я решил схитрить:

— Ты пошлешь меня на Марс?

— Не исключено, дорогуша, — сказал он уклончиво.

— Ну поехали, — согласился я.

— Вначале ты должен пройти инициацию.

— Что это такое?

— Тебе сделают новые органы, — поведал он так, словно открыл мне глаза на жизнь.

— И мозги? — спросил я со всей наивностью, на которую был способен.

— И мозги, дорогуша, — подтвердил он.

— А если я не соглашусь? — спросил я, прикинувшись простаком.

— Тогда это сделают силой, дорогуша, но ты будешь обращенным рядовым членом общества.

— А они тоже обращенная? — спросил я, кивнув на Вергилия Кетаусова и молодца.

Странно, что я не разглядел в нем пособников черных ангелов. Лысый, женоподобный Кетаусов меньше всего подходил на эту роль. Молодец же напротив — у него даже был румянец на щеках. Может, Алфен тоже из их компании? — предположил я. Путал нас все эти дни.

— Они мои помощники, — высокопарно пояснил Акиндин. — Очень преданы! — Мышь у него под носом смешно пошевелилась. И вообще, он имел очень деловой вид. Наверное, ему надо было куда-то бежать и что-то делать, но он выкроил для меня пять минут, решив что и этого много. — И вообще-то, они избранные.

От этих речей Кетаусов посмотрел на него преданными глазами, а молодец встал по стойке смирно и еще больше порозовел от хвальбы.

Мне стало смешно. И эти люди собрались делать историю. Кто-то невидимый дергал их за ниточки. Ситуация казалось опереточной. Я-то думал, что это режиссер Вергилий Кетаусов научил Акиндина таким театральным речам, потому что Акиндин раньше так умного и складно говорить не умел.

— А зачем мне новые мозги? — спросил я. — Мне и мои нравятся.

— Этого я не знаю, дорогуша, — поразмыслив, сказал Акиндин. — Этого никто не знает. Правда ведь?

— Правда! — радостно подтвердили Кетаусов с молодцом.

— Это лежит вне сферы человеческого понимания, за его логикой. Нам не понять!

— Тогда чего же ты мне предлагаешь?

— Я предлагаю тебе рискнуть и выиграть, — бодро пояснил он. — Вернешься на свой любимый Марс.

— Надо подумать. — Я сделал вид, что его предложение меня заинтересовало.

Меня действительно заинтересовало его предложение, но цена не устраивала.

— Думать надо быстро, — подсказал Кетаусов. — Мы люди новой формации

Я взглянул на него. Он был очень серьезен, и это придавало ему комический вид. Свою 'указку' он спрятал куда-то в кобуру за спину. Молодец стоял, расставив ноги и поигрывая дубинкой. Такого было трудно свалить одним ударом.

— Ладно, — сказал я, — с чего начнем?

— Вначале верни нам то, что имеешь.

— А что я имею? — удивился я.

— Ты сам знаешь, дорогуша!

— Планшетник я давным-давно потерял, — тут же признался я.

— Можно было бы и планшетник у тебя забрать, — не поверил он мне, — но нам нужен диск солнца.

— Какой диск? Какого солнца? Игрушка, что ли? — догадался я.

Они хитро переглянулись с Кетаусовым.

— Твой друг Мирон Павличко нам все рассказал.

— Я не знал, что вам нужен зеркальный диск. По-моему, он до сих пор валяется на кухне.

Если Лаврова по привычке не навела порядок, то он в ведре. А если навела, то он в мусорном баке на улице. Естественно, я из вредности я не сказал им об этом.

— На кухне его нет. И в квартире тоже. Где он?! — Акиндин невольно сделал ко мне едва заметный, но угрожающий шаг.

— А вы у Мирона спросите, — сказал я. — Он мне кухню едва на атомам не разнес.

— Это плохо, дорогуша!.. — со вздохом сказал Акиндин. — Это очень плохо!

— Что плохо? — спросил я, испытав дурное предчувствие.

Вот что значит длинный язык и короткий ум. Ведь учили дурака, учили — не болтать!

— Плохо, что ты в курсе дела. Теперь только один путь, дорогуша.

— В хлысты я не пойду! — смело сказал я и покосился на молодца с румянцем на щеках.

— А мы тебя уже и не зовем, — зловеще произнес Акиндин.

Молодец с дубинкой в руках повернулся ко мне. Кетаусов выхватил свою 'указку':

— Дим, давай его в назидание другим расстреляем?

— Нет, — сказал Акиндин, — это будет очень театрально. Это ты у себя на 'Ленфильме' можешь расстреливать сколько угодно, а здесь…

В этот момент так грохнуло, что в коридоре вылетели стекла, здание покачнулось два раза, а в воздухе повисла пыль. В коридоре дико закричали. Над нами что-то угрожающе затрещало, в полу появились трещины. Мне даже показалось, что цирк просел.

Акиндин куда-то моментально исчез. А Вергилий Кетаусов и молодец решили затолкать меня в какую-то кладовку.

Пока Кетаусов возился с замком, молодец стоял, лениво прислонясь к косяку. Замок оказался тугим, и молодец решил помочь. Он сунул дубинку под мышку и наклонился к двери. Это был мой шанс. У меня в голове, словно пронеслось то, что должно было случиться в следующее мгновение. Я не стал бить его в челюсть, хотя, клянусь Марсом, я был способен свалить его одним ударом — он совершенно не боялся меня. Но даже такой удар еще не гарантировал стопроцентного успеха. Я мог бы нанести 'удар труса' — в шею сзади, отчего человек мгновенно теряет сознание. Нет — я просто подсек его ударом ступни под колено. И когда он стал падать на спину, подхватил сзади руками за шею под челюсть и прижал большие пальцы к затылку, а потом резко и со всей силой наклонил голову вперед. Он умер прежде, чем что-то понял. Я сломал ему шею между четвертым и пятым позвонками. Этому приему меня научил отец, когда мы жили на марсианском севере, и я был рад, что мышечная память не подвела меня. Вергилий Кетаусов с изумление уставился на мои руки.

— Тихо! — сказал я, вталкивая его в кладовку и закрывая за собой дверь. — Тихо!

Кетаусов дрожал, как осиновый лист. Я обыскал его, но ничего не нашел. Он глупо хихикнула, изображая из себя то ли гея, то ли драгвина:

— Противный… Я расскажу Акиндину, что ты ко мне приставал.

— Придержи язык!

— Я тебя сразу приметил… еще тогда в театре…

— Да пошел ты, знаешь куда! Где оружие?!

— Тебе этого не понять… — сказал он во все той же игривой манере.

— Не буди во мне зверя, — мирно попросил я, прислушиваясь к шуму в коридоре.

— А хотя бы и зверя, — продолжал он кривляться.

— Что?! Что ты себе возомнил?!

Больше всего он боялся моих рук. Он следила за каждым моим движением, как осужденный следит за приготовление палача. Лицо его дергалось.

— Я его достаю, когда хочу…

Вид у него был оторопелый.

— Откуда? — поинтересовался я, подозревая, что Вергилий немного не в себе.

— Я не знаю, я просто делаю такой жест, — он завел правую руку за спину.

— Как-как? — Я следил.

Действительно, 'указка' в его руке появилась в тот момент, когда рука тыльной стороной легла на спину.

— Дай-ка, — попросил я.

Он протянула 'указку' так, как протягивают вилку за столом, опасаясь уколоть соседа.

— Все равно она не стреляет в чужих руках…

В дверь забарабанили. Должно быть, обнаружили тело молодца. Мне некогда было раздумывать. Я вложил в его руку 'указку', навел ее на стену под окном и приказал:

— Стреляй!

— Они убьют меня… — скулил Кетаусов. — Акиндин мне не простит…

— Стреляй! — крикнул я, потому что в дверь били чем-то массивным.

Он выстрелил. Белесый шар вынес наружу часть стены, и в проломе сквозь дым и пыль я увидел дорогу и набережную Фонтанки. Мы выскочили на улицу. Несколько праздно стоящих хлыстов безучастно смотрели на нас. У них была плохая реакция. Вдруг они стали кричать и показывать на нас пальцами. Со стороны гостиницы 'Красный лев' бежали вооруженные хлысты. Слева по набережной навстречу маршировала колонна новообращенных. Деваться было некуда, как только перебираться по разрушенному мосту, в центре которого зияла большая дыра от мины, а перила были снесены взрывной волной. Мне пришлось довериться прогнутой арматуре, на которой остались куски асфальтового покрытия. Внизу среди зеленых листьев кувшинки блестела вода. Какой-то странный крокодил в предвкушении обеда посматривал на меня. К счастью, по мне не стреляли и я не стал его жертвой. 'Указку' я у Кетаусова предусмотрительно отобрал и забросил за гранитно-ажурную парапет Фонтанки.