Экскурсия в ад

В ответ на заявления Николая о том, что он не умеет фехтовать, Глеб Лукьянович ответил:

— Фехтования от тебя и не потребуется, парень. Это будет свалка, никаких изящных приемов и поединков. Все будет решаться одним ударом, либо ты — либо тебя. С твоим ростом и длиной рук у тебя будет значительное преимущество перед любым противником. Так что руби все, что движется — и проживешь долго.

Несколько отличался выбор оружия для Данила и Андрея.

Смерив худощавую фигуру Даньки, оружейник сунул ему в руки арбалет и поясной крюк, бросив:

— Этим воюй! Мускулатура у тебя, парень, слабая, не удержишь ты ничего из клинкового оружия. Если что, кинжал есть, глядишь, кого-нибудь и ткнешь в спину!

Андрей себе клинок выбрал сам.

Парню было четырнадцать, когда в военном городке, где отец проходил службу, открыли секцию фехтования. Предрасположенный к спорту молодой человек записался. Это была не первая секция Андрея, в свои четырнадцать парень уже успел позаниматься боксом, карате, футболом. Заканчивалось все это одинаково: приказом о переводе отца на новое место службы. А поскольку отец был пограничником, назначения приходились все чаще на отдаленные заставы и городки, где по приезду на новое место жительства продолжить занятия было не с кем. Вот и в этот раз фехтованием Андрей прозанимался полтора года, пока с семьей не переехал к очередному месту службы бати. С тех пор прошло немало лет, но кое-какие навыки у парня все же остались, и сейчас он облазил почти всю оружейную комнату, прежде чем нашел то, что искал: средней длины легкий меч, что-то вроде эспадрона.

Рубиться таким клинком не очень, сталь его была невысокого качества, тонкий клинок мог просто сломаться, а вот для колющих ударов он годился. К тому же легкость клинка позволит не слишком нагружать нетренированные мышцы Андрея. Это, конечно, не спортивная рапира, но все-таки, по мнению Андрея, лучше топора.

В общем, свой выбор он на нем и остановил. Глянув на меч, Глеб Лукьянович прокомментировал:

— Ливонский, трофейный, года два как хлопцы привезли. Бери, коль сладишь.

Наконец, полностью экипированные туристы, поблагодарив напоследок Глеба Лукьяновича, покинули оружейную комнату.

18

Воевода находился на верхней площадке Золотых ворот. Сверху открывался прекрасный вид на округу, и только изредка обзор закрывал дым, поднимающийся от остатков сожженного моста.

Отсюда стан врага был как на ладони. Сотни юрт покрыли поле перед городом, и от костров в небо потянулись дымные столбы.

Поведение нового врага значительно отличалось от поведения других степняков. Вместо того чтобы заниматься грабежом окрестностей, как делали кочевые народы Азии и восточной Европы, в монгольском лагере кипела работа. Первым делом татары возвели на атакоопасных направлениях контрвалационную линию. Она представляла собой невысокий вал, покрытый частоколом, и здорово затруднила бы вылазку гарнизона.

На второй день осады подошли обозы с осадной техникой и сразу же Батый начал работы по ее возведению. Результат их полуторадневного труда был прекрасно виден: малая осадная техника была расставлена по периметру западной стены, полностью готова и начала обстрел города. Крупные пороки собраны на две трети и присоединятся к малым в самое ближайшее время. Наиболее пугающе выглядели требухи. По оценкам воеводы, камнеметы такого размера способны были эффективно бросать камни массой 60–70 килограммов. Под таким огнем стены города долго не продержатся.

Но сильнее всего настораживало не большое количество пороков, а тот факт, что противник умел их использовать.

Татары позаимствовали тангутские, чжурчжэньские и китайские осадные технологии, что в итоге сделало их настоящим бичом азиатских и европейских народов. Начиная с этого момента для соседей степи закончились славные времена, когда от набега кочевников можно было отсидеться за толстыми стенами крепостей. Нового врага стены сдержать не могли, что подтверждал дым сожженных Рязани и Москвы.

Обращала на себя внимание и организация Батыева войска. В войске наблюдалось четкое разделение обязанностей: одна часть возводила оборонительную линию, вторая собирала осадные пороки, третья устраивала облавы на население.

Как раз сегодня вернулись отряды, направленные с облавой в ближайшие к городу поселения. Вернулись с богатым полоном, который тут же был направлен для выполнения черновой и опасной для жизни работы.

Воевода прошел к противоположной стороне башни, и ему открылась панорама на осажденный город. Столица княжества готовилась к осаде и готовилась серьезно. Улицы, примыкающие к стенам, перекрывались баррикадами. В домах организовывались позиции стрелков. На всем протяжении стены жглись костры, дающие тепло караульным, а также греющие смолу, кипяток и прочие прелести для нападающих. Мальчишки лет десяти стаскивали с округи камни, укладывали их в пирамиды рядом с бойницами.

Во всем этом был один недостаток: в основной своей массе силы обороняющихся были представлены городским ополчением. Профессиональных военных — дружинников, в городе осталось менее пяти сотен. Но, несмотря на это, город не собирался сдаваться.

С целью повышения боеспособности ополчения, на утреннем совете приняли решение четыре из пяти сотен смешать с ополчением для назначения десятниками и на другие командные должности. Оставшаяся сотня оставалась в резерве и была последним козырем города.

Штурм Батый пока не предпринимал, справедливо решив не терять по-пустому воинов под стенами, а дождаться окончания сборки осадной техники и с ее помощью ворваться в город. Поэтому столкновения с противником до сих пор ограничивались лишь мелкими перестрелками, когда какой-нибудь перепивший кумыса нукер, желая показать свою удаль, с небольшим отрядом проносился под стенами города, обмениваясь стрелами с защитниками. Чаще всего такие дуэли заканчивались не в пользу нападающих. Все-таки легче стрелять, имея под ногами твердую поверхность и находясь под прикрытием стен.

Оценив позицию противника, воевода покинул башню.

19

Лариса Николаевна и воевода ехали рядом, оживленно беседуя. Их лошади мерно стучали копытами по мощенной досками опустевшей городской улице.

Уже второй вечер Петр Ослядюкович после долгого трудного дня предлагал проводить Ларису Николаевну. Несмотря на то что принадлежал к другой эпохе, воевода оказался очень интересным собеседником, и женщина с радостью принимала его предложения. Богатый жизненный опыт делал его остроумным рассказчиком и давал возможность Ларисе Николаевне многое узнать о жизни и традициях как на Руси, так и за ее пределами. Сама Лариса Николаевна также не оставалась в долгу и, руководствуясь своими познаниями в истории, рассказывала о культуре других народов, как современных воеводе, так и других времен (о чем он, конечно, не подозревал).

Кроме того, общение с Петром Ослядюковичем успокаивало Ларису Николаевну.

За время этого тура женщине довелось перенести многое: потерю друзей, появление новых, ужас концлагеря и побои надзирателей химической фабрики, куда женщин лагеря отправляли на работу. Но все это время рядом с ней всегда были друзья.

В следующем же эпизоде Лариса Николаевна будет совершенно одна. Помощи ждать будет не от кого, и именно осознание этого наводило на нее ужас.

Последний эпизод женщина не выбирала, его определил направивший ее в командировку университет, и предполагал он ее присутствие 11 марта 1553 года на присяге ближайших бояр Ивана Грозного на верность наследнику престола, грудному младенцу Дмитрию. Задача была проста: заснять на видеокамеру все происходящие события. Как бы она дорого дала за возможность избавиться от эпизода так же, как от видеокамеры, которую выбросила еще в вагоне на пути в концлагерь.

Когда она появится из воздуха в царских палатах, ее в лучшем случае убьют на месте, а в худшем сожгут на костре как колдунью.